Книга Наречённая - Лэйя Райн

Исга́р задрал платья, едва не разрывая в клочья, твёрдо провёл ладонью по чувственному месту между ног, раздвигая складки, а я вытянулась струной, вся напрягаясь, сдавливая коленями его бёдра, не желая пускать его пальцы внутрь себя.

В какой-то миг во мне что-то надломилось. Мне стало вдруг безразлично всё: то, что он собирается делать со мной, то, что он трогает меня. Маар каким-то внутренним чутьём уловил изменение состояния своей добычи, и руки его прекратили свой путь.

— Ты можешь брать моё тело, но никогда не получишь меня, мою душу. Гори в аду, проклятый исга́р, я ненавижу тебя, ненавижу всех твоих кровных родственников до последнего колена! Будь вы прокляты! — выплеснула я на одном выдохе и задышала тяжело и часто, вонзив взгляд в нависающего надо мной мужчину.

Мгновение растянулось до мучительной бесконечности, я ощущала, как с волос капает вода, стекает за шиворот, как туго поднимается грудь в дыхании, как бешено колотится сердце под рёбрами.

И от того, как он посмотрел на меня, как скрутились чёрные воронки в его резко сузившихся зрачках, окаймлённых бушующим демоническим огнём, под кожу прокрался страх, словно продели раскалённые спицы, страх который испытывает моё тело, но не я. Плевать, пусть делает, что хочет! Он сумасшедший, ненормальный, зачем расходовать на него силы, которые мне нужны, как вода и воздух.

— Ублюдок хочет моё тело, пусть получает и проваливает к дьяволу.

И всё же я задержала дыхание, ощущая, как затвердело тело мужчины, превращаясь в каменную глыбу.

Он не дышал, а меня пронизал холод. Маар пошевелился, убрал руки и поднялся. Схватил меня пятернёй за волосы. Я охнула от мгновенно растёкшейся по затылку к самой пояснице обжигающей боли. Он рванул, сдёрнув меня с кровати, швырнул на пол, как куль с соломой. Я подняла голову, успев лишь различить всполох огня. Пламя лизнуло мне по скуле, оставляя горячий след, и слегка подпалило волосы. Не успела я оправиться, как Ремарт больно сжал шею под затылком и подтащил меня к столику, где всё ещё лежала еда, давно остывавшая. Страж опустился рядом, жёстко сжав другой пятернёй подбородок, так, что скулы заломило, вонзил острый, как ножи, взгляд.

— Если ты не поешь, я сломаю тебе пальцы, один за другим, пока не станешь выполнять то, что я говорю.

— Пошёл ты, — прошипела я.

Маар перехватил мою руку, жёстко передавив запястье. Боль, что обожгла мне мизинец, отдалась к самому локтю и затылку. Я ошеломлённо распахнула глаза, задохнулась, ловя ртом воздух, слёзы всё же брызнули из глаз.

— Ненавижу тебя, как же ненавижу, — перетерпливая, шипела я.

Он схватил следующий палец.

— Это не те слова, которые я хочу слышать, — его металлический голос звучал хладнокровно, бездушно, лишённый какого-либо окраса. Его хватка усилилась.

— Ну? Я не слышу. Скажи «хорошо, Маар».

«Проклятый ублюдок, убийца, вымесок!» — перед глазами плясали багряные пятна. Я сжала зубы, едва не взвыв, мой мир сузился до одной пульсирующий боли в кисти, когда неестественно вывернулся следующий сустав. Страх и боль поглотили меня с головой, Маар схватил другую фалангу.

— Говори, асса́ру, ты же не хочешь остаться без пальцев? — он надавил, и я, давясь слезами, проглатывая их, всхлипнула.

— Хор-рошо, Маар.

— Не слышу.

— Хорошо, Маар!

Страж склонился надо мной, низко утопив меня в бездне черноты своих сумрачных стылых глаз.

— Запомни это, асса́ру, не нужно меня злить. Если ты и дальше будешь выплёскивать свой яд и не подчиняться мне, я найду способы заставить тебя поступать иначе.

На меня нахлынуло дикое, не умещающееся во мне отчаяние, я не в силах была справиться с ним, я могла сейчас согласиться на всё, что угодно. Всё, что он скажет, я сделаю.

Он вновь схватил моё запястье, а я взвилась.

— Не надо, прошу! Пожалуйста, не надо! Я буду есть, Маар. Прошу!

Страж дёрнул пальцы и отпустил, а я прижала руку к груди, поглаживая, как ребёнка, унимая ломящую мышцы и кости боль. Страж поднялся, вынудив меня быстро очнуться и схватить ломоть мяса, впиться зубами в белую мякоть. Я не чувствовала вкус, не чувствовала ничего, едва пережёвывая, проглатывала и снова вгрызалась в кусок. Маар молча наблюдал за мной. Я не смотрела на него, я боялась, проклятое тело предало меня. Мои руки тряслись, сердце лихорадочно колотилось. Я могла всё перенести, кроме такой острой боли. Кажется, у меня была истерика, в первые в жизни я не могла контролировать свои эмоции. Я жевала, вновь вонзала зубы в мякоть, рвала и проглатывала вместе со слезами, механически, делая то, что он говорил.

— Достаточно, — жёстко перехватил он мою руку, а я вздрогнула, вся сжимаясь в ожидании в очередной порции наказания, выронив остатки еды. — Хватит на сегодня, — сказал страж уже спокойнее.

Я не смотрела на исга́ра, да и не разглядела бы ничего — муть стояла перед глазами, горячие ручейки текли по щекам.

— Всё, тише, Истана, тише, — прозвучал его голос, проникая в самую глубину моей безысходности, толкаясь о дно моего отчаяния, сотрясая всё внутри.

Казалось, ещё скажет слово, и я сорвусь в бездну, откуда уже не вернусь. Рывок, и меня прижало к широкой груди ван Ремарта.

— Прости, прости… Ты вынуждаешь меня так поступать с тобой, Истана. Ты такая глупая, невыносимая.

Я замерла в изумлении, что холодом окатило плечи. Что он такое говорит?! Просит прощения, но зачем? Чтобы вновь наказать меня?! Мне остро хотелось его оттолкнуть, мне были омерзительны и в то же время так необходимы его прикосновения, тело продолжало предавать меня — оно требовало утешения и заботы, а он сейчас гладит, успокаивает — исга́р знает, что делает, знает на что давить. У лютого Маара не может быть жалости ни к кому, это всё ложь. Ненавижу, как же я его ненавижу! Не верю! Но уже поздно — его признание своей вины ударило по самому уязвимому, вышвырнуло из колеи. Хотелось выть от разрывающих меня на части противоречивых чувств. Его горячая ладонь огладила мне скулу, он зарылся носом в мои волосы, мягко коснулся сухими губами шеи. Только спустя миг я осознала, что полностью в его объятиях, и он покачивает меня на руках, как маленькую девочку. Я сжала кулаки, напрягаясь — чувствительность к левой кисти вернулась, но ощущение дискомфорта осталось, отчётливо запомнив то, что произошло. Я попыталась отстраниться от его распалённой жаром груди.

— Нет, — он стиснул сильнее.

Я замерла, оставалось только сносить его стальные тиски. Это ненормально, это всё уже слишком!

— Маар! — раздался зычный голос Шеда за пологом.

Я вздрогнула, а страж только плотнее прижал меня к себе, сотрясаясь от раздражения.

— Мениэр!

Ван Ремарт всё же высвободил меня, заправляя за моё ухо влажную прядь, мазнув по скуле краями губ, оставляя лёгкий след влаги. Он поднялся, а я обессиленно повалилась на ковёр, успев выставить руки, чтобы не упасть совсем. По полу колыхнулся сквозняк, тронув языки пламени.