Книга Буду твоим единственным - Джо Гудмэн

В общем, то ли высокий, то ли низенький. То ли стройный, то ли плотный. И так до бесконечности.

Вздохнув, Нортхэм отпустил поводья Лошадь замедлила шаг и двинулась через ручей, осторожно ступая по неровному дну. Перебравшись на другой берег, граф спешился и пустил кобылу пастись, а сам присел на берегу, задумчиво покусывая травинку. Это была не лучшая поза для размышлений, но поскольку прислониться спиной было не к чему, он решил, что сойдет и такая.

Вдалеке, на вершине холма, словно средневековая крепость, возвышался Баттенберн-Холл. Глядя на его серые стены, казавшиеся идеально гладкими в ярком солнечном свете, Нортхэм с трудом верил, что это именно он карабкался по ним. Но его пальцы, теперь защищенные мягкой кожей перчаток, еще хранили свидетельства того, что это ему удалось. Если Джентльмен проделал то же самое, у него, надо думать, хватило ума воспользоваться перчатками. Нортхэм поставил себе целью осмотреть руки всех гостей, но не обнаружил никаких признаков того, что кто-либо из них форсировал стены замка.

Мысли Норта снова обратились к дочери графа Роузмонта. Он не мог припомнить ни одного скандала, связанного с ее именем. Попытка разжиться какими-либо сведениями у Саутертона, после того как выяснилось, что его сестра знакома с Элизабет, ни к чему не привела.

Первый сезон леди Элизабет нельзя было назвать успешным. У нее было несколько поклонников, но ни один из них не решился сделать ей предложение то ли из-за нее самой, то ли из-за ее отца. Нортхэм имел все основания полагать, что перспектива предстать перед Уильямом Пенроузом, графом Роузмонтом, вселяла ужас в претендентов на руку его дочери. Выбор Элизабет, по всей вероятности, был весьма скромным и сводился к самым отчаянным и самым безрассудным из потенциальных женихов.

Знакомство Нортхэма с Роузмонтом ограничивалось редкими встречами в клубе «Уайте», членами которого они оба являлись, и наблюдениями за выступлениями графа в палате лордов. Роузмонт серьезно относился к своим обязанностям и активно участвовал в дебатах. Он был безупречно вежлив и придавал большое значение внешнему виду.

От полковника Нортхэм знал, что Роузмонт несколько лет жил вдовцом, прежде чем снова женился. Именно его вторая жена, красавица Изабел, младшая дочь графа Милфорда, вывела Элизабет в свет и опекала ее на балах и раутах того сезона. Нортхэм также знал, что молодая супруга Роузмонта шесть лет назад подарила ему наследника.

Отношения, существовавшие между Элизабет и ее отцом, нельзя было назвать простыми. Элизабет приезжала в Роузмонт дважды в год и проводила там несколько недель. Не избегала она и лондонского дома отца, как и его северных владении, которые изредка посещала. Неизменно почтительная, Элизабет никогда не перечила графу, что вызывало зависть многих отцов семейств, недовольных строптивостью своих дочерей. Поскольку она отличалась похвальной нравственностью и здравым смыслом, граф позволял ей проводить много времени в обществе добродушных и хлебосольных лорда и леди Баттенберн При всей внешней благопристойности сложившаяся ситуация озадачивала полковника Блэквуда. К тому же его беспокоило отчуждение, возникшее в последнее время между ним и Элизабет. Писала она ему теперь редко и еще реже навещала.

Полковника не обманули уверения Элизабет, отрицавшей наличие каких-либо сложностей в отношениях с отцом. Определенное напряжение между ними существовало еще с тех пор, как умерла ее мать, но Блэквуда больше всего беспокоило, что все это начинает сказываться и на его отношениях с Элизабет.

Был ли несчастный случай в Роузмонте причиной ее разрыва с отцом? Полковник явно не придавал большого значения этому событию. Он даже не счел нужным упомянуть о хромоте Элизабет, предоставив Нортхэму обнаружить это самому.

– Постарайся выяснить, что с ней происходит, – попросил он. – Я не могу избавиться от мыслей, что Элизабет грозит опасность.

Опасность. Довольно точное слово, решил Нортхэм. Несмотря на погожий день, он испытывал странное напряжение. Мышцы шеи и плеч сводило, на щеке подрагивал мускул. Нортхэм перевернулся на живот, выплюнул изжеванную травинку и сорвал другую, пообещав себе, что обойдется с ней более деликатно.

Он попытался представить себе, как объяснит положение вещей полковнику, используя выражения самой Элизабет. Не может же он в самом деле сказать: «Мне очень жаль, сэр, но дочь вашей любимой кузины весьма недвусмысленно аттестовала себя шлюхой». Нет, так не пойдет. Полковник будет прав, если продырявит его пулей за подобное известие.

Еще хуже – признаться в близости с Элизабет. «Я убедился в этом на собственном опыте, сэр». Но так ли это? Его опыт общения с доступными женщинами исчерпывался лагерными потаскушками. Нортхэм предпочитал с ними не связываться. В юные годы он сменил несколько любовниц, умных, изящных и искусных в постели, но все они по прошествии некоторого времени ему надоедали. При расставании он щедро обеспечивал каждую, что служило своего рода сигналом для множества других особ, обладавших аналогичной репутацией и решимостью не упустить свой шанс. Впрочем, ни одна из его любовниц не была у него на содержании, и ни одну из них он не считал шлюхой.

И тем более он не считал таковой Элизабет Пенроуз. Хотя она и приложила немало усилий, чтобы убедить его в этом, и даже великодушно предложила выход из неловкого положения, удалившись в гардеробную под надуманным предлогом. Однако не убедила.

Уверенный, что с его стороны не было принуждения, Нортхэм тем не менее понимал, что все произошло вопреки воле Элизабет. Правда, сражалась она не с ним, а с собой и, потерпев поражение, не обратила свой гнев на него. То, что он увидел в ее глазах, казавшихся нестерпимо яркими от слез, было отвращением к самой себе.

Конечно, Элизабет не утверждала, что через ее спальню проследовали толпы мужчин. Просто упомянула, что кто-то был. Как это она выразилась? Нортхэм задумался, припоминая. Ах да! «Вы не были у меня первым».

Он застонал, сожалея, что память в точности воспроизвела слова Элизабет Как он и опасался, выражение «не были первым» могло подразумевать как одного мужчину, так и по меньшей мере дюжину.

Нортхэм выпрямился, ощутив вдруг беспричинную злость. И настоятельное желание съездить кому-нибудь по физиономии. Выплюнув травинку, он свистнул, и его кобыла не спеша подошла к нему и стала рядом, пока он надевал шляпу и перчатки. Он нетерпеливо взлетел в седло и схватил поводья. Его воинственный настрой передался лошади, и спустя мгновение он во весь опор мчался через луг, пытаясь ускользнуть от демонов, терзавших душу.

– Кажется, мы с вами партнеры, леди Элизабет.

Обернувшись, Элизабет вынуждена была запрокинуть голову, чтобы посмотреть в лицо виконту Саутертону.

– Да, милорд. – Она тепло улыбнулась – Я умоляла леди Баттенберн дать вам в пару кого-нибудь более смышленого, но она была непоколебима. Должна предупредить вас, что я не сильна в разгадывании загадок.

– Это не важно, – любезно отозвался Саут. – Готов по спорить, что вы знаете все закоулки этого дома лучше, чем кто-либо другой из гостей и даже, возможно, некоторые слуги. А поскольку прислуга не участвует в игре, как и барон с супругой, ваша помощь в поисках сокровища может оказаться поистине неоценимой. – В его светло-серых глазах сверкнули искорки. – Кстати, что происходит? Баронесса на удивление неразговорчива, что ей вовсе не свойственно, а его светлость не произнес ни одного лишнего слова вчера вечером, хотя и находился в изрядном подпитии.