Книга Битва за смерть - Олег Синицын

— Что ты делаешь? — закричал Алексей. — Зачем его бьешь? Он же сдался! Он безоружен! Посмотри на него… посмотри только! Разве он может причинить сейчас вред?

Солдат оттолкнул лейтенанта.

— Он фашист! — огрызнулся часовой. — Враг! Вспомните, как они поступали с нашими пленными. Что вытворяли в захваченных деревнях. У меня фашисты повесили старуху мать! Какой вред она им могла причинить?

— Мы не можем уподобиться гитлеровцам. Мы — бойцы Красной Армии! Мы обязаны вести себя по-человечески, а не как стая шакалов!

Солдат не ответил. До него внезапно дошло, что он спорил с командиром роты — пусть и молодым, неопытным, но командиром! Собравшиеся вокруг красноармейцы понуро молчали. Немец лежал на снегу и плакал. Алексей опустился возле него.

— Дайте кто-нибудь шинель! — попросил он. — Поскорее, он может замерзнуть!

Красноармейцы молча стояли вокруг и не спешили помочь командиру. Холодные отблески костра играли в глазах. Между солдат мелькнул усмехающийся старшина. Легкий холодок пробежал по спине Алексея при виде его, но сейчас беспокойство доставлял не Семен Владимирович.

— Дайте же шинель! — умолял Калинин. — Неужели вы не понимаете, что можете оказаться в такой же ситуации!

— Вы что, не слышали приказ командира? — грозно спросил политрук. — Совсем разболтались!

Через минуту кто-то принес немецкую шинель. Нашлись и старые поношенные валенки, взятые из обоза. Закутывая пленного в сизое сукно, Калинин разглядел предмет, который немец держал в скрюченных пальцах, — единственную вещь, которая была при нем. В его руке оказалась целая, ненадкушенная булочка с маком. Половина точно такой же сейчас лежала в вещмешке Калинина.

Алексей поднял глаза на политрука. Тот кивнул, показывая, что заметил.

— Значит, немцы прошли через деревню, — сказал лейтенант. — Старухи обманули нас.

— Это неважно, — ответил политрук. — Важно узнать, что произошло с их подразделением. Он единственный, кто может рассказать об этом. Возможно — единственный, кто вообще остался в живых.

— Ему нужен фельдшер, — прошептал Алексей. — Бедняга скорее всего обморозился.

— Я приведу его, не беспокойся, — пообещал Зайнулов и удалился.

Алексей наклонился к дрожащему пленному. Тот по-прежнему плакал, размазывая кровь по подбородку. Калинин протянул носовой платок. Немец испугался этого движения, отпрянул. Но затем взял платок из рук Алексея и прижал к разбитой губе.

Калинин обернулся к солдатам.

— Ему нужна кружка горячего чая! — громко произнес он. — Сделайте кто-нибудь чай!

— Вон чайник на костре висит, — крикнул кто-то. — Пущай сам наливает!

— Дайте кружку, — попросил Калинин.

— Пущай из носика пьет!

Калинин поднялся и ткнул пальцем в первого попавшегося красноармейца, молодого парня с простым лицом:

— Дай немцу свою кружку!

— Ни за что не дам! — упрямо ответил тот. — Не хочу, чтобы он к ней своими фашистскими губами прикасался! Меня всю оставшуюся войну тошнить будет!

Алексей повернулся к Приходько и с мольбой посмотрел на него. Не говоря ни слова, Николай снял с пояса свою кружку и отдал лейтенанту. Калинин принял ее с благодарностью.

Не снимая чайника с жерди, он плеснул в кружку кипятку и подал немцу. Тот дрожащими руками поднес ее к заледеневшим губам и принялся жадно хлебать.

— Wie heiet du?[4]— спросил Калинин. Немец не ответил. Словно не слышал. Алексей повторил вопрос, но так и не добился ответа. Он подумал, что сейчас лучше не трогать пленного.

Подошел фельдшер — пожилой белорус с длинными усами, опускающимися на подбородок. Попросил у Калинина спирт, чтобы растереть несчастного. Красноармейцы долго возмущались по этому поводу, особенно когда Алексей отдал медику флягу и воздух наполнился специфичным запахом.

Солдаты постепенно расходились. Время было позднее. Ушли и старшина с Приходько, ушел фельдшер. Немец лежал возле догорающего костра, закутанный в три шинели. От удара прикладом у него раздулась нижняя губа. Алексей смотрел на пленного и не видел в нем врага. Его вполне можно принять за обычного деревенского парня откуда-нибудь из средней полосы России, если не обращать внимания на чужой покрой шинели и на немецкие знаки отличия. Немец лежал под сосной. На высоте полуметра над его головой торчал топорик, которым рубили дрова. Его оставил кто-то из солдат.

— Хотите еще чаю? — спросил Калинин по-немецки.

Немец кивнул.

— Хотите чаю? — снова спросил Калинин. Немец недоуменно замер, затем кивнул повторно.

Это походило на издевательство, Алексею за свои слова было стыдно, но он решил попытаться.

— Я не слышу ответа, — мягко произнес лейтенант. — Вы хотите чаю или нет?

— Да, — ответил немец.

Это было первое осмысленное слово, произнесенное им. Алексей облегченно вздохнул. Некоторые люди от пережитого шока теряют речь.

— Как вас зовут?

Немец вдруг засуетился. Зашевелились руки, скрытые под шинелью.

— Снег! — произнес он. — Много снега!.. Снег ревет!

Политрук наклонился к Калинину:

— Что он говорит?

— Ерунду какую-то, — ответил Алексей. — Что-то про снег.

Он снова заговорил с пленным:

— Меня зовут Алексей Калинин, я учусь в Московском университете и собираюсь стать историком.

Немец вопросительно уставился на лейтенанта.

— Как вас зовут? — спросил Алексей.

— Штолль… — судорожно произнес немец. — Янс…

— Янс Штолль, — повторил Калинин. Кажется, разговор завязался. — Зачем ваш отряд забрел в лес?

— Бауэр…

Алексей мгновение соображал.

— Вы бауэр?

— Да!

— Что он говорит? — снова спросил Зайнулов.

— Видимо, до войны он работал в сельском хозяйстве. Он — бауэр, немецкий крестьянин.

— Крестьянин? — раздался рядом удивленный голос.

Фрол Смерклый приблизился к немцу, внимательно его разглядывая. Глаза пленного испуганно забегали.

— Нет, прошу вас… — произнес Калинин, выставив руки. — Не пугайте его!

— Он такой же крестьянин, как и я? — продолжал удивляться Фрол. — Как же так?

— А что тебя, собственно, изумляет, Фрол? — спросил политрук.

Смерклый замялся:

— Не знаю… Не думал, что они… такие же…

— Ты думал, что немцы рождаются с винтовкой в руках и рогатой каской на голове? Не предполагал, что у немцев когда-то были гражданские профессии?