Книга Россия ростовщическая. Банковские преступления от Российской Империи до Российской Федерации - Валентин Катасонов

И оценки, содержащиеся в докладе S&P, заставляют сомневаться, что «светлое будущее» в банковском секторе Российской Федерации наступит не сегодня-завтра. От себя добавлю, что при нынешней модели банковского дела, которая была создана в России еще более четверти века назад и которая сохраняется без каких-либо принципиальных изменений, «светлое будущее» не наступит никогда.

В подтверждение того, что кампания по оздоровлению банковской системы, проводимая Банком России, есть в лучшем случае «бег на месте», приведу некоторые цифры из доклада S&P. Прежде всего, это величина проблемных кредитов, находящихся на балансах российских коммерческих банков. Что такое проблемные кредиты? — В самом общем смысле это те кредиты, выполнение обязательств по которым у должника создает затруднения, происходит сбой в графиках платежей, иногда платежи вообще прекращаются. По методическим документам Банка России, это те кредиты, которые были реструктурированы либо обслуживаются с просрочкой, превышающей 90 дней. Проблемные кредиты российских банков в период 2013–2018 гг., согласно докладу S&P, занимали следующий удельный вес в общем портфеле выданных кредитов (%):

2013 г, — 12,9;

2014 г. — 13,8;

2015 г.-16,5;

2016 г. — 18,0;

2017 г.-17,5;

2018 г.-16,7

В абсолютном выражении величина проблемных кредитов в конце 2018 года составила 10,2 трлн. руб. (общая величина кредитного портфеля российских банков была равна 64 трлн. руб.). Получается, что каждый шестой рубль в кредитном портфеле российской банковской системы был «проблемным». Т. е. имелись признаки того, что каждый шестой рубль может быть не возвращен банкам полностью или частично.

Конечно, Банк России может себя успокаивать тем, что в других странах бывает еще более высокая доля проблемных кредитов. Например, у некоторых стран ближнего зарубежья этот показатель за 2018 год был следующим (%): Азербайджан — 19,0; Казахстан — 27,5; Украина — 52,8. Кстати, подозреваю, что по показателю относительного уровня проблемных кредитов Украина — «впереди планеты всей». Такой высокий уровень фактически свидетельствует, что банковской системы на Украине нет или почти нет. Но, думаю, это слабое утешение для Банка России. Из европейских стран более высокий уровень проблемных кредитов в таких странах как Греция и Италия (последних данных нет, но на середину текущего десятилетия показатели у этих стран были равны соответственно 34 и 20 %).

Но, думаю, руководителям Банка России может стать очень грустно, когда они будут сравнивать нашу страну с такими, как США или Япония. Там этот показатель не превышает 2 %. А меньше 1 % он в таких странах и юрисдикциях, как Сингапур, Гонконг, Канада, Макао. Более низкий чем, чем в России показатель в следующих странах ближнего зарубежья (2018 год, %): Грузия — 5,8; Армения — 6,4; Узбекистан — 8,5; Беларусь — 12,5.

Но самое удивительное заключается в том, что, несмотря на шумную и эффектную кампанию Банка России по «оздоровлению» кредитной системы страны, показатель относительного уровня проблемных кредитов не демонстрирует никакого явного снижения. Да, конечно, показатель 2018 года несколько снизился по сравнению с рекордным 2016 годом. Но если 2018 год сравнивать с первыми годами (2013–2015), то мы должны признать, что происходит даже не бег на месте, а бег в обратную сторону. Вместо обещанного оздоровления мы видим, что сегодняшняя банковская система по сравнению с той, какая была в 2013 году, стала еще более больной. В докладе S&P даются прогнозные оценки показателя уровня проблемных кредитов на 2019 и 2020 гг.: 16,0 и 15,5 % соответственно. Также надо учесть, что в абсолютном выражении величина проблемных кредитов росла на протяжении всего периода 2013–2018 гг. Как видим, эксперты S&P кардинального перелома в лучшую сторону не видят.

Еще одним неприятным для российских банков моментом, на который обращают внимание авторы доклада, является то, что проблемные кредиты не имеют полного обеспечения. Процент покрытия, согласно документам, составляет лишь 60 %. Реально — меньше. Оценки залогов могут быть завышены, а процедуры банкротства и взыскания заложенного имущества в России считаются неэффективными. В докладе приводятся такие сравнительные цифры. В России при дефолте компании или кредитной организации удается вернуть в среднем 42 % долга. В Западной Европе аналогичный показатель выше — 76 %. Это достигается за счет использования таких методов, как реорганизации и реструктуризации компаний-должников и последующая продажа «живого» бизнеса. В России происходит «убийство» должника: компания проходит процедуру ликвидации с последующей распродажей активов. Отсюда и потери, равные в среднем 58 % суммы долга.

Давайте прикинем. Если по 40 процентам нынешних проблемных кредитов обеспечения нет, то в абсолютном выражении это равно 4 триллионам рублей. Гигантская сумма. Для сравнения: расходная часть бюджета РФ на 2019 год определена в 18 трлн. руб. Т. е. очевидные потери по проблемным кредитам эквивалентны 22 % годовых расходов нынешнего российского бюджета. А если учесть, что даже по так называемым «обеспеченным» кредитам полного покрытия не ожидается, то реально потери могут составить не 4 триллиона рублей, а более значительные. Вероятно, в районе 6 трлн. руб. А это уже треть годового бюджета РФ. Вот таковы реальные плоды «оздоровления» банковской системы, проходящего под руководством Банка России в течение шести лет.

И напоследок. Международное рейтинговое агентство S&P в своем докладе ставит диагноз перманентной болезни банковской системы Российской Федерации: главная причина сохранения недопустимо высокого уровня плохих долгов заключается в неудовлетворительной работе банковского надзора ЦБ РФ. Очевидно, что давно уже пора «оздоравливать» сам Центробанк.

Об «оздоровлении» кредитной системы РФ: нужна не «прополка» «банковских грядок», а радикальная реформа

Я много раз говорил и продолжаю говорить: отзыв Центральным банком России лицензий коммерческих банков, широко распиаренный нашими СМИ, — не более чем имитация бурной деятельности финансового мегарегулятора. Этот процесс резко активизировался с лета 2013 года, когда на Неглинку пришла Эльвира Набиуллина. «Прополку» «банковских грядок» (т. е. ликвидацию «плохих» банков путем отзыва лицензий) она определила как приоритетное направление работы Банка России.

С 2013 года число отозванных лицензий составило более 400. Вот число отзывов по годам: 2013 г. -32; 2014 г. — 86; 2015 г. — 90; 2016 г. — 94; 2017 г. — 47; 2018 г. — 58. Численность действующих коммерческих банков быстро сокращалась. Еще в 2010 году (на 1 января) количество действовавших в стране банков превышало тысячу (их было 1007). На начало 2013 года этот показатель был равен 897. А вот данные по последующим годам: 2014 г. — 859; 2015 г. — 783; 2016 г. -681; 2017 г. — 575; 2018 г. — 517; 2019 г. — 440 (данные цифры учитывают лишь коммерческие банки без небанковских кредитных организаций). Таким образом численность действующих банков с момента начала активной «прополки» сократилась ровно в два раза.

Некоторое несоответствие в цифрах отзыва лицензий и количества оставшихся банков объясняется тем, что отзыв лицензии еще не означает окончательную «смерть» кредитной организации. После отзыва лицензии следует ее ликвидация (в редчайших случаях такой ликвидации не происходит). Далее начинается процедура банкротства банка и его официальная ликвидация.