Книга Плененные любовью - Элейн Барбьери

Он долго всматривался в ее лицо, потом ласково улыбнулся и спросил, положив руки ей на плечи:

— Аманда, разве ты еще не была близка ни с одним мужчиной?

Увидев, как она удивилась, он продолжил;

— Ты никогда не делила с мужчиной постель? Ты… — Чингу замялся в поисках нужного слова и наконец проговорил; — Ты девственница?

При виде яркого румянца, залившего нежные щеки, Чингу улыбнулся еще шире. Аманда смущенно кивнула. Он привлек к себе дрожавшую от напряжения девушку, прижал ее лицо к своей сильной, гладкой груди и прошептал, уткнувшись носом в светлую макушку:

— Я хочу тебя, Аманда, девственница ты или нет, но теперь, когда я уверен, что никто не успел познать тебя так, как сегодня познаю я, ты стала для меня желаннее вдвойне. — И он продолжал, немного отстранившись, чтобы видеть ее лицо: — Я много раз делил ложе с женщиной, но в некотором смысле меня также можно считать девственником. Мне еще ни разу не приходилось быть близким с любимой женщиной, потому что я не любил никого, пока не повстречал тебя. А значит, для нас обоих такое случится впервые, и нам вместе придется учиться любить.

Чингу охватила удивительная нежность к этому беззащитному, покорному созданию, и каждое его прикосновение было полно любви и ласки. Он не спеша развязал ее платье и снял его, негромко приговаривая:

— Ты такая красивая в своем свадебном наряде, Аманда. — Однако при виде открывшегося его взору юного нагого тела его низкий голос совсем осип, и он продолжил: — Но теперь ты стала еще прекраснее!

Его пылающий взгляд скользил по молочно-белой коже, которая словно светилась в сумраке, царившем в вигваме. Чингу смотрел и не мог налюбоваться божественным, хотя и искаженным от страха лицом, стройной нежной шеей, хрупкими округлыми плечами и маленькими грудями, увенчанными острыми розовыми бутонами сосков, которым еще предстояло достичь своего полного расцвета от интимной, возбуждающей ласки. А Чингу все смотрел на неправдоподобно тонкую талию, на стройные, но уже набравшие округлость бедра, на золотистый треугольник курчавых волос внизу живота, под которым таился источник влечения, страсти и наслаждения.

Одним скользящим движением Чингу сбросил с себя набедренную повязку, и глазам Аманды впервые предстало мужское тело, готовое к любви. Она с таким удивлением уставилась на его напряженную плоть, что Чингу едва не рассмеялся. Сдерживаясь, он осторожно подхватил невесту на руки, отнес на лежанку и улегся рядом.

Крепко прижимая к себе се горячее тело, он принялся ласкать его. Он хотел, чтобы Аманда немного пришла в себя.

— Аманда, я полюбил тебя сразу, как только увидел в форте Эдуард. И сразу понял, что, если даже смогу убежать, ни за что не расстанусь с тобой, потому что на свободе окажется только мое тело, а душа по-прежнему останется в плену у тебя.

— Но ты же пригрозил, что убьешь меня, если я подниму тревогу, и потом так жестоко обращался со мной, заставляя идти как можно быстрее!.. — Аманда замолчала, только сейчас сообразив, что осмелилась высказать вслух давнюю обиду.

— Да, Аманда, я говорил так, но это была лишь пустая угроза, потому что если бы я и правда убил тебя, я бы и себя лишил жизни. — Он помолчал и ответил на второй ее упрек: — Разве тебе не известно, как принято поступать с заложниками, которые не могут передвигаться достаточно быстро? — Чингу прочел ответ на ее испуганном лице и продолжил: — Мне не хотелось оказаться перед выбором между твоей жизнью и жизнью Сакачгука, самого преданного моего друга.

Скоро Аманда успокоилась. А Чингу, лаская ее, говорил;

— Аманда, у моего народа есть сказка про давние-давние времена, когда были сотворены первые индейцы и один из них жил очень, очень далеко от своих собратьев. Он не умел обращаться с огнем и ел одни коренья, плоды и орехи. Этот индеец очень тосковал в одиночестве. В конце концов ему надоело копаться в земле в поисках корешков, и он много дней провалялся на солнце, предаваясь мечтам, а когда наконец очнулся, то увидел, что рядом кто-то стоит, и поначалу сильно испугался. Но когда это существо заговорило, сердце индейца возликовало, потому что перед ним стояла женщина — белая, с длинными светлыми волосами, совсем не такими, как у индейцев. Он попросил ее подойти поближе, но она отказалась, и всякий раз отступала, стоило ему шагнуть в ее сторону. Тогда индеец сложил для нее песню о своем одиночестве и умолял не покидать его. В конце концов женщина смягчилась и пообещала, что если он станет делать все в точности так, как велела она, то никогда не расстанется с ней. И индеец поклялся, что все исполнит.

Она отвела его на поляну с совершенно сухой травой, дала две палочки и приказала тереть одну о другую как можно быстрее, держа поближе к траве. Вскоре показались искры, и трава вокруг моментально сгорела. Тогда женщина сказала:

— Когда сядет солнце, схвати меня за волосы и протащи по выжженной земле.

Он очень не хотел выполнять этот приказ, но женщина пообещала, что там, где он ее протащит, из земли вырастет нечто, похожее на траву, а позже между листьями он увидит напоминание о ее волосах и тогда сможет считать, что семена готовы для еды. Индеец сделал все, как велела женщина. С того дня мы до сих пор верим, что она не забыла нас. Мы видим ее волосы на початках кукурузы.

Аманда слушала своего жениха, затаив дыхание.

— Для индейцев, — продолжил Чингу, — кукуруза является символом всего живого. И я, как индеец из легенды, долгие годы был одинок и ждал того дня, когда мечта моя сбудется и я найду женщину, которая положит конец моему одиночеству. И вдруг во дворе форта Эдуард я увидел тебя. Я понял, что нашел ту, которую Великий Манито создал именно для меня, потому что испытывал невероятную радость всякий раз, стоило просто взглянуть на твое прекрасное лицо.

Постепенно желание Чингу нарастало, и его руки смелели, все ближе привлекая Аманду и легонько раскачивая ее в такт собственным движениям. Она невольно охнула, когда напряженное мужское копье прижалось к золотистым завиткам между ног.

Однако Чингу не останавливался, и его глаза сверкали все ярче, пока он говорил:

— Но в отличие от индейца из легенды мне мало будет одного лишь напоминания о тебе, Аманда, потому что ты стала светом для меня, отрадой для души. Мне нет жизни без тебя, и оттого мне так хотелось привязать тебя к себе, чтобы мое тело стало частью твоего тела, как ты давно стала частью меня. Не отвергай меня, Аманда. — Искренняя любовь, от которой дрожал его умоляющий голос, не могла не тронуть чуткое сердце. — Отдайся мне, чтобы я снова смог стать целым человеком. — Придерживая ее за шею, он наклонился и припал ртом к ее чудесной нежной коже. Аманда содрогнулась от непривычного трепета, разбуженного горячим прикосновением влажных губ и языка, опускавшихся все ниже, к ямке над ключицей, к ложбинке между грудей. Вот он жадно накрыл губами розовый бутон соска, и Аманда охнула от всплеска новых эмоций и томного тепла, зародившегося в разбуженном лоне. А он продолжал свои ласки до тех пор, пока ей не показалось, что больше невозможно терпеть эту сладостную пытку.