Книга Дорога по облакам - Лариса Петровичева

Неужели он не понимает, что Харвис не отпустит свою жену? Неужели принц в самом деле держит самого могущественного волшебника Эльсингфосса за идиота?

— И часто вы общаетесь с его высочеством? — прошептала Эвглин, старательно глядя куда-то в сторону. По тонким губам дворецкого скользнула улыбка.

— Могу передать ему весточку, — произнес он. — Сегодня же. У меня отличная память, я изложу все дословно.

— Тогда скажите принцу… — Эвглин замялась, подбирая слова. — Скажите, что я волнуюсь за него. Что Харвис сделал наш брак фактическим и ни за что не откажется от меня. Скажите, что я умоляю его высочество не торопиться и не принимать поспешных решений. И что я помню данное ему согласие, но мой долг жены…

— Я понимаю, — кивнул Андреа и, открыв входную дверь, пропустил Эвглин в дом. — Долг и честь. Уверяю вас, его высочество тоже это понимает. И очень боится за вас.

«Ловко придумано, — подумала Эвглин, входя в гостиную. — Альден пытается наставить колдуну рога, прекрасно понимая всю опасность ситуации. Возможно, это просто игра. Принцу скучно, и он пытается развлечься».

Ей стало грустно.

В столовой уже накрывали завтрак, сытный и обильный. Вернув диадему на голову — Эвглин меньше всего хотела обидеть Харвиса, он не сделал ей ничего дурного — она села за стол, и слуга тотчас же поставил перед ней тарелку с яичницей, ветчиной и жареными грибами. Вскоре в столовую вошел Харвис, и Эвглин негромко сказала:

— Мне надо с тобой поговорить. Наедине.

Харвис махнул рукой, и слуга послушно покинул столовую. Возле двери тотчас же проплыло едва заметное облачко, и Харвис сказал:

— Теперь нас не подслушают. Что случилось?

— Твой дворецкий работает на принца Альдена, — ответила Эвглин. — И принц по-прежнему хочет сделать меня своей любовницей. Я подумала, ты должен об этом знать.

Харвис кивнул так, словно речь шла о чем-то незначительном, но движения ножа, которым он нарезал ветчину, обрели нервную резкость. Эвглин вдруг стало бесконечно жаль его. Он был велик и страшен, он хотел простого человеческого счастья — любить и быть любимым — но получил только вынужденный брак и компромисс.

— Я не могла не сказать, — повторила она. — Это было бы нечестно.

Харвис снова качнул головой.

— Да, ты все сделала правильно, — произнес он и добавил: — Все в порядке, Эвглин, тебе не о чем волноваться.

— Ты не сердишься? — испуганно спросила Эвглин. Харвис пожал плечами.

— Нет. Не сержусь, — он отодвинул тарелку и сказал: — Я в ярости, если честно.

В следующий миг нож, которым только что пластали на ломтики ветчину, пронесся над столовой и вонзился в дверь. Эвглин сжалась, пытаясь уйти от удара и чувствуя, как вязкая слабость охватывает все тело, а сердце стучит так, будто вот-вот разорвется.

Чего она ожидала? Что Харвис улыбнется и махнет рукой?

Он устало откинулся на спинку стула и произнес:

— Прости. Я тебя напугал.

Эвглин вышла из-за стола и, подойдя к Харвису, обняла его. Это был не здравый смысл, который приказывал ластиться к обиженному супругу — это был искренний порыв души и желание облегчить чужую боль. Харвис прижал ее к себе и негромко произнес:

— Пожалуй, я устрою его высочеству сюрприз, который надолго отучит его подбивать клинья к чужим женам. Поможешь?

* * *

Они расстались неподалеку от здания академии: Эвглин пошла в общежитие, а Харвис двинулся к входу в Большой учебный корпус. Когда Эвглин исчезла из виду, он резко дернул правой рукой. С пальцев сорвался огненный шар, прокатился по газону, оставляя за собой черный след мертвой травы и вывороченной почвы, и взорвался, осыпав газон огненными плевками.

Харвису стало немного легче. Он представил, как по газону катится светловолосая голова принца Альдена, и презрительно ухмыльнулся. Впрочем, облегчение было недолгим: вскоре сердце снова заболело, и Харвис, потирая левую сторону груди, подумал, что, должно быть, не имеет права на счастье и любовь. Это не для таких, как он. Можно относиться к Эвглин с теплом и искренней, выжигающей сердце любовью — но бояться она не перестанет. Харвис чувствовал ее страх, запах страха поднимался от рыжих волос в тот день, когда Эвглин свалилась ему в руки с драконьей спины, и он никуда не делся до сих пор.

Бедная девочка. Судьба привязала ее к чудовищу, которое может вернуть ее домой, но никогда не станет этого делать. Потому что чудовище увидело Эвглин и пропало.

Харвис пнул подвернувшийся под ногу камешек. Дьявол побери все это! Он может осыпать Эвглин золотом, выполнить все ее заветные желания, стать для нее идеальным мужем — но толку от этого не будет. Эвглин останется нежной, заботливой и ласковой, Эвглин будет совершенно искренне стонать под ним, задыхаясь от непритворной страсти, но душа ее будет далеко — в другом, недоступном мире.

Ей ничего больше не нужно.

Летом почти все преподаватели и сотрудники академии разъезжались по домам, так что коридоры и кабинеты были пусты. Харвис поднялся по знакомой лестнице и вышел на большую площадку перед ректоратом. Вопреки его ожиданиям здесь тоже никого не было. Великие маги прошлых времен важно хмурились с портретов на стенах, и Харвис вспомнил, как много лет назад, еще будучи абитуриентом из глухого села, пришел сюда и долго смотрел на этих мудрецов, молодых и старых, и нарисованные волшебники, казалось, отвечали ему только презрением. А теперь он превзошел их во всем, но презрение в их взглядах никуда не делось.

Такова, должно быть, их природа.

Харвис без стука толкнул дверь и вошел в ректорат. Много лет назад он покинул этот кабинет, с трудом сдерживая слезы обиды и гнева, а в спину ему неслось: «Не умеете быть ученым — не беритесь! Уступите дорогу способным!» Он и уступил: бросил родину и дом, уехал в пустыню и теперь вернулся, чтоб встать на пороге и смотреть, как под потолком кружатся золотые шары артефактов — словно звезды, которые незримый Творец запустил бродить своими путями. Зрелище завораживало. Артефакты отбрасывали медовые отблески света на стены, книжные полки и диковинные вещицы в хрустальных шкафах, и Харвис невольно вспомнил, как рыжие волосы Эвглин рассыпались по подушке, когда она расслабленно обмякла на постели после очередного акта любви…

— Мой дорогой господин ванн Рейн! — прогрохотал голос ректора, и все очарование, наполнявшее кабинет, исчезло. Харвис обернулся и тотчас же угодил в объятия господина Лейбниха. Полувеликан, он отличался завидной силой и сейчас стиснул Харвиса так, что тот едва не задохнулся.

— Как же я рад вас видеть! — Лейбних выпустил Харвиса и, пройдя к столу, вытащил из шуфлядки небольшой ящик из черного дерева. — Академия давно нуждается в значительных людях, мастерах вашего уровня и таланта.

В ящичке лежал ключ с янтарным брелоком. Лейбних со всем возможным почтением протянул его Харвису и сказал: