Книга Темный инквизитор для светлой академии - Алиса Ганова

Осталось только позаимствовать у мадам Пуасси два ведра. Но как объяснить: зачем? Признаваться ей совсем не хотелось. Если поведает знакомым — надо мною потом вся академия потешаться будет. — Нет!

Лучше наберу камней и рассую их по мешкам!» — я принял решение, настроение улучшилось. И, сдав книги, пошел в столовую. Надо бы поесть перед встречей с куратором. По опыту знаю: после визита аппетита не будет.

Перекусил кашей с колбаской, не спеша выпил чаю, потыкал пальцем булочку… — идти в деканат не хотелось, однако и так задержался. Тяжело вздохнув, встал из-за стола, отнес грязную посуду и побрел в северную башню. Хотелось сейчас пойти в павильон, повозиться с травами и цветами, заняться чем-то умиротворяющим, но, увы.

В пустых каменных коридорах каждый шаг гулко отдавался эхом. Большинство студиозов покинули академию: кто жил неподалеку — уехали к родным, другие выбрались в город, а я… А я боялся высунуть нос. Помнится, три седмицы назад прогулялся — до сих пор не могу вспомнить, как гулял и с кем. Нет уж, тут посижу.

Раздумывая над неожиданным поворотом судьбы, свернул в переход и услышал девичий смех. Вроде заливистый, красивый, но проступающая в нем деланность отталкивала. Судя по голосам, двое — он и она, приближались… Благо, что до поворота, разделявшего нас, еще не дошли. Я успел метнуться назад — в центральную башню и спрятаться за одной из колонн. После нападений поневоле станешь опасливым.

«Трус! Какой же я трус!» — корил себя за малодушие. От стыда горели щеки, но как только из-за поворота показалась пара — сердце забилось, и я возблагодарил Всевидящего, что уберег от неприятностей.

Потому что с девушкой шел Викрибер! Я ее не знал, но пары мгновений хватило, чтобы заметить красоту его спутницы. Она улыбалась, бросала кокетливые взгляды, а он ей что-то увлеченно рассказывал.

Если бы не знал, на что этот гад способен, умилился бы.

«И что в нем нашла? По лицу же видно, что подлый…» — пожал плечом и собирался уже выйти из укрытия, как заметил крадущуюся полную, рыжеволосую фигуру.

«Ничего себе! — едва не ахнул в голос. — Толстяк из их троицы! Неужели ревнует?!»

Я настолько был поражен, что когда преследователь скрылся за поворотом, еще некоторое время стоял в раздумьях.

«Почему в жизни все так сложно? Они ссорятся, а злобу выплескивают на меня?»

Лишь убедившись, что коридор чист, побежал к Ференделю.

Постучал и толкнул дверь.

— А, Вопет! — приветливо произнес магистр. — Заходи. Ну, что смотришь? Садись.

Он был вежлив, указал на стул с высокой спинкой, однако по глазам читалось: напряжен и с трудом сдерживается, чтобы не накинуться.

Я осторожно сел на край и, чувствуя себя неловко, теребил пальцем край рукава и следил за магистром.

— Сожалею о прошлой встрече. Знал бы, что ты действительно потерял память — вел бы себя иначе.

Видишь ли, прежде ты был отнюдь не ангелом. Однако и в этот раз что-то припозднился. Неужели снова засиделся в библиотеке?

— В павильоне, — солгал я, не желая подставлять мусье Пакета.

— Ах, ну, как же! Новая жизнь — новые друзья! — Ферендель прищурился. — И что обещает Гебен?

— Не знаю. Я не был у него.

— И правильно, что вначале решил узнать условия куратора. Ведь никто не знает твои тайны и желания лучше, чем друг, — декан попытался растянуть губы в благодушной улыбке, но вышла ухмылка. — То есть я.

А если я поведаю твоим новым друзьям некоторые твои секреты, пожелают ли они продолжить дружить?

Или отвернуться? твое дело!» — огрызнулся я мысленно.

— Негодуешь! — противно-вкрадчиво подметил магистр. — Не желаешь проверять друзей в верности? А зря!

Тогда бы научился ценить тех, кто принимает тебя таким, какой есть. Итак. Напомнить, как приехал на обязательные курсы? Как вцепился в полу моего сюртука, молил оказать тебе помощь и взять на обучение. Не помнишь? Плохо!

И знаешь, я пожалел тебя и решил совершить доброе дело. Хотя следовало бы такого паршивца выставить вон и на прощание предложить приезжать сезона через два. И сейчас бы не изводился, как решить проблему… — он хищно улыбнулся. — А ведь, Сидерик, Митар твое дело-то перетряхивает и наверняка разыщет, если еще не нашел, копию свидетельства рождения. Но ты ведь не помнишь, что она несколько отличается от оригинала. Понимаешь, что это значит? За подделку документов тебя отчислят без права восстановления! — Ферендель оскалился. — Поэтому в твоих же интересах задобрить господина инквизитора…

Я захлопал глазами от недоумения и возмущения.

— Вот, — он выдвинул ящик стола и положил на столешницу тяжелый мешочек. — Передай ему.

— Нет!

— Да! Или он выставит тебя! — магистр резко вскочил с кресла, схватил кошель и пошел на меня.

— Не хочу!

— А у тебя нет выбора! — Ферендель вместо моего уха схватился за сумку и ловко бросил в щель кошель. Я полез в сумку, чтобы выудить его, но магистр уже за шкирку тащил меня к двери. — Или поедешь к отцу — пьянице? Да он с тебя за неоправдание надежд шкуру спустит! Так что тебе, Сидерик, деваться некуда!

Иди! — и дверь захлопнулась перед моим носом.

В комнате бросил у порога сумку и рухнул на кровать.

«Да, нет у меня друзей. Я вызываю лишь жалость… — от слов магистра хотелось рыдать, но я просто лежал, бездумно вглядываясь в пятно на стене. — Кто я такой, чтобы предлагать Митару денег?!

Ферендель по себе меряет людей? Неужели не понимает, что инквизитор не такой! Или понимает?»

Как не презирал декана, но недалеким его не считал. Злой, раздражительный, мелочный и точно не глупый. Тут озарила мысль: — Если мелочный — тогда с чего бы Ференделю отдавать свои деньги за меня — паршивца, выводящего его из себя?» — чувство тревоги не отпускало. Сомнения росли, и как не было противно, подошел к сумке и выудил тяжелый синий мешочек из плотного бархата. Сердце болезненно сжалось.

«Нет! Не буду! — с досадой швырнул кошель на пол и пнул под кровать. — Завтра же верну!»

Сразу обратно не пошел, опасаясь, что расплачусь от беспомощности. Однако в праздный день (воскресение) декана на месте не оказалось, и пришлось отложить возвращение кошеля еще на день. А в первой день (понедельник) он не пустил меня на порог.

— Если не сделал, пусть пока лежит у тебя. Будет время на раздумья! — процедил сквозь зубы, выталкивая меня из кабинета, и запер дверь. — Некогда с тобой расхаживаться, дела!

Я так и замер с открытым ртом, провожая подозрительного Ференделя взглядом. Ну, наверняка же он что-то задумал! Ощущая себя в ловушке, с трудом высидел три долгих лекции.

Урок аверскиго прошел нудно, так же и приметное травоведение — новый предмет, знакомящий с «поведением» трав и цветов в разных погодных условиях. И лишь на рисовании немного отвлекся от дум.