Книга Наследница поневоле - Инга Салтыкова

Громкое карканье и шипение прервало ее размышления. Анна оглянулась, осознав, что успела уйти далеко вглубь подвала, разглядывая обстановку. И увидела совершенно сюрреалистическую картину.

Перед установленной на полу огромной клеткой стояла Руби — на коленях, оскалившись и низко пригнувшись к полу, но все еще в человеческой форме. И шипела она на ворона, который вполне себе очнулся и злобно каркал ей в ответ, вздыбив потрепанные черные крылья.

— Руби, осторожнее! — одернул ее советник, пока рылся в одном из огромных, дубовых шкафов у стены. — Ты же видела, что он сделал с глазом Муниса…

Оскалив напоследок зубы, демоница немного успокоилась.

— Ненавижу асвенов и морусов! — выплюнула она, вставая на ноги.

— Кого? — не поняла Аня.

— Птиц и мышей, — усмехнувшись, пояснил советник. Подошел, неся в руке какую-то книгу и что-то в мутной, стеклянной банке. — Держи.

Передал банку Руби, и та открыла широкую пробку с громким звуком — будто пробку из-под шампанского выбила. Ворон испуганно вжался в заднюю стенку клетки. Аня насторожилась.

— Что это?

— Средство, которое поставит его перед выбором — обратиться в человека или умереть, — ответил советник и снова обратился к Руби. — Я читаю заклинание, а ты сыпь.

Та кивнула.

И он принялся читать — слегка нараспев, низким, чуть рокочущим голосом, будто говорим не ртом, а грудью. Даже нет — всем своим естеством, какой-то глубокой внутренней его составляющей. А может, это говорил его дракон.

В то же самое время Руби набрала горсть слегка искрящегося песка из банки и сыпанула его в сторону клетки. Ворон отчаянно каркнул, но это ему не помогло — став вдруг живым и подвижным, под слова заклинания, песок закружился вокруг него, забирая птицу в кольцо, поднимаясь все выше и прижимая к телу крылья.

— Еще? — коротко спросила Руби.

Элизар кивнул.

— Да. И сыпь побольше — он крупный… Надо, чтоб закрыло его голову — тогда у него не останется выбора…

Анна наконец-то поняла, что происходит — живой песок постепенно погружал оборотня в некое подобие кокона, в котором ему скоро не будет чем дышать, и единственное, что сможет его спасти — это вырасти, стать человеком с человеческим же ростом.

Интересно, как это работает с оборотнями более крупных размеров? — успела подумать девушка, прежде чем поняла — что-то не так.

Песок уже полностью спеленал лежащего на земле оборотня, подмял его, превратив в невысокий, барахтающийся и искрящийся холмик. А тот все еще не оборачивался.

— Упрямый… — неожиданно оценила Руби. И добавила песка.

Ворон забился, пытаясь вдохнуть, но было видно, что у него не получается — песок забивался в раскрытый клюв, и в глаза, и под перья…

— Прекратите это! — вскрикнула Анна, не в состоянии больше смотреть на страдания живого существа.

Элизар нахмурился.

— Действительно, упрямый.

— Ничего-ничего… Сейчас я ему добавлю радости… — забормотала Руби, снова ныряя рукой в банку. — Посмотрим, как он не захочет…

Уже почти высыпав, не по своей воле она остановилась — советник вдруг положил руку ей на запястье.

Присел рядом с клеткой на корточки, внимательно, наклонив голову, смотрел на бьющуюся в предсмертных судорогах, задыхающуюся в коконе из песка птицу.

Наконец, резюмировал.

— Он не «не хочет», Руби. Он не может.

Глава 19

Допрос продолжался примерно так, как пытаются поговорить с духами при гадании.

Черед потолочную балку перевесили и спустили в клетку доску, к которой прикреплены были магнитные буквы — всего Адлендорского алфавита.

Любопытнейшим образом, Анна видела отдельные буквы как совершенно незнакомые ей, изогнутые закорючки чужого языка. И только лишь сложившись в слово, буквы принимали форму ее родного — русского — и слово становилось понятным.

Советник объяснил ей, что такой эффект наблюдается у каждого переселенца на Тотрус, у кого в родстве житель этого мира — сам язык понятен, буквы — нет. Изумляться было некогда — у нее еще будет время подумать над этой странностью и поэкспериментировать, скажем, с письмом. Каким образом будет отражаться на бумаге то, что она напишет как будто бы по-русски? Все это надо будет изучить самым тщательным образом. Но потом. Когда они узнают, что именно задумала эта злобная принцесса.

Первым вопросом, который задали несчастному, неспособному к обороту перевертышу — что конкретно с ним случилось? Посоветовавшись, решили спросить об этом прежде, чем о причине его появления в стане врагов — сэкономить время. Потому что, если ворона заперли в его пернатой ипостаси против воли, причина его появления в стане врагов будет вполне ясна — предательство и желание отомстить.

Подозрения подтвердились с лихвой. Хоть время и не сэкономили.

С изощренной подробностью, передергиваясь и шипя со злости, оборотень двигал буквы по доске клювом, одно за другим выстраивая красочные эпитеты — «сука», «мразь», «грязная полукровка», «извращенка», «похотливое чудовище»…

На пятом таком перле, Элизар вздохнул и приказал ворону «написать» каким именно средством его заковали в воронью форму. Тот послушался. Глаза советника расширились.

— Валирин! За одно только использование можно посадить ее за решетку до конца ее дней.

Ворон каркнул и мотнул головой.

— Что? Не согласен? — советник поднял на него бровь.

Ворон еще раз помотал головой и достал из кучи буква четыре короткие, составляя на доске слово «убить».

— Ты хочешь, чтобы я пообещал убить принцессу? — сообразил советник. — Тогда ты будешь работать на меня?

Тот закивал так, что, казалось, голова отвалится.

Руби, по приказу советника превратившаяся в чудовищно-нелепую разноцветную кошку, поникла головой. На протяжении всего допроса она плотоядно облизывалась, будто уже представляла, как будет вгрызаться, урча, в жесткую воронятину. Однако, похоже, что шпион вполне готов был сотрудничать и скармливать его их ручному демону не было необходимости.

Ворча что-то на своем, Руби поднялась и с недовольным видом улеглась у ног хозяина.

— Я согласен, — немного подумав, пообещал тот и закинул ногу на ногу, всем своим видом показывая, что готов к долгому разговору.

Обстановка тоже располагала.

Они с Анной удобно устроились в специально принесенном и установленном напротив клетки большом кресле. То есть устроился, собственно, Элизар — без всяких церемоний предложив своей невесте сесть к нему на колени. Чуть не соблазнившись на такое предложение, Анна решила, что она против столь явного и публичного проявления их отношений (а тем более перед шпионом врага), и уселась на широкий, мягкий подлокотник кресла. Где вдруг почувствовала себя как дома, имея возможность опираться локтем на плечо своего будущего мужа.