Книга Бредовая работа. Трактат о распространении бессмысленного труда - Дэвид Грэбер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Благодаря героическим усилиям Эрику удалось добиться, чтобы его заменили.
Эрик: В конец концов под давлением боссу пришлось нанять новичка, недавнего выпускника факультета информатики… Ему поручили проверить, можно ли улучшить графический пользовательский интерфейс нашей системы. В первый же день работы этого паренька я составил для него список всего, что надо сделать, и тут же написал заявление об увольнении, которое засунул под дверь боссу, когда тот уехал в свой следующий отпуск. В телефонном разговоре я отказался от последней зарплаты, которую не мог получить, потому что не сообщил о своем уходе с работы в срок, предусмотренный для уведомления об увольнении. На той же неделе я улетел в Марокко и провел какое-то время в прибрежном городке Эс-Сувейра, почти ничем не занимаясь. Когда я вернулся, то следующие шесть месяцев жил в сквоте и выращивал овощи на гектаре земли. Я прочел вашу статью в журнале Strike! когда она только вышла. Для кого-то мог стать откровением тот факт, что капитализм создает ненужную работу просто для того, чтобы колеса продолжали вращаться, – но точно не для меня.
В этой истории особенно интересно, что многие сказали бы, что у Эрика была работа мечты. Ему платили хорошие деньги за то, что он ничего не делал. За ним почти не присматривали. Он пользовался уважением и мог обманывать систему, сколько хотел. Тем не менее работа постепенно разрушала его.
Почему?
Думаю, на самом деле это в значительной мере история о социальном классе. Эрик был молодым выходцем из рабочего класса (ведь его родители работали на заводе), он только закончил колледж и был полон ожиданий, но неожиданно ему пришлось резко войти в «реальный мир». А реальность в данном случае заключалась в том, что, менеджеры среднего возраста явно исходили из того, что любой двадцатилетний белый мужчина должен быть немного компьютерным гением (даже если, как в случае Эрика, он вообще никогда не обучался работе на компьютере), и были не против предоставить человеку вроде Эрика непыльную работенку, если это в данный момент было им выгодно. Тем не менее, они воспринимали его как какое-то посмешище. Собственно, его работа фактически и была посмешищем. Его присутствие в компании очень походило на те злые розыгрыши, которые дизайнеры иногда устраивают друг другу.
Сильнее всего Эрика сводило с ума то, что вообще не было способа найти в его работе хоть какой-нибудь смысл. Он даже не мог сказать себе, что делает это, чтобы кормить семью, – у него пока ее не было. Он происходил из среды, в которой люди гордятся тем, что умеют создавать, сохранять и чинить вещи, или, во всяком случае, считают, что именно такими достижениями следует гордиться. Он предполагал, что поступление в университет и развитие в профессии предполагают то же самое, но даже в бо́льших масштабах и в более осмысленном ключе. Вместо этого он получил работу ровно потому, что не умел ее выполнять. Он пытался уволиться по собственному желанию – они предлагали ему всё больше денег. Он старался сделать так, чтобы его уволили, – они его не увольняли. Он пытался выставить это напоказ, своим поведением как бы пародируя их представления о нем, – но это ничего не изменило.
Для того чтобы понять, что же здесь на самом деле произошло, давайте представим еще одного выпускника-историка. Можем называть его анти-Эрик: это молодой человек из семьи квалифицированных специалистов, но он попал в такую же ситуацию. Как повел бы себя анти-Эрик? Вполне вероятно, он бы подыгрывал этому спектаклю. Вместо того чтобы разными способами разрушать себя с помощью липовых бизнес-встреч, анти-Эрик использовал бы их для наращивания социального капитала и связей, которые позволили бы ему впоследствии заняться чем-нибудь получше. Он бы воспринимал эту работу как трамплин, и сам по себе проект продвижения по службе придал бы ему ощущение «цели». Но такие установки и склонности не возникают от природы. В семьях квалифицированных специалистов детей учат мыслить таким образом с ранних лет. Эрик, которого не учили так думать и действовать, не мог прийти к этому сам. В результате он оказался – по крайней мере, на какое-то время – в сквоте, где выращивал томаты[73].
В более глубоком смысле история Эрика объединяет практически всё, что причиняет страдания людям на бредовой работе. Это не просто чувство бесцельности (хотя и оно, конечно, тоже), но это еще и ощущение фальши. Я уже упоминал, что операторы на телефонных продажах испытывают гнев, когда им приходится обманывать или давить на людей, чтобы заставить их сделать то, что противоречит их интересам. Это сложное чувство, у нас даже нет для него названия. Ведь когда мы думаем о мошенниках, у нас возникает образ махинатора, виртуоза игры на доверии. На них легко взглянуть как на фигуры романтические, как на бунтарей, которые живут за счет своей смекалки, достойных восхищения и за то, что они достигли некоторого мастерства. Именно поэтому они смогли стать героями голливудских фильмов. Аферист вполне может получать удовольствие от того, чем занимается. Но когда тебя вынуждают заниматься мошенничеством – это совсем другое. В таких условиях неизбежно ощущаешь, что ты, в конечном счете, находишься в таком же положении, что и человек, которого ты пытаешься обмануть. Вами обоими управляет и манипулирует ваш работодатель, только в вашем случае дополнительное унижение состоит в том, что вы злоупотребляете доверием тех, на чьей стороне вы должны быть.
Можно было бы предположить, что бредовая работа будет вызывать совсем иные чувства. В конце концов, если работник кого-то и обманывает, то он делает это от лица работодателя и с его полного согласия. Но почему-то именно это многих сильно беспокоит. У вас даже нет ощущения, что вы кого-то надуваете, – вы даже не можете прожить это как собственную ложь. На самом деле вы даже чужую ложь не можете прожить. Ваша работа – как незастегнутая ширинка вашего босса: все ее видят, но никто не говорит о ней вслух.
