Книга Неистовая принцесса - Шеннон Дрейк

Фаллон ничего не ответила. Она стояла, уставившись в пол. В ней все кипело. Аларик был доволен, что получил возможность подразнить ее.

― В таком случае, присядьте, миледи, и мы подумаем вместе о том, какие именно услуги вы можете мне оказать.

— Благодарю вас, — быстро ответила она. — Но я предпочитаю стоять.

Аларик снова рассмеялся. Похоже, Гарольд уже обратился к ивовым прутьям. Он слишком горд и не позволит, чтобы в его доме нанесли оскорбление гостю.

— Ах вот оно что… Понимаю, вы не можете сидеть.

— Это не имеет значения, — холодно сказала Фаллон. — У моего отца легкая рука. К завтрашнему дню я и помнить не буду об этом.

— Гм… Поверьте мне, миледи, если я воспользуюсь ивовыми прутьями, вы почувствуете, что рука у меня не столь легкая. И вы очень долго не сможете забыть об этом.

Фаллон проглотила комок в горле. Он заметил, что она издала нечто вроде вздоха облегчения. Тем не менее она гордо сказала:

— Хочу напомнить вам, сэр, что я более не ребенок. И я не забыла вашу тяжелую руку! — выпалила она, теряя, очевидно, самообладание.

Аларик тихонько хмыкнул.

— Фаллон, ты еще ребенок, потому что только дети способны на такие шалости. А ведь я не причинил тебе зла. Мне кажется, что ты не намерена раскаиваться и смиряться… Разве ты не слышала? Иву, которая не гнется под ветром, он ломает. Ты хочешь быть сломанной, Фаллон?

— Мне кажется, сэр, что мужчина или женщина, которые сгибаются, это трусы. Нет, я не согнусь. И я не буду сломлена, уверяю вас. Можете брать прутья, милорд!

— Но тем не менее ты стоишь сейчас передо мной…

— Да, потому что я люблю отца. Никакое насилие с его стороны не заставило бы меня прийти сюда. Но я причинила ему боль и хочу искупить это… Даже если…

Она замолчала, закусив губу. О любви Аларик не мог сказать ничего хорошего: ему довелось увидеть, к чему она приводит. Морвенна из любви к нему довела до смерти юную несчастную девушку, а затем оказалась причиной смерти любовника и нерожденного ребенка.

— Даже если что, Фаллон? — устал спросил он.

― Даже если придется принять наказание от вас.

— Ах вот как! Ваше уничижение разрывает мне сердце, принцесса! Ну что ж, тогда прислуживайте мне. Мой конь находится в конюшне, и его нужно как следует почистить скребницей я щеткой. Когда вы с этим покончите, займитесь моим мечом, щитом и шлемом. А после этого…

Что-то похожее на рычание вырвалось из ее груди.

― Разве вы еще не уедете?

― Не знаю, — задумчиво ответил он. — При такой служанке я могу задержаться и подольше. Так что будет вполне достаточно времени, чтобы выполнить эту работу. — Постель Аларику сменили, на кровати сейчас были чистые сухие простыни и теплые покрывала. Он улыбнулся и лег на спину, закинув руки за голову. Она смотрела на него алыми холодными глазами. — Приступайте, миледи!

Она в ярости повернулась и выбежала из комнаты.

Аларик позвал пажа, и тот побрил его. Затем он спустился в зал. Герцог обещал Аларику отправиться вместе с ним в его английские владения.

Чуть позже Аларик решил зайти в конюшню, чтобы посмотреть, как выполнены его приказания. К своему удивлению, он обнаружил, что Сатана, его громадный черный жеребец, сверкает, его копыта вычищены, грива аккуратно заплетена в косички. Он услышал поодаль негромкие голоса и направился туда.

Юная Фаллон уютно устроилась на копне сена, лениво жуя травинку. Ее черные волосы были распущены, темно-синие глаза лучились весельем. Под легкой тканью четко обрисовывались груди. Она казалась старше своих лет и была очаровательна, словно юная сирена.

Фаллон смеялась, а рядом с ней восседал юный Роже Боклар.

Он деловито чистил щит Аларика, напевая при этом игривую песню, слова которой и вызывали у Фаллон смех.

Некоторое время Аларик наблюдал за этой идиллией, затем не на шутку рассердился. Похоже, женщины становятся ведьмами уже в самом нежном возрасте. Фаллон околдовала юного Роже, который смотрел на нее со щенячьим восторгом. Она блаженно улыбалась, довольная тем, что ей не приходится прислуживать Аларику.

Аларик выступил из тени на свет. Фаллон ахнула и выпрямилась, а Боклар сделал попытку спрятать щит за спину. Аларик жизнерадостно улыбнулся.

— Что у тебя там, друг мой? Ба, да ведь это никак мой щит! Тогда почему он оказался здесь?

Юные преступники не издали ни звука. Они в смятении смотрели друг на друга. Затем, заикаясь и запинаясь, Роже пустился в объяснения.

— Мой господин… я посчитал н-н-необходимым оказать помощь леди… п-п-помощь… Щит так т-тяжел!

— Ага, — хмыкнул Аларик, переводя взгляд на Фаллон. — И, конечно, из-за веса щетки вы не могли почистить жеребца?

Роже не нашел, что ответить. Фаллон откашлялась и кротко сказала:

— Все, что имеет отношение к вам, граф Аларик, мне кажется невыносимо тяжелым.

— Все, связанное с наказанием? Но я вижу, миледи, что вы нашли способ избежать его.

— Милорд. — Роже сделал еще одну попытку прийти на помощь Фаллон. — Я хотел лишь помочь…

— Если ты и в самом деле хочешь ей помочь, о не вмешивайся. У нее на выбор два варианта. Первый — прислуживать мне.

— А второй?

— Она отлично знает о нем. — Аларик произнес это спокойно, но в его голосе явно слышалась угроза.

Он посмотрел на Фаллон; их взгляды скрестились. Это был безмолвный бой. Перед ним сильная маленькая ведьма, но будь он проклят, если уступит ей.

Наконец Фаллон отвела взор и встала, чтобы взять из рук Роже щит и тряпку. Она действительно покачнулась под тяжестью щита, но не удостоила Аларика даже взглядом и обворожительно улыбнулась юному Роже.

— Прошу вас, сэр, продолжайте петь. Мне очень приятно ваше общество.

Юноша неуверенно посмотрел на Аларика. Фаллон со сладчайшей улыбкой обратилась к своему врагу:

— Граф Аларик, вы сказали, что я должна вам служить. Но вы ведь не говорили, что для меня никто не может петь.

— Действительно, не говорил. Но не дай Бог мне еще раз обнаружить, что Роже выполняет вместо вас какую-то работу.

Это было предупреждение. Когда их взгляды снова встретились, он убедился, что она поняла это.

С этими словами Аларик покинул их и вернулся в дом. Эдит предложила ему принять ванну, для чего она пришлет к нему слуг с водой.

Аларик поблагодарил Эдит. Он восхищался ее добрым нравом. Она во многом напоминала Матильду, жену Вильгельма, в которой доброта и деликатность органично сочетались с достоинством и гордостью. Впрочем, Аларик подозревал, что и у той, и у другой при необходимости достанет и воли и характера.