Книга Страсть - Виктория Вайс

— А что ещё?

— Фотография.

— Нет, сынок, не фотография это, а порнография! — гаркнул он и развернул изображение к нему.

На снимке была голая Вика, распахнувшая плащик.

— Ты понимаешь, что тебе грозит за распространение блядства?

— А что здесь такого? — возмутился Валерка. — Это моя девушка. Прислала мне свою фотку.

— Это твоя девушка? — подполковник Тимофеев поднёс фотографию ближе к свету, присмотрелся и что-то ёкнуло у него в сердце. — А как зовут?

— Вика… Виктория. Мы учились вместе.

— А фамилия?

— Вы будете смеяться, но у неё фамилия Тимофеева, как у вас.

Подполковник перевёл взгляд на Валерку.

— А мать её случайно не Софья зовут? — словно опасаясь услышать положительный ответ, спросил Павел Андреевич.

— Да. А вы что знакомы? — обрадовался Валерка.

— Знакомы… — вздохнул он и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. — Ещё как знакомы…

— Вы отдадите мне письмо?

— Бери, — он протянул Валерке конверт.

— А фотографию?

— У меня пока побудет…, — задумчиво произнёс подполковник.

Он ушёл, а Валерка уселся за стол, разровнял исписанный тетрадный листок, и с замиранием сердца принялся читать, не зная, что это последнее письмо от Вики.

ГЛАВА 23

В дверь звонили долго и настойчиво. Вика приподнялась на локте и толкнула в плечо, лежащего рядом Мишу, он даже не шелохнулся, спал как убитый. Не хотелось ей открывать, а вдруг там опять эти противные тётки. Звонок не утихал. Она встала, накинула халат, поправила перед зеркалом волосы и решительно открыла дверь.

— Ну слава богу! — радостно произнёс, стоящий на лестничной площадке почтальон. — А то я уже уходить собирался.

— Здравствуйте. Что там, повестка?

— Нет. Звонил бы я из-за повестки. Тебе письмо заказное из-за границы. Вот, распишись здесь.

— Спасибо.

Почтальон спустился вниз по лестнице, а Вика все стояла на пороге и вертела в руках конверт, обклеенный кучей красивых марок. От кого бы это, думала она, перебирая в голове все возможные варианты. Наконец она разорвала край и достала два листа. Один был убористо исписан корявым мужским почерком, а второй был официальный, с гербовыми печатями и размашистыми подписями под машинописном текстом.

«Здравствуй, доченька! Пишет тебе твой папа. Прости, что не писал раньше. Служба. Узнал, что у тебя горе. Как ты справляешься без мамы и бабушки?…» и дальше: как любит, как скучает, как хотел бы увидеться, и только в конце объяснение, что бланк, который лежит в конверте — это официальное приглашение на посещение Венгрии сроком на 15 дней. Жду. Целую. Адрес.

Вика выравняла бланк, перечитала его несколько раз, и задумалась, а почему бы не поехать. Она с трудом растолкала Михаила, чтобы посоветоваться.

— А у тебя заграничный паспорт есть? — спросил он, выслушав ее.

— Откуда?

— А деньги на билеты?

— Продам мамины кольца и серьги. Думаю, что хватит.

— Ну тогда считай, что тебе повезло, у меня дядя в ОВИРЕ работает, поможет, если ему немного денег дать.

— И это мне говорит милиционер, — улыбнулась Вика.

— А что ты хотела? Никто не отменял закон — не подмажешь, не поедешь. В твоём случае он просто в тему.

— Дядя твой только деньгами берет или можно натурой? — не унималась она.

— Натурой беру только я, — ответил Михаил и обняв Вику, незаметно стащил халатик с её плеч.

— Нет коррупции, — решительно сказала, она и отодвинулась в сторону, — расчёт только по завершению операции.

Шутки шутками, но дядя действительно сработал очень оперативно, взяв при этом за свои услуги всего двести рублей. Все круги ОВИРОВского ада были пройдены без видимых потерь, и уже через две недели Вике вручили новенький заграничный паспорт с венгерской визой. Оставалось решить все вопросы с квартирой; собрать вещи, что-то продать, что-то раздать и переехать в общежитие. Ну и, конечно же, отблагодарить Михаила. Тем более эта благодарность была приятной, и Виктория с удовольствием готовилась к её исполнению.

В общаге комендантша с радостью приняла блудную девицу, как она её называла. Вера Васильевна испытывала к Вике какую-то странную привязанность, любила её почти как родную дочь, хотя поводов та не давала, и компания с которой водилась, была на особом счету у строгой пожилой дамы. Она даже произведя перестановки среди жильцов и поселила Вику в ту самую комнату, из которой она недавно ушла.

Она никому особо не распространялась о своих планах съездить к отцу в Венгрию, но вся группа знала об этом в деталях. Все-таки бабский язык — это помело.

— А на сколько дней ты едешь?

— А кто твой отец?

— А как тебе удалось так быстро получить загранпаспорт?

— А сколько денег можно с собой брать?

— А что можно в Венгрии купить?

Эти вопросы сыпались один за другим. Поначалу было интересно отвечать и придумывать всякие глупости, которые воспринимались с восторгом и принимались за чистую монету. Но вскоре Вике стало нудно и она вообще перестала приходить на занятия, сконцентрировавшись на подготовке к поездке, и только по вечерам вместе с близкими подругами болтала уже о самом сокровенном. В квартире почти ничего не осталось, только мамина кровать, ковёр, который заменял теперь стол со стульями и холодильник, не считая, конечно, того, что остаётся в любой квартире по умолчанию. Именно здесь и собралась тёплая компашка, чтобы провести последние часы вместе, без надзора и подслушиваний из соседних комнат.

Вика хорошо спрятала деньги, которые она получила у спекулянтов от продажи самого ценного, что осталось от мамы и бабушки, а то, что заработала от продажи всякого хлама, будь то старый диван, платяной шкаф, посуда, шторы и одежда, пустила на пропой. Нужно же было напоследок погулять как следует в родной квартире, перед тем, как она достанется каким-то лохам, чтобы потом, вернувшись, не тянуло домой.

Долгая и шумная гулянка закончилась тем, что посреди заставленного бутылками ковра остались только четверо: Вика, Рита, Людка и Миша.

— Товарищ участковый, а вы пошли в разнос, — хохоча произнесла Людка, заметив, как тот подливает пиво в свой стакан с водкой.

— А мне все равно, — пробурчал он, — пусть увольняют.

— А кто же будет блюсти нашу честь? — продолжила она издеваться над пьяненьким лейтенантом.

— Девчонки, не бойтесь, блюсти буду я.

— А он блюдёт хорошо, — крикнула Вика.

— Да, — кивнул он головой, — были хорошие учителя, вернее учительницы.