Книга Беременная для Зверя - Эллен Росс

Пятый издаёт свист. На короткий резкий звук двое мужчин оглядываются.

— Сдрыснули отсюда, живо! — говорит Пятый.

Двое мужчин без лишних вопросов поднимаются и пересаживаются за другой столик.

— Стол протри, чтобы блестел, как у кота яйца! — Пятый раздаёт приказы и поторапливает официантку.

— Садись, Арина, — Ризван подводит меня к столу.

Пятый широко склабится и отодвигает стул, говоря мне:

— Силь ву пле, мадемуазель.

— Брось это, — коротко бросает Ризван. — Зверь узнает — подавишься своим силь ву пле.

— Спасибо, — благодарю мужчину, но сажусь на другой стул. Тот, что рядом стоит.

— А мы не гордые, свой зад и сюда посадить можем, — Пятый садится рядом и окидывает зал взглядом. — Все в сборе. Кроме Зверя и Тахира. Ещё пару сошек не отозвались…

К столу подходит официантка и начинает расставлять тарелки с ароматным супом, добавляет салат и хлебную тарелку.

— Здесь хавать-то нечего. Слышь, нормальной еды тащи. Мясо-шмясо… — командует Пятый и цыркает сквозь зубы так, что официантка пулей уносится прочь.

Она возвращается через пару минут с жарким и картофельным пюре, добавляет тарелку с пловом из говядины, бросив мимолётный взгляд на Ризвана. Пятый дожидается, пока девушка уйдёт, принимается за еду.

— Ешь, — всовывает мне в руки ложку Ризван.

— При ней перетереть можно? — задаёт вопрос Пятый, имея в виду меня.

— Можно. Ей всё равно не с кем общаться, кроме меня. Есть идеи?

Совсем недавно я думала, что Ризван и Пятый друг друга недолюбливают. Но сейчас мужчины вполне сносно общаются. Если не обращать внимания на матерки, то складывается впечатление, что они хорошо ладят.

— Думаю, гнида среди нас завелась, — выносит вердикт Пятый.

— Согласен. Патрульных было немного, но почти по всем направлениям. Хорошо, что мы разделились и следы запутали.

— Или не запутали, если крыса всё ещё здесь, — возражает Пятый. Окидывает коротким, хлёстким взглядом собравшихся. — Соображения есть?

Глава 35. Арина

— Соображения есть? — уточняет у Ризвана Пятый.

— Хотел тебя послушать.

— Нет, брат, вываливай. Ты же знаешь, на кого я пальцем, ткну, так? — Пятый болтает, но успевает ложкой быстро махать.

— Вялый? Ты его терпеть не можешь. Необъективно, — возражает Ризван.

— Потому и прошу — сам накинь для начала. Подумать надо.

— Немец, — чётко произносит Ризван.

Свои слова взглядом подкрепляет, смотря в том направлении, где сидит Немец со своими людьми. Слышится женский хохот. Рядом с Немцем Кристина сидит и льнёт к мужчине.

— Отвали, — небрежно сбрасывает с плеча её руку Немец. — Надоела. Иди обслужи кого-нибудь…

Кристина улыбается, но уже немного нервно. Она красивая, но после предыдущей ночи выглядит так, словно по ней железнодорожным составом проехались. Хоть и пыталась она подкраситься поярче, но видно, что ночь выдалась длинной, и день был долгим.

— Пойдём, красотка… — ухмыляется один из мужчин, цепляя её под локоть. Ещё один мужчина поднимается следом, добавляя:

— В два ствола любишь же?

— Немец… — взвизгивает Кристина, когда рука одного из мужчин на грудь её ложится.

— Иди, — холодно усмехается мужчина. — Просто так я тебя взял, что ли? Иди цацки отрабатывай! Или в деревню вали. С голым задом и пешком. Выдерут на трассе — твои проблемы!

— Три дня? — предполагает Пятый, глядя, как задницу Кристины лапают с двух сторон крупные мужские ладони. Девушку стаскивают со стула и уводят из кафе.

— Много, — возражает Ризван. — Вчера Немец её сам объезжал. Сегодня решил поделиться. По кругу пустят. Сутки максимум, потом выкинут.

Внутри тошно и мерзко становится от их слов.

— Не зна-а-аю, мордаха у неё зачётная, да и задница вроде крепкая. Выдержит… — усмехается Пятый.

— Не резиновая же. Любая жопа от десятого по счёту члена треснет, — фыркает Ризван. Меня едва не подташнивает. Потом кавказец словно вспоминает, что я сижу за столом и обрывает гадкую тему для разговора. — Ладно, проехали.

Пятый по мне взглядом скользит, усмехнувшись:

— Чё, не для ушей тихой крали такие темы, да?

— К делу давай, бабские жопы всегда обсудить успеем, — спокойно отвечает Ризван и кивает. — И не при ней, да. Ты верно суть схватил.

— К делу так к делу… Только наши дела иногда похлеще, чем обсуждение жопы какой-то шлюпки… — скалится Пятый, сообщая мне доверительным тоном. — Шлюпка — это шалава значит.

— У тебя зубов, кажется, много. Слишком часто сушишь… — говорит Ризван, откладывая ложку в сторону.

— Всё, затыкаюсь! — поднимает ладони Пятый. — Переключаюсь на реальные темы. Про Немца, значит, ты подумал. Подерзить — это Немец умеет. Уверен, эту шкуру деревенскую Немец с собой потащил, чтобы просто Зверю глаза помозолить. Но Немец всегда бузит открыто. Не тихушник он, — качает головой Пятый. — А вот Вялый… Тот горазд!

— Подумать надо. Фактов мало. Зверя ждём… — подводит итог Ризван.

Потом кавказец смотрит на мою тарелку, почти полную. Я из неё пару ложек супа вычерпала.

— Почему не ешь?

— Аппетита нет.

— Слышь, мелочь, не беси меня. Я с тобой нянчиться уже зае… — начинает грозно Ризван.

Он осекается и резко переводит взгляд на дверь. Словно слышит то, чего ещё нет. Пятый тоже напрягся и руку в карман куртки засовывает. Ризван как бы невзначай ладонь на моё плечо кладёт.

— Если что — сразу пригнись и за меня прячься.

К чему он это говорит? Но все замирают вокруг. Наверное, у головорезов слух и интуиция отточены до предела. А я только сейчас слышу звук тяжёлых, уверенных шагов. Дверь распахивается.

Зверь. Небрежным жестом за собой дверь прикрывает.

Тишина воцаряется. Зверь выглядит усталым. Измотанным. Даже как будто в лице осунулся или это просто пыль под острыми скулами осела. Одежда на нём другая. Не та, что была ранним утром. На Звере рубашка чёрная с длинными рукавами. Джинсы тоже тёмные. Сейчас он выглядит не так устрашающе.

— Ты поздно, — нарушает тишину Ризван.

— Знаю. Пришлось задержаться и тачку взять погонять.

Зверь чётким шагом приближается к нашему столику. Обводит весь зал взглядом, словно отмечает, кто из его людей здесь. И только потом его взгляд на мне останавливается. Но теперь уже надолго. Как приклеенный.

Он ближе и ближе. Звук его шагов отдаётся барабанной дробью в голове. Перепонки едва не разрывает от шума кровотока и колоссального напряжения. Я не знаю, как перестать смотреть на него. Есть в нём что-то притягивающее. Отталкивающее. Порабощающее. Это всё в нём намешано. И не знаешь — бежать от него или к нему, чтобы в его тени схорониться.