Книга Сокровище души - Линда Ховард

На следующее утро она стала хозяйкой бежевого пикапа, который, несмотря на свой возраст, двигался плавно, не издавал посторонних звуков и не выпускал облаков гари. Заплатив владельцу четыре сотни наличными и получив квитанцию на имя Луизы Патриции Кроли, Грейс ощутила мрачное удовлетворение. Теперь не надо больше покупать автобусные билеты, не надо опасаться, что ее вспомнят, если кто-то будет о ней расспрашивать. Пикап означал свободу.

Грейс сняла дешевую комнату, затем после недолгих поисков устроилась в фирму, обслуживающую некоторые дома в районе, где жил Перриш. Она знала, что у Сойера есть экономка, но все богатые домовладельцы приглашали работников из этой фирмы, так считалось более выгодным.

Лежа на своей неудобной кровати, Грейс, борясь со сном, думала о законченном переводе. В 1321 году некий Морван Хей попытался убить Черного Ниала, однако сам лишился жизни. Его отец, вождь клана, объявил войну отступнику из Крег-Дью. Во время сражения Ниал был пленен, заключен в темницу, но той же ночью сумел непонятным образом бежать.

Грейс старалась думать о нем, боясь отвлечься. Жизнь в Миннеаполисе оказалась более трудной, чем она предполагала. Не из-за опасности, а потому что в этом городе она жила с Фордом, в этом городе похоронены ее муж и брат. Ей нестерпимо хотелось пойти на их могилы, но она не решалась. Это снова выбьет ее из колеи, разрушит тонкую, как папиросная бумага, стену, которой она отгородилась от своих чувств. Сколько прошло времени? Два месяца? Вот именно, два месяца и три дня. Пока еще рано.

Лучше думать о Ниале, иначе она сойдет с ума.

Он ласкал ее.

Грейс знала, что все происходящее — только сон, но если раньше, когда ей снился Ниал, она была лишь сторонним наблюдателем, то сейчас чувствовала себя участницей.

Они лежат на кровати. Кровать огромная, покрыта шкурами, на таком ложе она бы затерялась, ощутила свою ничтожность, однако с ним постель не казалась ей безбрежной. Когда он лег на нее, Грейс, напуганная жаром его тела, вдруг с изумлением поняла, что они обнажены. Ниал почти раздавил ее своим весом, но ей было приятно снова почувствовать на себе тяжесть мужского тела, силу мужских рук, обнимающих ее, мужской запах, вкус мужских губ.

Она провела ладонью по его спине, ощутив упругость напряженных мышц. Тело и черная грива волос были влажными от пота, запах казался грубым, диким, но эта дикость нравилась ей, доставляла удовольствие, она хотела получить все, что Ниал мог дать.

Потом он вошел в нее, и Грейс закричала во сне от невыносимого наслаждения.

Ее растревожил оргазм. Сначала она лежала переполненная сладостным ощущением, глубоко дыша и чувствуя, как утихает содрогание. «Ниал должен оставить меня в покое», — сонно думала Грейс, потому что он не замедлил ритма, и томление внизу ее живота не ослабевало. Она хотела повернуться в его объятиях, протянула руку…

Никого.

Моментально проснувшись, Грейс села, обвела безумным взглядом темную пустую комнату, потом в ужасе стиснула зубы, чтобы подавить вопль ярости, отчаяния, неистового отторжения случившегося.

Она ненавидела себя, ненавидела свое глупое тело, стремящееся к удовольствию. Как она посмела мечтать о Ниале, как посмела допустить, чтобы он овладел ею? Он не Форд. Только Форд мог касаться ее, заниматься с ней любовью, она раздевалась только для Форда, любила только Форда, а спустя два месяца после его смерти уже мечтает о другом, об умершем человеке и даже получает сексуальное удовольствие во сне.

Она предала Форда. И не имеет значения, что это случилось только в ее воображении. Предательство всегда остается предательством. Она должна была мечтать о Форде, который умер, защищая ее.

Но если бы ей так приснился муж… она бы тут же сошла с ума. Смерть Форда и Бранена оставила в ее душе рану, начинавшую болеть и кровоточить при малейшем прикосновении. Она и над материалами о Черном Ниале работала, чтобы отвлечься, подсознательно заполняя этим свои мысли даже во сне.

Будь проклято ненасытное тело! Днем Грейс казалось, что ее чувственность умерла вместе с Фордом, она больше не испытывала ни нежности, ни возбуждения, ни желаний. Однако во сне тело опять напоминало ей, как она любила заниматься любовью с Фордом, любила все запахи и звуки, все ласки, которые заставляли ее выгибаться дутой и стонать от удовольствия. Если он уезжал на раскопки, Грейс мучилась от сексуальной неудовлетворенности до его возвращения. Форд каждый раз входил с усмешкой, зная, что пять минут спустя они непременно окажутся в спальне.

Грейс обхватила руками колени, уставившись в пустоту. Может, теперь, когда спало возбуждение, она поймет, как случилось, что она позволила себе мечтать о Ниале. Такого больше не повторится, лучше думать перед сном не о переводах, а о Сойере. Это намного безопаснее, поскольку она не считает его неотразимым, помня о том зле, которое скрывается за красивой внешностью. Она попытается найти способ ему отомстить во что бы то ни стало.

Она желает не просто его смерти, она хочет свершения правосудия, хочет, чтобы весь мир узнал о нем правду, узнал, ради чего Перриш убил двух замечательных людей. А если в правосудии ей будет отказано, она сама позаботится о возмездии.

Наконец Грейс легла, но заснуть боялась, хотя понимала, что должна выспаться: ее рабочий день начинается в семь утра, к тому же уборка дома — весьма нелегкий труд. Ей необходимо выспаться, не забыть поесть, а еще… Господи, ей нужны Форд и Брайен, нужна прежняя жизнь.

Лежа в одинокой постели, она глядела на уходящую ночь и думала о том, как использовать материалы против Сойера.

Ниал вырвал себя из сна, перевернулся на спину и, отбросив покрывало, недоуменно глядел, как изливается на постель его семя. Такого с ним не случалось с тринадцатилетнего возраста, даже в те времена, когда он, будучи монахом, целых восемь лет воздерживался от плотских утех.

Ему снилась женщина, снилось, что он глубоко вспахивает ее лоно. Но откуда этот сон, если всего несколькими часами раньше он забавлялся с Джейн, вдовой, укрывшейся в Крег-Дью и за соломенный тюфяк показывавшей свое искусство на кухне?

К тому же ему снилась не Джейн или какая-нибудь другая женщина, которую он знал. Хотя в темноте он не видел ее лица, она казалась знакомой. И была такой хрупкой, что возникало желание оберегать ее. Тем не менее она не хотела нежности — прижималась к нему горячим, бесстыдным телом, а ее страсть не уступала его собственной. Бедра раскрылись ему навстречу, и едва он вошел в нее, она вскрикнула, тут же начав содрогаться от удовольствия, чем настолько воспламенила его, что он ответил ей с небывалой дотоле страстью, но вдруг проснулся в пустой постели, с пустыми объятиями и в бешеном возбуждении.

Схватив кремень, Ниал зажег свечу и пошел к очагу, чтобы помешать тлеющие угли. Он был голым, однако его разгоряченное тело не чувствовало холода, его плоть оставалась твердой и почти болела от внутреннего напряжения. Ниал так живо ощущал присутствие незнакомки, словно только что оторвался от нее.