Книга Кубанский огонь - Николай Свечин

Тихобразов к предположению гостя отнесся всерьез.

– Екатеринодар, – сказал он, – славился террористами всех мастей. Сильнее всех досаждали анархисты, но и эсеры лили кровь, и дашнаки, и вторая армянская террористическая партия «Гнчак». Надо отдать должное нынешнему тифлисскому полицмейстеру Засыпкину. Он буквально вычистил город.

– Это было три года назад, – напомнил Лыков. – А сейчас как обстоят дела?

– Сейчас тихо. Но вы правы: вдруг ребята опять подняли голову? Тогда это анархисты, больше некому. Давайте разбираться.

Начальник управления вызвал двух офицеров: адъютанта КОЖУ ротмистра Матегорина и заведующего агентурой ротмистра Фон-Гоерца. Сыщик повторил им свой рассказ о готовящейся диверсии. Фон-Гоерц тут же вспомнил:

– Оружие, которое вы описываете, мне встречалось раньше. Был какой-то безумный изобретатель, из казаков. Фамилия его Рябоконь. Ходил по городу и просил денег на изготовление действующего образца. Средств ему, конечно, никто не дал, и горе-кулибин уехал. Там тоже была труба, которая метала бомбы, но, видимо, лишь на бумаге, если денег Рябоконь собрал ноль.

– А можно подробнее узнать о его изобретении?

– Мы вели наблюдение за казаком. Так, для очистки совести. Я вечером поищу следы в архиве и завтра вам телефонирую. Куда лучше, в гостиницу или в сыскное?

– В сыскное, будьте добры.

Закончив про загадочную трубу, ротмистр обратился к истории:

– Не тем будь помянуты годы великой смуты! Столько народу тогда погибло, выполняя долг. В селении Армавир, которое никак не станет городом, убили более пятидесяти купцов. Зато и на революцию экспроприировали полмиллиона. В Екатеринодаре тоже, можно сказать, развернулась настоящая война. Самым тяжелым был тысяча девятьсот седьмой год. Эсдеки застрелили помощника полицмейстера Журавля, анархисты – помощника пристава Боняка и пристава Величко. Знаменитый Сашка Морозов всадил три пули в спину правителя канцелярии начальника области Руденко, когда тот садился в трамвай… Самое возмутительное преступление совершил молокосос по фамилии Чуйков. Он убил директора народных училищ Кубанской области Шкиля прямо в служебном кабинете. Большого, к слову сказать, радетеля народного образования. Убил и благополучно сбежал. Так у негодяев хватило наглости явиться потом к вдове и вымогать у несчастной женщины деньги! Полиция поставила в квартире засаду и взяла четверых, попутно перебив им руки-ноги. Через день на улице поймали и Чуйкова. И повесили. А Морозов живым не дался, не такой был человек. Когда его выследили, он застрелил троих наших, а потом пустил себе пулю в лоб. Вот с кем приходилось бороться, Алексей Николаевич.

Лыков хорошо помнил те жуткие годы и не перебивал ротмистра, давая ему высказаться. Тот продолжил:

– Экспроприаторы, было и такое время, совершенно перестали прятаться. Они ходили по магазинам, фабрикам, конторам и открыто собирали дань. На революцию! На пивоваренный завод Людкевича шлялись несколько раз и всегда заранее предупреждали о своем визите по телефону. Или вот еще, был такой гласный Фабриченко. К нему явились домой, жена сказала, что он на заседании. Они пошли прямо в городскую думу, вызвали купца с заседания, отвезли на квартиру и заставили заплатить. Представляете? Полиция, да и мы, жандармы, какое-то время были словно парализованы. И население перестало ждать от нас защиты, смирилось. Ограбленные торговцы, встречая на улице своих обидчиков, лишь раскланивались с ними, и не думая обращаться к властям. Э-хе-хе…

– Но в конце концов власти взялись за дело, – напомнил ротмистру статский советник.

– Взялись. В восьмом году тоже много крови пролилось. Убили еще одного пристава, Кузнецова, городовые гибли при исполнении. И начали тогда эту нечисть отстреливать, как собак. При арестах, ежели не сдавались, мы с полицией решили их не щадить, кончать на месте. Много перебили, еще больше поймали. Сейчас в Екатеринодаре спокойно.

– А если недобитки вдруг задумали диверсию? Кто в первую очередь на это способен?

– Анархисты, – дружно сказали оба ротмистра.

– То есть вы не всех постреляли и пересажали? – уточнил Лыков.

– Всех попробуй пересажай… – горько усмехнулся Матегорин. – Уж не знаю почему, но идеи анархизма больше всего завладели умами безмозглой молодежи. Каких только банд не создали! «Кровавая рука», «Черный ворон», «Мстители», «Девятая группа анархистов-коммунистов», «Легион», «Анархия», «Добровольный летучий боевой отряд»… Много с ними пришлось повозиться. Чуть не сто человек усадили на скамью подсудимых. Семерых вздернули, тридцать семь получили каторжные работы. Ячейки остались, но они теперь как змеи, у которых вырвали ядовитые зубы. Шипят, а укусить-то нечем.

– Эти змеи под наблюдением? – предположил сыщик.

Фон-Гоерц через плечо обернулся на начальника управления, тот кивнул.

– Да, мы за ними присматриваем, – подтвердил ротмистр. – Плотно и постоянно.

– За анархистами?

– За всеми.

Заведующий агентурой с достоинством стал перечислять:

– Эсдеки: имеем внутреннее осведомление двумя агентами, «Комаровым» и «Морским». Эсеры – тоже два, «Василевский» и «Васильева». Анархисты-коммунисты – сразу три пары глаз: «Грузин», «Полезный» и «Духанщик». И не только здесь имеем, но и в Армавире, Ейске, на Тихорецкой и в Романовском. Что вас интересует?

Лыков подернулся вперед:

– Ясно что: есть ли у анархистов силы для террористического акта? Могут ли они быть заказчиками Вариводы?

Ротмистры думали недолго. Матегорин буркнул Фон-Гоерцу:

– Чего уж там… Скажи.

Начальник управления пояснил:

– До недавнего времени мы бы вам ответили: нет. Ячейки под наблюдением, там одни разговоры. Работы никакой не ведется. Иногда только приезжают с Кавказа беспокойные грузины, но мы их быстро изымаем из обращения. Однако три дня назад ситуация изменилась. В город приехал Тарас Семикобылин. Это очень опасный человек, правая рука покойного Муромцева.

– Из Варшавы пожаловал?

– Точно так.

Лыкову не надо было объяснять, что переменилось. Известный террорист Муромцев, недавно убитый полицией в Лондоне, был ему хорошо известен. В 1905 году в Варшаве этот негодяй лично бросил бомбу в кафе «Бристоль», убив несколько «буржуев». По логике анархистов, пролетарии в такие заведения не ходят. Значит, тех, кто ходит, можно казнить без разбора… Затем Муромцев сколотил первую банду «Рабочий заговор» и ограбил банк Шерешевского, где опять пролилась кровь. При эксе в Промышленном банке погибли семь человек: охранники и случайные посетители. Полиция напала на след шайки и взяла почти всех, но главарь ушел. Он создал организацию «Черный филин», которая провела несколько десятков нападений, были человеческие жертвы. Сыщики разгромили и ее, а Муромцев сбежал в Лондон, где и сгинул. И вот теперь его помощник здесь, в Екатеринодаре.

– Вы следите за гостем?