Книга Игра навылет - Анна и Петр Владимирские

Когда-то они были очень красивы. А теперь красота трех женщин спрятана глубоко, как золотой ключик Буратино в пруду у черепахи Тортилы. И жалко их, и есть сомнения:

могли они организовать убийства своих мужей? Или нет? Надо наблюдать, вникать. Вживаться. Вместить их в свое человекоощущение, увидеть в одно мгновение всю жизнь, всю личность. А они не дают. Закрываются, уклоняются. Вот и совсем замолчали… Ирина Бегун достала из сумочки мобильный телефон, принялась нажимать кнопки.

— Вы не могли бы воспользоваться телефоном потом? — спросила Вера.

— А что такое? — удивилась Ирина Евгеньевна. — У меня важная встреча…

— Ой, вспомнила, и у меня, — приподнялась Фаина Ягодка.

Лученко решила пойти напролом.

— Понимаю, вы торопитесь решить все проблемы, связанные с похоронами. Но есть не менее важные вопросы, касающиеся смерти ваших мужей.

— Что? — Шпилько от неожиданности оставила в покое губы.

— Да, — кивнула Вера Алексеевна. — Это вопросы наследства. Вопросы имущества и пунктов брачного контракта…

— А вам какое дело? — возмутилась Бегун. — Вы же доктор, а не юрист!

— Я психотерапевт. И еще помощник в нестандартных ситуациях. Вот сейчас, Ирина Евгеньевна, как раз такой случай, потому что ваш муж не должен был умереть, но почему-то умер.

— На что вы намекаете?! — побагровела вдова.

Две другие, приоткрыв рты, уставились на Веру.

— Я не намекаю, а прямо говорю: мне хотелось бы узнать, кому была выгодна смерть трех состоятельных мужчин. И я это выясню.

— Но зачем вам для этого нужны мы? — пискнула Ягодка.

— Наши мужья были незаурядными людьми! А не просто коммерсантами! Вадим Мартынович был выдающимся общественным деятелем!

— А мой был выдающимся бизнесменом… — копируя ее, произнесла Шпилько.

— Какими они были личностями, вот что меня интересует.

— Прекратите задавать идиотские вопросы! — Ирина Бегун встала, и вместе с ней, как по команде, поднялись остальные женщины. — Разве вы не видите, что нам это неприятно?! Если вам что-то надо, свяжитесь с нашими адвокатами. Пошли, девочки!

— Мы обойдемся без докторов! — ополчилась на гостью Фаина Ягодка.

— Да! Да! К чему эти расспросы… Уже ничего не вернешь! — истерически всхлипнула Оксана.

— Простите, я не из любопытства, а исключительно для выражения соболезнования, — произнесла дежурную фразу Лученко. И как можно быстрее покинула будуар.

Мария Лапина обсуждала с подругами «сеанс психотерапии». Увидела выходящую Веру Лученко и подошла. Может, она что-то о них сообщит?

— А ваши дамы устроили мне довольно холодный прием…

— Ой, да не обращайте вы на них внимания, — сказала Лапина. — Весь клуб знает, что их семьи находились на грани развода. Причем развода трескучего, пакостного. Истории каждой — одна хуже другой. Поэтому даже самый невинный разговор о мужьях для них — как красная тряпка для быка. Если б мужья не погибли — что-то просочилось бы в прессу. А тогда жди настоящего скандала. Тут никакие нервы не выдержат.

* * *

Из прохладного особняка Вера Лученко шагнула в городскую духоту. Старая киевская улица Воровского поднималась от площади Победы к Львовской площади. Слишком узка она для того множества автомобилей, что сейчас пытаются по ней подняться или спуститься. Стоят или медленно едут… Сигналят… И по тротуару не пройти — он перегорожен заборами. Стройки, стройки… Прохожие идут ей навстречу и обгоняют ее, они торопятся, им тесно — не разойтись, толкаются плечами…

Почему-то Вера почувствовала нахлынувшую волну раздражения и горечи.

Кто меняет все вокруг до неузнаваемости? Кто делает из меня вечного странника неприкаянного? Кому это нужно — сносить старые киевские дома и строить новые?.. Перекраивать улицы, переделывать площади. Не за что зацепиться узнаванием, все новое, гладкое, стеклянное — мертвое. Холодное.

Никого и ничего не осталось. Как и не было. Старые особняки, фонтаны и уголки стирают с лица города — как сдирают старые обои: безжалостно, без колебаний. И заклеивают новыми память киевлян. Пластическая хирургия, операции следуют одна за другой… Они делают из любимого города уродца. Только где-то в подворотнях, в темных закоулках еще прячутся испуганные тени старого Киева. Их немного, они отступают перед гордыми европейскими стеклобетонными бизнес-центрами, от которых тошнит. Они как фарфоровые искусственные зубы. Имплантаты, красивые, но чужие.

Как же так получилось, что старой нелюбимой власти давно нет, а прошлое продолжают уничтожать с большевистским азартом? Знание и ощущение своих корней придает человеку спокойное достоинство и лишает страха смерти. Хочется быть не щепкой в реке времени, а камнем. Хочется якорем зацепиться хоть за что-нибудь неизменное. Постоянное. С тайным желанием остаться здесь. Чтобы не разрушили, не ободрали, не застроили, не выбросили на помойку.

Но, как сказано у классика, все выйдет совершенно наоборот…

Черт возьми, совсем расклеилась, подумала Вера. Надо собраться. Уже сидя в маршрутном такси, она набрала номер Винницкого на мобильном телефоне.

— Паша? Здравствуй, дело есть.

— Всегда рад слышать тебя, Верочка… Что случилось?

— Ничего. — Она понизила голос до едва слышного. — Тут одному важному клиенту аутопсию надо бы сделать… Вернее, перепроверить, как проведена предыдущая процедура.

— Хм… А что, разве в твоей клинике патологоанатомы вскрытие проводят спустя рукава? — насмешливо поинтересовался бывший однокурсник.

— Тише ты, я в транспорте… Это не у меня, у Лизы Романовой.

— О, Лизуня!.. Как она?

— Паш, так ты можешь помочь? У тебя, паршивца, руки золотые и глаз-алмаз. Нам тебя не хватает в данном деле.

— Хе-хе! Умеешь уговорить, мать. Ладно, вечером созвонимся, сейчас не могу.

Они попрощались. Вера сунула телефон обратно в сумочку и огляделась. Все держали в руках мобилки. Все они — не здесь, вот забавно… Человек едет в маршрутном такси, все вокруг него стоят или сидят, беседуя по сотовым телефонам, и он тоже разговаривает, и водитель разговаривает — они болтают, слушают, соглашаются, смеются, дают указания, просят прийти, сообщают, что уже подъезжают, — они не видят друг друга, не чувствуют, они разговаривают по мобильным телефонам… Нездешние.

Вера встала, проталкиваясь к выходу, по пути не удержалась, шепнула на ухо сидящей у окна женщине: «Вам лучше выйти, вы побледнели, здесь нечем дышать, можете упасть в обморок…» Женщина удивленно взглянула на неожиданную добрую советчицу. На ее лбу мелкими капельками блестел пот. А Вере стало легче, будто она занозу из ноги вынула. Дальше пусть как хочет, я свое дело сделала…

Завибрировало в сумке. Вера улыбнулась: это мой собственный сотовый спохватился и хочет быть, как все. Хорошо, что ей уже выходить. Она не любила публичных бесед по телефону.