Книга Можно помереть со смеху - Эрл Стенли Гарднер

Она засмеялась, и ее смех был холодным и неприятным. — Неможете ли вы сказать мне что-нибудь об этих родственниках в Калифорнии? —попросил я ее.

— Я не мало знаю о каждом, хотя никогда никого из них невидела. Это женщины. Две женщины. Первая из них — приятная, но жадная. Вторая —наглая и жадная.

— Первая из них — это миссис Друрри Велс?

— Полагаю, что так. Она немного приятнее другой.

— Другая — Люсиль Пэттон из Сакраменто? — спросил я. — Вызнаете ее?

— Я знаю ее как облупленную, — резко сказала она и добавила:— Хотя, как я уже сказала, никогда ее не встречала.

— Вы переписывались?

Она мотнула головой и сказала:

— Я ей не писала. Она переписывалась с моим мужем.

— А как насчет полезных ископаемых? — спросил я. — Возможно,ваш муж предполагал, что в этой земле может оказаться нефть?

Она улыбнулась и показала рукой на куски лежащего застеклами книжного шкафа темного камня.

— Видите эти камни? — спросила она. Я кивнул.

— Они взяты из этой самой земли, — продолжала она. — ИвоннаВелс из-за того, что камни такие темные, решила, что там есть нефть. Онаприслала их моему мужу, сообщив, что они находились в принадлежащей ему земле.Ивонна думала, что в этой пустыне могут оказаться залежи нефти. Нефть при такойгеологии! Какая чушь! Я посоветовала мужу, чтобы он пообещал оставить этотучасток ей в наследство, и, если там окажется нефть, в один прекрасный день онасказочно разбогатеет.

Миссис Бедфорд снова рассмеялась. Смех был невеселый,фальшивый и злорадный.

— Знаете ли, мистер Лэм, адвокат моего мужа рекомендовалупомянуть в завещании обеих племянниц из Калифорнии. Он предложил оставить импо сто долларов каждой. А я посоветовала завещать им все калифорнийскоеимущество, а потом распродать его, кроме того участка земли, но муж сказал, чтообещал оставить им что-нибудь существенное. Тогда я предложила отказать Ивонненемного денег, если уж он хочет, но если он даст хоть что-нибудь этой нахалкеиз Сакраменто, я выцарапаю ему глаза. Я не хочу показаться злой, но этаПэттонша была абсолютно, совершенно невозможна! Не знаю, зачем я вам все эторассказываю, только я нахожусь в огромном эмоциональном напряжении и… ну, свами легко разговаривать, по вашим глазам видно, что вы умеете слушать.

И она улыбнулась мне.

— Спасибо, — сказал я.

— Вы кажетесь мне очень симпатичным человеком, и я не хотелабы видеть, как вы тратите на этот участок деньги и прогораете на таком деле.

— Большое спасибо, — еще раз поблагодарил я.

Несколько секунд мы молчали, потом я спросил:

— А как родственники из Калифорнии восприняли сообщение отом, что мистер Бедфорд женился?

Мой вопрос предоставил ей возможность позлорадствовать. Онабыла одинока и жаждала говорить и говорить с кем-нибудь о калифорнийскихродственниках мужа — это было приятным для нее развлечением.

— Обе эти женщины возмущают меня. О, как они возмущают меня.Им почти удалось запустить свои маленькие жадные пальчики в богатство АаронаБедфорда. И в этот момент появилась я. Аарон полюбил меня, и мы поженились.Можно себе представить, какую волну горького разочарования это подняло. Выдумаете, они попытались понять меня? Боже мой, ни в малейшей мере! Ониизображали меня как «золотоискательницу», авантюристку, бывшую горничную,которая превратилась в хозяйку дома. Я была, по их словам, интриганкой! Можетевообразить такое, мистер Лэм? Бесстыдные, ищущие золота, маленькие побирушки сих слезливыми, полными дурацких признаний в любви и привязанности письмами, сжадно устремленными на богатство Аарона глазами. Они смеют думать, что я была«золотоискательницей»! Я могла бы рассмеяться им прямо в лицо, но я не сделалаэтого. Они унижали меня, думали, я не пойму смысла их позорных писем. Какаячушь! Я вижу этих женщин насквозь! Так может знать женщину только другаяженщина. Я полностью раскусила эту драгоценную парочку!

Вдруг мне в голову пришла хорошая мысль, и я прервалхозяйку:

— Скажите, ваш муж был близко знаком с Лоутоном Корнингом?

— О да. Аарон не стремился очень уж сближаться с людьми. Емухватало самого себя! Но он очень уважал мистера Корнинга.

— Они были друзьями?

— О да. Мистер Корнинг провернул с моим мужем несколькоуспешных дел. У него нюх, как у хорошей гончей собаки: он выходит на дело инаходит добычу. Иногда ему платят зарплату и премии, иногда он охотится на свойстрах и риск, а потом пытается продать добычу вразнос. Мой муж сделал с нимнесколько дел и относился к нему с великим уважением.

— А вы уверены, что все имущество в Калифорнии было продано?

— Разумеется. Было продано все, за исключением заброшенногоучастка земли в пустыне.

— Вы не допускаете, что имелось какое-то имущество, окотором вы не знали?

Она покачала головой:

— Нет. Я знала все, чем владел Аарон. Калифорнийскаянедвижимость, кроме этой земли, была вся продана. Он оставил участок в пустынесвоей племяннице, которая полагала, что там есть залежи нефти. Взгляните на этикамни! В них нефти не больше, чем в моем письменном столе…

— Я слышал, что Люсиль Пэттон тоже рассчитывала получитьпосле смерти мистера Бедфорда какую-то недвижимость.

— Так это она рассчитывала, — миссис Бедфорд подчеркиваласлова, отрезая каждое из них губами, как ножницами. — За всю свою жизнь я невстречала более такой бесстыжей потаскушки. Мой муж, до того как встретил меня,был очень одинок. Он поехал в Калифорнию, и, поверьте мне, эта бесстыдницаначала ловить его на крючок. Видели бы вы, какие она ему писала письма! ГосподиБоже мой! Масло таяло у нее во рту! Она хотела, чтобы ее дорогой дядя Ааронзнал, что ее дом всегда остается его домом, что его родственники всегдастремятся заботиться о нем, что она будет счастлива, если он захочет жить вКалифорнии, и устроит его жизнь в Сакраменто, что ей не нужно ни одного центаиз его богатства. О дорогой, дорогой дядя! Было бы неправильно оставлять ей всеего состояние — лучше будет, если он поищет также и других родственников. Оналюбит его ради него самого, без всякой корысти!

— Может быть, она говорила это искренне?

— Один шанс из десяти миллионов.

— Могли бы вы дать мне адрес миссис Велс?

— У моего адвоката имеется письмо, полученное от ее мужаДрурри Велса. Там он указывал какое-то место на Фрост-Моур-роуд. Я…

— 1638, Фрост-Моур-роуд? — спросил я.

— Именно, — подтвердила она. — Сейчас я вспомнила номер.