Книга Кровь среди лета - Оса Ларссон

Когда Ларс-Гуннар познакомился с будущей мамой Винни, ему уже перевалило за пятьдесят. Мимми вспомнила, как он впервые пришел к ним в гости с Евой. Самой ей было тогда не больше шести лет.

Гости сидели на кожаном диване в гостиной, а Лиза сновала на кухню и обратно с посудой, закусками и кофе. Тогда она еще готовила, это потом совершенно потеряла интерес к кухне. Мимми представляла себе, как ее мама обедает сейчас у себя в доме: стоит, опершись руками о стол, и хлебает что-нибудь ложкой прямо из консервной банки, может холодный суп.

В тот раз будущий папа Винни обнимал жену за плечи. Подобные проявления нежности не были в обычае у мужчин этого поселка, но Ларс-Гуннар так и светился от гордости. Ведь Ева, хоть и не блистала красотой, была намного его моложе, что-то между двадцатью и тридцатью, как Мимми сейчас. Где только эта туристка, коротавшая отпуск на Севере, могла познакомиться с ним? Однако так или иначе, но Ева вскоре взяла расчет на своей работе в… Норрчёпинге, насколько помнит Мимми, переехала в дом родителей Ларса-Гуннара, где он жил до сих пор, и устроилась в управление коммуны. Через год родился Винни. Сначала его звали Бьёрном[20]— подходящее имя для такого крепыша.

«Вероятно, Еве пришлось нелегко, — думала Мимми. — Переехать из города в захолустье, чтобы возить коляску по деревенской улице и не иметь других собеседников, кроме местных сплетниц. Как только она с ума не сошла! Хотя, вероятно, в конце концов именно это с ней и случилось».

Микроволновка засигналила. Мимми положила на блинчики пару ложек мороженого с клубничным сиропом. Потом налила стакан молока и намазала маслом три больших куска черного хлеба. Достала из кастрюльки на плите три сваренных вкрутую яйца, поставила все это на поднос, туда же добавила яблоко и вынесла в зал.

— И никаких блинчиков, пока не съешь все остальное, — строго предупредила она Винни.

Когда мальчику исполнилось три года, он заболел энцефалитом. Ева звонила в центральную больницу. Там сказали, что нужно подождать. Так они и ждут до сих пор.

А через два года Ева уехала. Бросила Винни и Ларса-Гуннара и вернулась в Норрчёпинг.

«Или сбежала», — мысленно поправляет себя Мимми.

В поселке говорили о том, что она бросила своего ребенка. «Бывают же такие безответственные женщины!» — возмущались люди. Спрашивали себя, как вообще такое возможно — отказаться от собственного ребенка!

Мимми не знала. Зато она представляла себе, как здесь сходят с ума. И понимала Еву, которая не вынесла жизни в розовом отшельническом доме Ларса-Гуннара.

Так Винни остался с отцом, который с тех пор неохотно вспоминал о Еве.

— Что же мне оставалось делать? — разводил руками Ларс-Гуннар. — Не мог же я принудить ее?

Ева вернулась, когда Винни исполнилось семь лет. Точнее, это Ларс-Гуннар забрал ее из Норрчёпинга. Соседи видели, как он на руках внес ее в дом. Скоро у нее обнаружили рак, и через три месяца ее не стало.

— Что же мне оставалось делать? — снова разводил руками Ларс-Гуннар. — Ведь она мать моего ребенка.

Еву похоронили на кладбище в Пойкки-ярви. Мать и сестра приехали проводить ее в последний путь. Они пробыли здесь недолго, не больше, чем было необходимо. Несли на себе ее позор. Сельчане избегали смотреть им в глаза.

— Даже о мертвой они не могли позаботиться как следует! — возмущались в деревне. — Все организовал Ларс-Гуннар, а потом еще утешал их…

Тогда он потерял верных пятнадцать килограммов, поседел и совсем обессилел.

Мимми спрашивала себя, что было бы, если б тогда Мильдред оказалась рядом? Возможно, Ева примкнула бы к группе «Магдалина», развелась бы с мужем, но продолжала заботиться о сыне. Однако не исключено, что она осталась бы с Ларсом-Гуннаром.

Когда Мимми в первый раз увидела Мильдред Нильссон, та сидела вместе с Винни на его грузовом мопеде. Парню через три месяца должно было исполниться пятнадцать лет. Никто в поселке не возмущался, что умственно отсталый юноша разъезжает на грузовом мопеде, ведь это был сын Ларса-Гуннара! Тем не менее нужно было следить, чтобы Винни держался проселочной дороги и не выезжал на шоссе.

— Бедная моя задница! — засмеялась Мильдред, спрыгивая с сиденья.

Тогда Мимми присела покурить на стул у приоткрытой двери кафе. Она подставляла солнцу лицо в надежде хоть немного загореть. Винни выглядел довольным. Он помахал рукой Мимми и Мильдред и укатил на своем мопеде, только гравий из-под колес полетел в разные стороны.

Два года назад он был конфирмантом Мильдред.

Мимми и Мильдред представились друг другу, и девушка была удивлена, ведь она так много всего слышала о Нильссон. Что она прямолинейна, конфликтна, умна, глупа. Что она удивительна.

Девушка ожидала увидеть эксцентричную особу, но перед ней стояла самая обыкновенная женщина средних лет, разве немного грустная, в немодных джинсах и старых кроссовках.

— Он благословение Божие, — кивнула Мильдред в сторону удаляющегося мопеда.

Мимми вздохнула и что-то пробормотала насчет того, что Ларсу-Гуннару приходится нелегко.

Это был своего рода условный рефлекс. Когда кто-то из сельчан заводил песню про Ларса-Гуннара, его изнеженную молодую жену и брошенного мальчика, припев был неизменный: «Бедняга… только представить себе, через что он прошел… как ему нелегко…»

Мильдред нахмурила брови и испытующе посмотрела на Мимми.

— Винни просто подарок, — сказала она наконец.

Мимми не отвечала. Слишком хорошо знала она и эту песню: «Каждый-ребенок-подарок-и-что-ни-делается-все-к-лучшему».

— Не понимаю, как Винни может быть обузой, — продолжала Мильдред. — Представить только, как он поднимает настроение!

Это было правдой. Мимми вспомнила вчерашнее утро.

Винни весил слишком много и всегда был голоден. Ларс-Гуннар изо всех сил старался, чтобы его сын особенно не переедал, но все напрасно: тетушки из поселка не могли устоять перед искушением накормить Винни, и даже увещания Мике и Мимми здесь не помогали. И вот вчера Винни появился на кухне с курицей под мышкой. Это была Малышка Анни, она несла не так много яиц, зато отличалась дружелюбием и ничего не имела против того, чтобы ее погладили. Тем не менее Анни не нравилось, когда ее выносили из курятника. И сейчас она всячески вырывалась из рук Винни и беспокойно кудахтала.

— Анни, — обращался Винни к несушке, — хочешь бутерброд?

Он изогнул шею так, что его затылок почти касался левого плеча, а на глаза падала челка, и хитро смотрел на Мимми. Было невозможно понять, насколько он серьезен.

— Отнеси курицу на место! — сказала Мимми как можно строже.

Мике не смог удержаться от смеха.

— Хочет ли Анни бутерброд? Да, и она его конечно же получит.