Книга Гадание при свечах - Анна Берсенева

– Не переживай, дорогая, – усмехалась госпожа Иветта. – Надо спокойно использовать то, что дает тебе жизнь, и не изобретать для себя трудностей. Их и так достаточно.

Конечно, Марина была теперь другою, чем в тот день, когда, испуганная и растерянная, сняла цветастый платок в коридоре Иветтиной квартиры.

Даже внешне она выглядела иначе. Иветта не зря говорила, что освоение «косметических хитростей» не составляет особого труда. Если чуткости Марининых пальцев хватало на то, чтобы по пульсу определить, болят у человека почки или печень, – могло ли ей быть трудно легкими, точными движениями наносить тушь на ресницы!

К тому же в каждое свое появление Иветта небрежно, словно бы мимоходом, показывала ей что-нибудь новое, мгновенно увлекавшее Маринино воображение.

И первыми были – духи, таинственный парфюм, стоявший у Иветты в особом шкафчике, притом в невероятных количествах. Марина даже растерялась, впервые увидев это благоуханное великолепие.

– Впечатляет? – спросила госпожа Иветта, заметив ее растерянность. – Если бы ты знала, какое это удовольствие – подбирать запахи, прислушиваться к своему настроению!

– Я и правда не знаю… – пробормотала Марина.

Ей вдруг стало стыдно признаться, что она никогда в жизни не пользовалась духами. Ей показалось, что это делает ее в глазах Иветты примитивной дурочкой, не понимающей главных жизненных очарований.

Но госпожа Иветта ничуть не удивилась.

– Какие же восхитительные открытия тебя ждут, – улыбнулась она. – Духи – это то, о чем женщина не должна забывать ни на минуту! Знаешь, что ответила Мэрилин Монро, когда ее спросили, в чем она ложится в постель? В двух каплях «Шанель № 5»…

Иветта знала множество секретов, связанных с духами, и охотно делилась ими с Мариной. Она сразу объяснила ей, что не бывает духов «для блондинок» или «для брюнеток».

– Все это глупости, – уверенно заявила она. – Духи должны дополнять аромат твоего тела, не скрывая его полностью. «Шанель» пахнет деревом, корнями ириса… Кто возьмется раз и навсегда определить, к какому цвету волос это идет? Нет уж, дорогая, тут надо обладать чутьем. Впрочем, не тебе беспокоиться о его отсутствии.

Марина и не беспокоилась. Ей нравилось сравнивать ароматы духов, нравилось слушать Иветту, когда та объясняла, что «Каландр», например, принадлежит к духам, присутствие которых всегда заметишь, но поймешь не как навязчивость, а как таинственность.

Эти рассказы слегка будоражили ее воображение. И все-таки, наверное, она слушала Иветту как-то не так…

– Марина! – не выдержала однажды та. – Нельзя же так!

В этот момент она как раз показывала ей похожий на выпуклые губы флакон духов «Сальвадор Дали».

– Как – так? – спросила Марина.

– Нельзя быть такой равнодушной к этим очаровательным мелочам! Я все понимаю, ты и правда немного не от мира сего, но не до такой же степени! Хоть полюбопытствовала бы…

– Просто я сразу все понимаю, – извиняющимся тоном сказала Марина. – О чем же любопытствовать?

Она почувствовала облегчение, когда госпожа Иветта сказала ей однажды:

– Сегодня ты будешь работать со мной. Одевайся, и пойдем.

– Но… Во что одеваться? – Марина слегка растерялась, хотя давно ждала этого приглашения. – В любое платье?

– Пока – в любое, – усмехнулась госпожа Иветта. – Сюда я приглашаю людей непритязательных. Вот это набрось.

И она протянула Марине черную накидку, расшитую блестящим бисером. Накидка окутала всю Маринину фигуру, и она показалась себе похожей то ли на фокусницу, то ли на фею.

– Вполне, – оценила госпожа Иветта. – Ты будешь делать только то, что я тебе скажу. И наблюдай за моей реакцией, старайся ее улавливать.

В «келье» уже были зажжены лампы на цепях, стоял густой, кружащий голову запах. Марина заметила, что он исходит из медной кадильницы, в которой курилась какая-то трава.

Первой вошла женщина – немного испуганная, с печатью отчаяния на лице. Марина много раз видела и эту печать, и исплаканные глаза. Именно такие женщины приходили к бабушке из всех окрестных деревень…

Сейчас она больше всего поразилась перемене, произошедшей с госпожой Иветтой. Вместо изящной красавицы с насмешливым взглядом и иронией в голосе посреди комнаты сидела совсем другая женщина.

Ее голубые глаза сияли так же таинственно, как блестки в волосах, но это была какая-то сочувствующая, обволакивающая таинственность. Женщина, вошедшая в «келью», смотрела в эти глаза как завороженная.

– Садитесь, пожалуйста, – сказала госпожа Иветта; голос у нее тоже был другой – мягкий, внимательный. – Расскажите, Зоя Николаевна, что случилось?

– Понимаете… – Зоя Николаевна волновалась, и голос у нее дрожал. – Ничего мне не помогает, у кого только не была! Травматолог даже смотрел, хоть и не падала же я. Сохнет рука, пошевелить не могу!

– Болит? – спросила госпожа Иветта. – Что врачи говорят?

– Да ничего они не говорят! Невралгия, мол, ничего больше. А я-то знаю…

Иветта еще внимательнее вгляделась в глаза Зои Николаевны, потом встала и неслышными шагами подошла к стулу, на котором та сидела. Ее ладонь медленно поднялась над плечом женщины, поплыла в воздухе, повторяя форму ее руки.

– Не волнуйтесь, Зоя Николаевна, – сказала госпожа Иветта. – Сейчас Марина с вами поработает, и все пройдет.

Марина вздрогнула от неожиданности. Неужели прямо сейчас? Впрочем, она не боялась: едва эта женщина вошла в комнату, Марина почувствовала, в какой атмосфере неуверенности, испуга и безрадостности проходит ее жизнь…

Она подошла к Зое Николаевне, и Иветта тут же отступила в сторону.

Марина сразу поняла, что не ошиблась: не прикасаясь ладонью, она чувствовала, как вздрагивает рука этой женщины, словно та все время оглядывается на кого-то.

– На соседку думаете, Зоя Николаевна? – спросила Марина.

– На нее, да, – торопливо закивала женщина. – Как на нее не думать, когда она меня ненавидит, я же вижу! А за что? Мне и позавидовать-то не в чем… И приходит все время – то ножницы попросит, то молоток. А как у нее может ножниц в доме не быть, когда семья и детей двое?

Марина часто сталкивалась с подобным, но никак не могла понять: как это люди, имеющие детей, решаются так направленно, так страстно кого-то ненавидеть? Неужели хотя бы за детей не боятся? Она вспомнила, какими белыми от гнева, незнакомыми были однажды глаза отца…

– Не волнуйтесь, Зоя Николаевна, – сказала Марина. – Посидите спокойно, пока я с вами немного повожусь, и забудете, что с рукой было.

Рука у Зои Николаевны не болела, и совсем не трудно было сглаживать, успокаивать ладонью тот испуг, который поселился в каждом ее суставе…

Уже через десять минут Марина последний раз провела рукой над плечом женщины и поискала глазами, куда стряхнуть руку. Большая медная миска с водой стояла на комоде – конечно, для этого. Марина отряхнула над водой почти не уставшие пальцы.