Книга Карусель - Розамунда Пилчер

— Я могу сделать кофе, — сказала я.

Миссис Толливер высморкалась. Кажется, это ей немного помогло. Немного придя в себя, она поглядела на меня через плечо. Ее лицо потемнело и опухло.

— Вы не знаете, где что лежит.

— Я могу посмотреть. Если вы не против, чтобы я сходила к вам на кухню.

— Нет, конечно, нет. Это очень любезно…

Я покинула их. Тихонько вышла из гостиной, прикрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной, как делают герои в кино. Я не питала большой любви к миссис Толливер, но ей нельзя не посочувствовать. Ее правильно организованный мир рушился на глазах. В конце концов, Аннабель ее единственный ребенок. Теперь ее брак разлетелся вдребезги, а сама она сбежала с новым любовником на другой конец света, отказавшись от двоих детей и всех своих обязанностей.

И все же я знала, что горше всего для миссис Толливер было постыдное открытие, что Шарлотта не дочь Лесли Коллиза, а неудачный результат одного из многих любовных приключений Аннабель.

Мне было любопытно, есть ли у нее хоть какое-нибудь представление о том, что это было за приключение. Я очень надеялась, что нет.

И Шарлотта. Это личико. Не в состоянии думать про Шарлотту, я оторвалась от двери и отправилась искать кухню.

Методом проб и ошибок, открывая дверцы буфетов и наугад вытаскивая ящики, я в конце концов собрала кофейный поднос с чашками, блюдцами, ложками и сахарницей. Налила воды в электрический чайник и нашла банку растворимого кофе. Я решила, что мы обойдемся без печенья. Когда чайник закипел, я наполнила три чашки и понесла поднос в гостиную.

Они все еще были там, но миссис Толливер в мое отсутствие пришла в себя и перестала плакать. Теперь она сидела против Фебы в викторианском кресле с широко расставленными резными ножками.

— …возможно, — говорила Феба, — ваш зять еще передумает. В конце концов у Шарлотты есть брат, а разбивать семью всегда очень плохо.

— Но Майкл намного старше Шарлотты. Он куда более зрелый. Не думаю, что у них когда-либо было много общего…

Когда я появилась в дверях, она подняла голову и уголки ее рта тут же тронула вежливая улыбка. То была дама, к которой светские манеры приходили автоматически, даже в момент сильного потрясения.

— Как здорово, Пруденс. Вы умница.

Я поставила поднос на низкую табуретку.

— О, — ее брови слегка нахмурились, — вы взяли лучшие чашки.

— Простите. Это первое, что я нашла.

— Ничего страшного. Сейчас это не имеет значения.

Я протянула Фебе чашку. Она взяла ее и принялась задумчиво помешивать свой кофе. Я тоже села, и в комнате на некоторое время воцарилось молчание, прерываемое лишь позвякиванием ложек в чашках, словно мы собрались по какому-то приятному поводу.

Феба прервала тишину:

— По — моему, — сказала она, — не может быть и речи о том, чтобы Шарлотта сейчас возвращалась домой. По крайней мере, пока все не уляжется и ваш зять не разберется со своими намерениями.

— А как же ее школа?

— Ее не надо отправлять обратно в эту школу. Мне неприятно даже слышать об этом, тем более что там взрываются бойлеры. Судя по всему, у этой школы очень плохое управление. В любом случае, Шарлотта еще слишком мала для школы-интерната, и нет никакого смысла отправлять ее туда в тот момент, когда до основания рушится ее привычная жизнь дома. Ребенку не надо создавать лишних потрясений.

Она сидела, держа на коленях чашку с блюдцем, и смотрела на миссис Толливер долгим и тяжелым взглядом.

— Вы должны быть очень осторожны. Вы не хотите нести ответственность за Шарлотту, и я могу это понять, но сейчас, насколько я вижу, вы все-таки ее несете. Ее жизнь в ваших руках. Юная, ранимая жизнь. Ей и так будет очень больно, когда она узнает про свою мать. Давайте не будем причинять ей лишнюю боль.

Миссис Толливер хотела что-то сказать, но Феба неожиданно резко перебила ее.

— Я сказала, что понимаю вашу ситуацию. Дальше все будет очень сложно. Поэтому я думаю, что будет лучше, если вы останетесь тут одна, без Шарлотты, которая может случайно услышать разговоры или стать свидетельницей телефонных звонков, о которых ей не следует знать. Она умная девочка и инстинктивно почувствует, что что-то не в порядке. Поэтому я предлагаю, чтобы вы просто сказали ей, что она немного поживет у меня.

О, милая Феба, славная Феба!

— Я знаю, что сейчас я малость покалечена, но в ближайшие десять дней со мной будет Пруденс, да и Лили Тонкинс всегда служит надежной опорой в тяжелое время.

— Но, Феба, это будет для вас уж слишком.

— Мне очень нравится Шарлотта, и мы с ней отлично ладим.

— Я знаю. И я знаю, что она обожает вас. Но… только не подумайте, что я не благодарна… это всем покажется очень странным. Оставить собственную бабушку и перебраться к вам. Что подумают люди? Что они будут говорить? Это маленькая деревня, и вы знаете, что и Лили Тонкинс, и Бетти Карноу, обе они будут судачить.

— Да, они будут судачить. Люди всегда судачат. Но все же легче пережить все на свете пересуды, чем заставлять девочку дальше страдать. К тому же, — продолжала Феба, ставя на стол свою пустую чашку, — у нас обеих широкие плечи и, — она слегка усмехнулась, — давайте уж пойдем на это; мы, несомненно, способны выстоять и не позволить сплетням задеть нас. Что скажете?

Миссис Толливер сдалась с явным облегчением.

— Я не буду возражать: ваше предложение очень упрощает мою ситуацию.

— Вы будете еще разговаривать с вашим зятем?

— Да, я сказала, что позвоню ему сегодня вечером. Вчера мы оба были слишком эмоциональны. Я думаю, что он поневоле много выпил. Я не виню его за это, но ни от кого из нас не было толку.

— В таком случае вы можете ему сказать, что Шарлотта поживет пока в Холли-коттедже. И скажите ему, что в свою школу она не вернется. Может быть, мы сможем устроить ее в местную школу. Обсудите это с ним.

— Да-да, я это сделаю.

— Тогда решено. — Феба встала. — Мы уже договаривались, что Шарлотта прибудет в Холли-коттедж сегодня утром. Пруденс повезет ее на пикник. Соберите ее вещи, и пусть она приезжает вместе с ними. Только не говорите ей ничего про ее мать.

— Но ей все равно придется сказать.

— Вы ее бабушка, вы ей очень близки и слишком втянуты в эту ситуацию. Лучше уж я ей скажу.

На секунду мне показалось, что миссис Толливер хочет возразить. Она открыла было рот, но встретилась с Фебой взглядом и промолчала.

— Хорошо, Феба.

— Для всех нас будет лучше, если с ней поговорю я.

Обратно мы ползли с той же черепашьей скоростью. По подъездному пути к Уайт-Лодж, через ворота, мимо дубовой рощи. Когда мы завернули за угол у церкви, дорога к дому стала уходить от нас вниз и нашему взору открылось голубое озеро залива, на котором сверкали блики солнечных лучей.