Книга Дьявольские наслаждения - Джиллиан Хантер

— Не могли бы вы немного развернуть туловище и выгнуть спину? — попросила леди Далримпл дрожащим нежным голоском и показала, какую позу ему следует принять.

— Простите? — не понял Эйдриан.

— Представьте, что вы заняты трудом, требующим огромной физической силы. Поднимаете тяжелый груз, например.

— Груз чего?

— Ну, я не знаю. Угля, камней. Что угодно, лишь бы ваши прекрасные мускулы напряглись.

Эйдриан бросил взгляд на Хита, который от смеха зажал рот рукой. Какое унижение! Мало этого — он заметил в окне потрясенное лицо Эммы. Кажется, он ступил на весьма опасную тропу. А он-то думал, что леди Далримпл — милая, безобидная, легкомысленная старушенция.

— Скажите, что именно вы хотите нарисовать? — спросил он, положив руку на левое бедро.

Она одарила его улыбкой:

— Геракла. Мы добавим его в нашу коллекцию богов. Вы не возражаете?

— Возражаю? — повторил за ней Эйдриан, а Хит от смеха чуть не скатился со скамьи. — Ну, я, право, не знаю… А что это за коллекция богов, позвольте узнать?

— Мы продаем картины, а вся вырученная сумма идет на благотворительность, — объяснила Гермия.

— А при чем здесь Геракл? Разве он был богом?

— Не двигайтесь, — приказала Гермия. — Свет может измениться — у меня колени болят к дождю. Геракл стал богом после смерти. Вы не могли бы сделать мне одолжение? — У нее снова весело заблестели глаза.

— Смотря какое, леди Далримпл. Что вы имеете в виду?

— Вы не могли бы изобразить схватку со львом?

Эйдриан наморщил лоб:

— Схватку… со львом?

Мисс Баттерфилд подняла вверх карандаш и с видом знатока заявила:

— Леди Далримпл, но он ведь должен быть обнаженным для этого подвига. Ну, как мы видели в музее.

Эйдриан не на шутку испугался. Хит почти валялся н а земле от хохота.

— Надеюсь, вы говорите о льве, а не обо мне.

— Не о вас, а о Геракле. — Леди Далримпл озорно улыбнулась ему поверх мольберта. — Лидия, принеси его светлости мою накидку, чтобы ему было легче все представить.

Лидия опрометью кинулась в дом и через минуту, задыхаясь, вернулась с тяжелой накидкой желтого бархата.

— И что мне с ней делать? — спросил Эйдриан, покорно взяв накидку.

— Боритесь с ней, — приказала Гермия.

Он сложил накидку, подбросил вверх и поймал. — Вот так?

— С немейским львом так не борются. Он же не апельсин на сельской ярмарке.

Эйдриан тоскливо посмотрел на нее:

— Я не знаю как. У меня голова раскалывается. Можно мне сесть?

— Еще минуту, — ответила безжалостная Гермия. — Будьте терпеливы, Геракл.

Девочки прилежно рисовали, Эмма пряталась за шторами в доме, а Эйдриан не мог придумать, как бы отсюда удрать. Это оказалось совсем не просто. Стоило ему сделать движение, как Гермия одаривала его взглядом любимой бабушки. И он продолжал стоять.

Хит явно не собирался вмешиваться, а сколько времени Гермия заставит его позировать, трудно предположить. Что делать? Как сбежать? Мучения Эйдриана прервала появившаяся в саду Шарлотта Боскасл:

— Всем пора на урок по этикету.

Девушки с сожалением отложили альбомы и, сделав торопливые и довольно неуклюжие реверансы в сторону Эйдриана, удалились. Эйдриан не сразу сообразил, кому они делают реверансы, оказывается, ему. Вздохнув с облегчением, он вышел из беседки и увидел у двери дома Эмму — она поджидала своих подопечных.

Он не мог отвести глаз от ее точеного профиля. Она выглядела такой уверенной в себе — даже слишком уверенной. Большинству мужчин это не нравится, а Эйдриана она притягивала своим сильным характером. Она не жеманничает, и ей можно доверять, хотя не все, что она говорит, его устраивает. Но она ведет себя как истинная леди, с прирожденной грацией и внимательным отношением к окружающим.

Эйдриан, увидев, что Шарлотта и Хит бессовестным образом уставились на него, сказал:

— Вот уж неожиданное развлечение. Надеюсь, что завтра мои портреты не будут расклеены по всему городу.

Голубые глаза Шарлотты искрились смехом.

— Мужайтесь и утешайте себя тем, что все собранные деньги пойдут на благотворительные цели.

— Вы серьезно полагаете, что кто-нибудь согласится заплатить за рисунок с моим изображением? — засмеялся Эйдриан.

— Невероятно, да? — Хит прошел мимо него к дому. — Кстати, твой кучер уже здесь. Если хочешь остаться на ужин, я велю ему подождать.

Эйдриан сообразил — ему вежливо дали понять, что он злоупотребил гостеприимством.

— Спасибо, конечно, но я уезжаю. И спасибо за все, что ты сделал.

— Всегда рады тебя видеть. Ты ведь скоро вернешься? Держу пари, что Гермия будет донимать тебя, пока не уговорит попозировать еще, чтобы закончить картину «Геракл — победитель льва».

Эйдриан замешкался. Он услышал, как Эмма выговаривает одной из учениц за то, что та уронила карандаши.

— Конечно, я вернусь, скоро вернусь.

Хит смотрел на него с задумчивой улыбкой.

— Всегда рад видеть хороших друзей в своем доме, — произнес он.

Хороший друг. Эйдриан кивнул в ответ. Он почувствовал скрытый подтекст. В чем причина? Его собственное ощущение вины или проницательный Хит что-то заподозрил?

Глава 11

Холодный дождь бил по стенам родового особняка розового гранита, стоящего на краю долины в графстве Беркшир. Редкие раскаты грома заглушали голоса находившихся в доме. Две лоснящиеся шотландские борзые дремали перед горящим камином, где потрескивали дрова яблоневого дерева. В углу стоял столик эпохи Якова I, уже два столетия его никто не переставлял, на столике — бутылка крепкого портвейна и три хрустальных стакана.

Герцог Скарфилд смотрел в окно. У него была прямая спина, несмотря на ревматизм, мучивший его все эти долгие десять лет. Густые нахмуренные брови и морщинистое лицо говорили о сильном характере, не ведавшем жалости. Это был человек, твердо уверенный в своем долге, возложенном на него с рождения.

Решение просить прощения у своего первенца далось ему нелегко. У него ушел не один год, чтобы понять — он был несправедлив к своей покойной жене. Пролетела почти вся жизнь, прежде чем он нашел в себе мужество признать, что его ревность разрушила семью. И он позвал Эйдриана домой. Он знал, что сын уже год как вернулся в Англию, а он продолжал его ждать. Но Эйдриан все не приезжал. Либо это была месть сына, либо ему все было безразлично.

— Уже неделя, — произнес он, глядя на унылый лесистый пейзаж за окном. — Целую неделю идет дождь.