Книга Возрождение времени - Баошу

Если отступить еще на шаг назад – Е Вэньцзе, Ло Цзи и Чжан Бэйхай могли сделать иной выбор, чем изменили бы течение истории. Кто знает, что тогда могло бы случиться? Нет смысла обсуждать эти предположения, потому что факт остается фактом: человечество ушло в небытие… Хотя нет, не совсем. Судя по тому, что ты рассказала мне о Гуань Ифане, похоже, галактическое человечество проложило себе новый путь. Но Земли и Солнечной системы больше нет, и с этим ничего не поделаешь.

– Верно, – кивнула АА. – Ничего не поделаешь.

– Но это еще не все! – Тяньмин воодушевился. – Возможно, Земля и Солнечная система – это только маленькое, незаметное начало. Через тысячу лет, через десять тысяч или даже больше, оглядываясь на гибель Земли, мы будем смотреть на нее как на падение Константинополя. Знаешь, что произошло там?

АА кивнула, но тут же помотала головой.

– Читала в школьных учебниках, но подробностей не помню.

– Я тоже поначалу знал эту историю лишь в общих чертах, – сказал Тяньмин. – Но, пребывая на трисолярианском корабле, я посвятил бессчетные часы чтению и раздумьям о судьбе человечества и обнаружил, что история, этот непредсказуемый проводник, может завести не туда, куда ожидалось. Более двенадцати веков назад, в 1453 году, Константинополь пал под напором турок-османов. Это был конец Восточной Римской империи, просуществовавшей тысячу лет. Крепость Европы пала, весь континент трепетал перед могущественными османскими завоевателями.

Никто в те времена и помыслить не мог, что эта трагедия станет катализатором возрождения Европы и положит начало современной цивилизации. Многие ученые бежали из Константинополя в Западную Европу, взяв с собой лучшее из того, что могла предложить греко-римская культура, и тем самым способствовали наступлению эпохи Ренессанса. Вдобавок, поскольку Османская империя находилась между Европой и Азией, европейским торговцам пришлось разведывать новые пути в Индию и Китай – так началась Эпоха географических открытий. Прошло всего сто лет, и испанские, португальские, голландские и английские первопроходцы обогнули земной шар и заложили основу для новой цивилизации, способной совершить такие чудеса, о каких не мечтали даже римляне, не говоря уже о людях Средневековья.

Учитывая все это, кто станет утверждать, что гибель Солнечной системы – это не начало намного более грандиозной и величественной Эпохи Галактического человечества?

Глаза АА загорелись. Собеседники с энтузиазмом принялись обсуждать перспективы человечества. Возможно, люди станут осваивать одну планетарную систему за другой, распространятся по всему Млечному Пути, учредят новые республики, империи и федерации; а может, они построят суперфлот, состоящий из миллиардов и миллиардов кораблей, и будут вечно скитаться между звезд; а может, их цивилизация разовьется настолько, что они, подобно богам, смогут повернуть вспять течение времени и изменить историю…

Но наконец Тяньмин вернулся в настоящее и горько расхохотался:

– Все это хорошо, да нам-то от этого никакого проку! Мы до конца своей жизни не вырвемся из этого черного домена, и даже если Галактическая Эра наступит, мы обратимся в прах задолго до ее прихода. И все же я благодарен тебе, АА. – Тяньмин смотрел на нее глазами, полными любви. – Ты освободила меня от оков прошлого. Любовь к Чэн Синь, как и моя вина перед человечеством, отягощали меня. Но поскольку мы делали то, что считали правильным, нет причин связывать себя пустыми соображениями долга. Ни тебе, ни мне. Давай жить настоящим и наслаждаться радостями будущего. Договорились?

АА засмеялась, хотя из ее глаз текли слезы. Они обнялись, став ближе друг к другу, чем когда-либо раньше.

После долгой паузы АА нежно прошептала Тяньмину:

– В конце своего письма Сяова попросила передать тебе кое-что, на случай если я когда-нибудь тебя встречу.

Записка, проплывшая семьсот лет по реке времени, сейчас найдет своего адресата. Сердце Тяньмина бешено колотилось.

– Она написала: «Живи и будь счастлив».

Тяньмин ничего не сказал, но АА почувствовала, как что-то влажное упало ей на плечо.

– Мы будем жить счастливо, – проговорил Тяньмин.

Ночь на Голубой планете недолгая. Розовые персты показались над восточным горизонтом, и тепло окутало влюбленных, прошедших через столько испытаний и, возможно, только сейчас полюбивших друг друга по-настоящему. Вокруг них все живое на Голубой планете встрепенулось и обратилось на восток, чтобы начать свою утреннюю кантату, причудливую и притягательную, словно романс, только что написанный для этих двоих.

Влюбленные, поглощенные друг другом, не заметили, как на светлеющем небе вместе со звездами погасла маленькая движущаяся искорка. На этом корабле, путешествующем с пониженной скоростью света, прошла всего одна секунда. Чэн Синь и Гуань Ифань еще не оправились от ужаса и шока, постигших их при внезапном расширении линий смерти. Ифань обхватил голову Чэн Синь ладонями; их лица были прижаты друг к другу. Их, словно бутылочку, которую тибетский паренек бросил в ручей, подхватил бессердечный поток времени. Где они окажутся в конце – бог весть…

Две пары влюбленных, разделенные рекой времени, уносились друг от друга все дальше и дальше. Возможно, больше они никогда не встретятся.

Возможно.

Часть II

Путь чая

Эра Голубой планеты,

год 63-й,

наша звезда, наш мир.

Еще один закат.

Солнце, наполовину скрывшееся за горами, понемногу угасало. Кантата жизни продолжалась, как обычно. Все было так же, как в тот вечер, когда состоялась их знаменательная беседа, шестьдесят один год Голубой планеты назад, – на Земле прошло бы около сорока лет.

Вот только наши герои больше не были молоды.

Серебряноволосая 艾 АА, завернутая в сплетенную из травы циновку, с умиротворенной улыбкой на морщинистом лице лежала в продолговатой яме. Ее тело занимало левую сторону ямы, оставляя правую свободной. Юнь Тяньмин, чья спина согнулась от старости, сидел на краю могилы в глубокой задумчивости.

Сегодня утром его жена наконец стряхнула свою тленную оболочку[10] и погрузилась в долгий-долгий сон. Он скоро последует за ней.

Тяньмин вспоминал тот момент, когда увидел ее впервые много лет назад; вновь переживал их первое объятие и ту ночь, когда они впервые открыли друг другу сердца, последующие годы, наполненные радостью и трудом; он повторил слова, которые они вырезали на утесе в прошлом году: «Мы прожили счастливую жизнь вместе».

Он вспомнил благословение, пришедшее к ним из такого далекого времени, что казалось, будто оно явилось из глубин истории: «Живи и будь счастлив».