Книга Я - осень, а ты май - Анастасия Бельская

— Как знаешь, Насть, — спокойно отвечает Ренат, и я рада, что он не стал спорить, — просто он не для такой милой крохи, как ты. Вот и все.

— Я сама решу, кто для меня, а кто нет.

От моего грубого ответа Ренат вздыхает, и наскоро прощается, кладя трубку. Я с облегчением убираю телефон — да, возможно, мне не стоило быть столь резкой. Но и советовать мне, с кем встречаться — это определенно лишнее.

— Мама, мама, я больше не хочу играть! — влетает в меня Маша, обхватывая, куда дотягивается, руками, — я буду мороженое!

— Ох…

Я смотрю на приближающегося следом Максима, и понимаю, что слишком долго болтала.

— Спасибо, что помог ей обуться, — рассеянно произношу, а сама стараюсь отследить по его лицу, все ли в порядке.

— Это было не сложно. Маша сама показала мне, на какую ногу какой ботинок, — он подмигивает моей дочке, и Маша кивает ему в ответ, отчего мое сердце вдруг немного тает, — значит, мороженое.

— Да, да, да!

— Я бы зарулил в Мак, — теперь уже Максим смотрит на меня, и я расслабляюсь, понимая, что вроде все действительно в порядке, — что скажешь? Бургер сейчас был бы в тему.

— Вообще, я не против. А потом ты в магазин?

Максим чуть изгибает бровь, и медленно кивает, обдумывая что-то.

— А вам за продуктами не надо?

— Я обычно заказываю доставку из супермаркета…

— Зачем, если продуктовый здесь на первом этаже? Зайдем после Мака, и потом все вместе домой. Идет?

Я киваю, и Маруся подпрыгивает, радуясь, что мы идем за вредной едой. А мы с Максом смотрим друг на друга, и каждый, кажется, понимает, в чем дело.

Мы не хотим друг на друга давить и надоедать излишним присутствием.

Но очень хотим провести этот день вместе.

Глава 20

Нетерпим, резок, груб и всем недоволен

Часто спорю, и мало кому поддаюсь.

Но когда в мою грудь упираешь ладони

Я обидеть сильней всех тебя лишь боюсь.

Максим

Пару лет назад я видел фильм, который поразил меня в самую душу. Тонкая, душевная картина с восхитительно-простым, но в то же время необычным сюжетом, созданным невероятно-талантливым режиссером Чарли Кауфманом.

«Аномализа».

Я — далеко не изгой в обществе. И мне вообще не проблема общаться с посторонними, а уж тем более со знакомыми людьми. Я не стесняюсь, никогда не чувствую дискомфорта, и не загоняюсь тупым «а что обо мне подумают».

Но даже я никогда не стану утверждать, что людям со мной легко, а мне легко с ними. И оттого в том фильме мне было легко увидеть весьма понятные штуки в главном герое Майкле, который испытывал ряд проблем с обществом.

Но тогда я не мог понять самого главного — как одна женщина среди миллиарда других вдруг выделяется из общей массы, становится светящимся долбаным идолом среди серой толпы, и ее голос «зовет» тебя будто отдельными нотами, которые никогда раньше ты не слышал от других.

Я любил раньше.

Я восхищался красотой, талантами и качествами других женщин.

Но никогда прежде я не был настроен всеми данными мне природой чувствами лишь на одну, маленькую и для кого-то совсем обычную, но для меня словно подсвеченную изнутри.

«Анастасия». Даже ничего менять не надо в имени — оно прекрасно сочетается с Аномалией, тем словом, которым выделил Лизу Майкл среди прочих. И теперь я точно также оглядываюсь на весело болтающую «свою» женщину, и ее голос выделяется тональностью и громкостью среди двух других.

Не потому, что Настя слишком громкая.

А просто потому, что я как-то настроился на нее, и совершенно не знаю, как вернуть все как было.

И надо ли?..

— Максим, мы дождемся мяса сегодня? Я уже почти наелась овощами! — кричит Ирина, прерывая мои размышления, и я недовольно смотрю в сторону сестрицы.

— А овощи полезней! Вон, у Настены спроси — она с недавних пор в теме…

Ума не приложу, нахрена это сказал. Ловлю взгляд карих глаз с чуть приподнятыми бровями — а затем широкую улыбку, которая переводит все в шутку, за что я ей искренне благодарен.

Блять. Не припомню, чтоб раньше в моей голове вообще хоть как-то фигурировал Листьев, кроме рабочих вопросов. А сейчас всплыл вместе со своей залаченной прической без спроса — и с бесячей правильной вежливостью, которой мне самому не хватает.

За что он приглянулся Насте? Трудно представить себе более разных людей — я с вечно пессимистическими прогнозами, и блондинчик, во всем старающийся найти хорошее. Мы даже по внешности словно с разных полюсов, но на Насте наши вкусы сошлись, и теперь как-то трудно просто выкинуть это из головы.

Я не собирался предъявлять претензий. И ревновать тоже. Но, как оказалось, некоторые вещи отказываются подчинятся сознанию, и приходится прилагать усилия, чтобы засунуть свои эмоции поглубже.

Мы — вместе. Пробуем адекватные, взрослые, здоровые отношения. Меня интересует именно это, а не подростковые «чем он лучше меня»? Да ничем, блять! Во-первых, потому что с моей самооценкой все в порядке.

А во-вторых… Ангелочек-то со мной, верно?

Я сажусь к женщинам, которые уже завернулись в пледы, и под одобрителньый гул раскладываю мясо по тарелкам. Тут же с небольшого детского городка прибегают дети, наперебой требуя жареные сосиски. Маленькая Маруся сперва залезает на руки к маме, но видя, у кого в руках решетка с сосисками, тут же покидает родные колени.

— Мне вот эту! — без страха пролазит мне под локоть Малышарик, указывая пальчиком на наименее прожаренную сосиску.

— Без проблем.

Не знаю, по каким методикам Настя воспитывала ребенка, но мне нравится результат. У Ирины два парня — и это единственные дети, которых я знаю достаточно близко. Тоже не какой-то ужас в поведении, но в три года уж точно ни один из них не отличался терпением и вот такой разумностью — Мария просто замирает, ожидая, когда я наколю сосиску на вилку, и хорошенько обдую, протягивая ребенку.

— Спасибо! — с чувством благодарит она, и снова бежит к Настиным коленям, желая принять наиболее удобную позицию за столом.

Я угощаю всех остальных, взрослым выкладывая мясо, а миску с сосисками отдавая детям. Замечаю, что Малышарик почти стянула с мамы плед, и на автомате начинаю укрывать вечно мерзнущую Настю — пока не ловлю на себе внимательный мамин взгляд.

— Что?

— Ничего. Просто любуюсь — вы отлично смотритесь вместе…

Я буквально кожей чувствую, как краснеет позади меня Настя, и закатываю глаза. Мама как всегда со своей сентиментальностью. Не сказать, чтобы я ожидал другого, тем более, сам видел вчера, как ей приглянулась Настена — но смущать так рано свою девушку точно не планировал.