Книга Конец лета - Розамунда Пилчер

Глава 9

Золотая осень не торопилась сдавать свои позиции. В понедельник днем бабушка, вооружившись лопатой и садовыми перчатками, отправилась в сад сажать луковицы. Я вызвалась помочь, но она отказалась, сославшись на то, что, окажись мы в саду вдвоем, за разговорами ничего не успеем сделать, а одна она справится быстрее. Отвергнутая, я пошла гулять с собаками. Все равно садово-огородные работы были не по мне.

Часа два я блуждала по окрестностям и вернулась, только когда начало смеркаться и повеяло холодом. Над горными вершинами повисли первые облака, пригнанные северным ветром, и озеро окутал легкий туман. Из сада, где Уилл развел костер, поднимался длинный шлейф голубоватого дыма, и в воздухе запахло гарью. Засунув руки в карманы и мечтая о горячем чае у камина, я вышла по тропинке на дорогу, обсаженную пожелтевшими березами. Одна из собак залаяла, я подняла голову и увидела у дома знакомый темно-желтый «лотус».

Синклер вернулся. Я посмотрела на часы, они показывали пять. Он приехал рано. Шагая по полю с нескошенной травой, я вышла на покрытую гравием дорогу. Минуя машину Синклера, я провела ладонью по блестящему бамперу, желая убедиться, что она мне не мерещится. Войдя в теплый, пропахший торфом холл, я подождала, пока зайдут собаки, и закрыла дверь.

Из гостиной доносились приглушенные голоса. Собаки бросились к миске с водой и, напившись, растянулись у камина. Я расстегнула пуговицы плаща, стащила его с плеч и сняла грязные ботинки, затем, приведя волосы в порядок, открыла дверь гостиной.

– Привет, Синклер.

Бабушка и Синклер расположились за низким чайным столиком у огня. Синклер вскочил на ноги и поспешил ко мне.

– Дженни, ты где была? – спросил он, целуя меня в щеку.

– Гуляла.

– Уже темно. Мы решили, что ты заблудилась.

Я испытующе посмотрела Синклеру в глаза. Мне казалось, что он заметно изменится, станет спокойнее, будет выглядеть усталым после долгой езды или придавленным свалившимися на него обстоятельствами, но я ошиблась. Как ни странно, но таким веселым, молодым и беспечным я еще его не видела. В этот вечер его глаза сияли, как у ребенка, предвкушающего новогодние подарки.

Синклер взял меня за руку и вздрогнул:

– Холодная как лед. Иди скорее к камину, грейся. Я оставил тебе один гренок, но, если хочешь, попрошу миссис Ламли, и она приготовит еще.

– Спасибо, не надо.

Я взяла обтянутый кожей стул и села между родными. Наливая мне чай, бабушка спросила:

– Куда ты ходила? – Когда я рассказала ей о прогулке, она накинулась на меня с привычными расспросами: – Собак напоила? Они не вымокли? А лапы им вытерла?

Я терпеливо ответила, что животные напоены, высушены и вытерты.

– Мы не ходили по тем местам, где много воды, а все колючки я вынула из их шерсти у дома.

Успокоившись, бабушка пододвинула мне чашку, я обхватила ее озябшими руками, выжидающе посмотрев на Синклера.

– Ну, что Лондон?

– Там душно и жарко, – усмехнулся он, и в его глазах запрыгали чертики. – Полон измочаленными бизнесменами в костюмах-тройках.

– Ты... достиг того, чего хотел?

– Звучит очень помпезно. Достиг! Где тебя научили таким словам?

– Ну так что?

– Да, конечно, достиг, иначе бы меня здесь не было.

– Когда... когда ты выехал из Лондона?

– Рано утром, около шести. Бабушка, чай у нас остался?

Она сняла крышку чайника и заглянула внутрь.

– Совсем мало. Пойду налью полный.

– Лучше попроси миссис Ламли...

– Я сама. У нее ноют ноги. Я заварю, мне все равно надо с ней поговорить насчет обеда. Что-то захотелось фазана в горшочке.

Когда бабушка вышла, Синклер заметил:

– Фазан в горшочке – это восхитительно, – и взял меня за руку, слегка сжав запястье холодными сильными пальцами. – Мне нужно поговорить с тобой.

– О чем? – с замиранием сердца пробормотала я.

– Не здесь. Я хочу пообщаться с тобой наедине. Давай после чая прокатимся в машине. Доедем до Бенгерна и полюбуемся восходом луны. Согласна?

Если он хотел с глазу на глаз рассказать мне о Тессе, то салон «лотуса» – самое подходящее место.

– Хорошо, – кивнула я.

Поездка в «лотусе» обогатила меня жизненным опытом. Хотя я пристегнула ремень безопасности, у меня возникло ощущение, что сейчас я улечу на Луну, а скорость, с которой Синклер вел машину, только усугубляла это чувство. Когда мы свернули с проселочной дороги на магистраль, я с ужасом увидела, что стрелка спидометра за несколько секунд подскочила до отметки 70 миль в час, а поля, изгороди и дома мелькают за окном с головокружительной быстротой.

– Ты всегда ездишь так быстро?

– Дорогая, разве это быстро?

Не зная, что сказать, я промолчала. Через минуту мы уже стояли на горбатом мосту. Здесь Синклер чуть притормозил, чтобы в следующую секунду еще быстрее устремиться вперед. У меня душа ушла в пятки. Не снижая скорости, мы проскочили участок, где велись ремонтные работы, и я поблагодарила Бога за то, что в это время горел зеленый свет.

В Кепл-Бридж действовало тридцатимильное ограничение скорости. Из уважения к местному полицейскому и к моему огромному облегчению, Синклер сбавил скорость. «Лотус» медленно тащился по улицам города, но едва мы миновали последний дом, как кузен снова решил отвести душу. На открытом, убегающем в необозримую даль шоссе машин не просматривалось, и наш «лотус» рванул с места в карьер, словно застоявшийся конь.

Наконец мы проскочили поворот и выскочили на узкую боковую дорогу, которая, круто петляя, вела к вершине Бенгерна. За окном с калейдоскопической быстротой мелькали поля, фермы и огороженные луга. Потом все чаще стали попадаться заболоченные участки с бурой травой и зарослями вереска, где паслись стада черных овец, равнодушно поворачивающих головы в нашу сторону. Холодный воздух, врывавшийся в открытое окно, приносил с собой запах торфа. До окутанной туманом горной вершины оставалось совсем немного, когда Синклер вдруг вырулил на придорожную площадку и заглушил мотор.

Перед нами расстилалась мирно дремавшая равнина. Над ней низко нависало бледно-бирюзовое небо, скорее зеленое, чем голубое, купавшееся в розовом свете заходящего солнца. Далеко под нами лежало элвинское озеро, неподвижное и яркое, как драгоценный камень, а справа от него серебристой лентой извивался Кепл. Везде царила первозданная тишина, нарушаемая лишь криками кроншнепов да порывами ветра, бившими по корпусу машины.

Синклер отстегнул свой ремень и, видя, что я не следую его примеру, нагнулся ко мне. Я повернулась к нему, и он, не говоря ни слова, взял мое лицо в руки и поцеловал. Я мягко оттолкнула его и напомнила: