Книга Большое шоу в Бололэнде. Американская экспедиция по оказанию помощи Советской России во время голода 1921 года - Бертран М. Пэтнод

облигаций; многое было разграблено во время революции и многое спрятано; и часть церковных «сокровищ» была такого рода, что не подлежала продаже.

Полковник. Хаскелл настороженно наблюдал за всем процессом, помня, что это грозило бросить тень на доброе имя АРА. Он не питал иллюзий относительно конечной цели реквизиций, подтвердив Гуверу в зашифрованной телеграмме в августе, что «нам хорошо известно, что на самом деле на продовольствие не было израсходовано значительных сумм, если таковые вообще были». Он оценил стоимость конфискованных предметов примерно в 50 миллионов долларов, но потребовал цифры от правительства.

Они были предоставлены Ландером в октябре 1922 года, после того как шторм утих. Источником его информации был Народный комиссариат финансов, который предоставил разбивку стоимости сокровищ по конкретным предметам: золото, серебро, бриллианты, жемчуг, золотые и серебряные монеты и так далее. Процесс оценки обязательно неточный — из-за приблизительного характера оценок веса и необходимости перевода значений в рубли, золотые рубли, США. доллары и британские шиллинги — по приблизительной оценке Комиссариата финансов, общая сумма доходов советского правительства составила почти 4 миллиона долларов, из которых чуть меньше миллиона было передано советскому комитету помощи голодающим, большая часть которых предположительно была использована для закупки муки в Финляндии.

Какими бы приблизительными ни были эти цифры, четыре миллиона даже близко не соответствовали пятидесяти миллионам у Хаскелла и световым годам, далеким от чьего-то полумиллиарда. Ландер признался Хаскелл, что «надежды, возлагаемые на этот источник, были сильно преувеличены». В документе, который он передал полковнику, указано, что серебряные изделия были настолько низкого качества, что, по оценкам, они содержали лишь около одной трети чистого серебра. Кроме того, похоже, что то, что говорили люди, было правдой: многие камни, окаймляющие иконы, были имитацией, их заменили несколько лет назад — или это были столетия? — ранее дальнозорким — или это было коррумпировано? — духовенством. Или, может быть, обман был еще одним чудом, совершенным в последний момент уходящими святыми. В любом случае, те, кто так недавно организовал раскрытие поддельных реликвий, должны были ожидать именно этого.

В своих нелепых «мемуарах» 1985 года о «Борьбе» ЧК против сил АРА «Диверсия под флагом помощи» стареющий бывший чекист Александр Поляков полностью обошелся без намеков и просто заставил американских работников гуманитарной помощи самих прийти и ограбить церковные сокровища. Самым причудливым образом Хаскелл тайно встречается с Тихоном, и эти двое вступают в сговор с целью разграбления российских церквей. Возможно, об этом мечтал молодой чекист в 1922 году, но факт остается фактом: единственный случай, когда имена Хаскелла и Тихона всплывали вместе, был, когда полковник по указанию из Нью-Йорка предложил передать Церкви продуктовые наборы и возложить ответственность за их распределение на Тихона, предложение, отвергнутое Советами.

Если бы Поляков поискал дальше, то нашел бы гораздо более богатый материал, на котором основывались бы его конспирологические фантазии, поскольку благотворители действительно имели прямое отношение к самой зловещей фигуре в Церкви, фигуре гораздо более опасной, чем Тихон, — по крайней мере, в более ранние времена. Это был Илиодор, самозваный «Безумный монах России».

Илиодор при рождении был Сергеем Михайловичем Труфановым, донским казаком и сыном крестьянина, который стал протеже, а позже и заклятым врагом Распутина. Он был известен как яростный реакционер-ксенофоб, что было неплохой репутацией в позднеимперской России, хотя в годы, предшествовавшие мировой войне, он стал чем-то вроде проблемы для монархии, когда обратил свой огонь на министров правительства и фигур, близких к царю, за недостаточно суровое обращение с Думой, с интеллигенцией, все чаще с аристократией и, конечно, с евреями. В своей автобиографии он написал: «Я потребовал, чтобы правительство обошлось с революционерами без пощады. Евреев я ненавидел всеми фибрами своей души». В конечном счете, он бросил вызов всем, от Священного Синода до Распутина и царской семьи.

Илиодор заботился о нуждах верующих на нижней Волге с 1907 года, когда царь отправил его в Царицын, потому что его славянофильский популизм не переставал доставлять неприятности монастырям на севере. Более южное расположение, примыкающее к его родному Донскому региону, казалось, вполне ему подходило. Он обосновался в крепости-монастыре, построенной с помощью его паствы, численность которой, как говорят, исчислялась десятками тысяч, и нашел время для организации местных отделений реакционного Союза русского народа.

Одним из секретов его успеха были его способности оратора. Он любил выступать перед большими толпами. Было сказано, что во время его проповедей рядом с ним стоял огромный охранник, держа в одной руке знамя, а в другой размахивая пистолетом. Его девизом, как сообщалось в «Нью-Йорк Таймс», было «Мы должны шумно молиться Богу». «Таймс» считала, что это соответствует эмоциональному русскому темпераменту. «Шумно» кажется плохим переводом, но он также был известен как Великий Проклинающий.

Предполагается, что однажды он заявил: «До сих пор мы только угрожали. Отныне мы начнем стрелять. Это война не на жизнь, а на смерть. Восстаньте, православные люди! Встаньте на защиту святой веры, аристократии и русского братства. Берегитесь, евреи и русские дураки! Святая Русь идет». Такого рода демагогия привела некоторых к тому, что они увидели в нем потенциального второго Пугачева. В 1909 году он отправился в Санкт-Петербург, где Распутин договорился об интервью с царицей, которая пыталась убедить его быть менее шумным. Это не возымело особого эффекта, и после того, как он вернулся в Царицын, премьер-министр Столыпин попытался сместить его, но Распутин, предположительно, воспрепятствовал этому.

Дело дошло до того, что в конце 1910 года царь лично отправил Илиодора в монастырь в Туле. Он уехал, но через короткое время переодетый бежал обратно в Царицын, где весной 1911 года он и его последователи продержались в своем маленьком Кремле, двадцать дней сопротивляясь вооруженной осаде казаков Столыпина, после чего Распутин снова вмешался от имени Илиодора.

Местный губернатор описал верующих Илиодора как «фанатичную толпу воющих истеричных женщин и мужчин, крепких босоногих крестьян, которые потрясали кулаками и клялись убить любого, кто попытается к нему прикоснуться». Стойкость их верности отчасти объяснялась «широко распространенным убеждением», что Илиодор был незаконнорожденным братом Николая II от отца чистой русской крови. Это начинает звучать как что-то из «Монти Пайтона», но это совсем не смешно в контексте современной, не говоря уже о средневековой, российской истории.

После снятия осады царь принял Илиодора в Царском селе, в летнем дворце, и эти двое, казалось, наладили отношения. Но именно в этот момент отношения между Илиодором и Распутиным испортились. Влияние Распутина при дворе, как уже много раз говорилось, проистекало из его предполагаемой способности останавливать кровотечение у больного гемофилией царевича. Очевидно, у Илиодора возникли сомнения по этому поводу; его также оттолкнули хвастливые рассказы своего наставника о его сексуальных подвигах, особенно печально известном аспекте биографии Распутина. Было сказано, что многие из фанатичных последовательниц Илиодора были женщинами, с которыми Распутин поступил несправедливо.

Дело дошло до выяснения