Книга Восставшая из пепла - Танит Ли

В перерыве между снятием мерок я вымылась, разделив сваю ванну с многочисленными плавучими жуками, жившими в стенах ванной.

К раннему вечеру я была одета. Потрудились они на славу и даже с умом, как показало мне принесенное ими зеркало. Тут ко мне подлетела, страшась ультиматума Дарака, парикмахерша, которая, пока там делали платье, готовила свои духи, расчески и нагревала на огне щипцы. Она втерла мне в волосы сладкое пахучее масло, расчесала их, а затем завила щипцами каждую прядь в спирали кудрей. Их она уложила у меня на голове петлями и спиралями. Те, что остались, свободно свисали у меня на затылке, скрученные, словно, извивающиеся змеи. Большинство женщин, уведомила она меня, воспользовались бы для такой прически накладными волосами, но в данном случае она ухитрилась обойтись без них. Это удалось, вероятно, благодаря густоте моих волос, но она, несомненно, заслужила небольшую доплату за свое мастерство.

Дарак вошел без стука, и женщины живо засуетились. Он изучил меня, а затем усмехнулся, довольно щедро заплатив им за труды и вытолкал их за дверь. Закрыв ее за ними, он прислонился к ней спиной, глядя на меня. За день он приобрел тунику черного цвета, отделанную черным бархатом, опять же, очень уж скромную, но он в ней выглядел хорошо. На новых сапогах у него поблескивали агатовые пряжки.

— Ты прекрасна, — сказал он. Он подошел и понюхал мои волосы. — Прекрасна, — снова сказал он. Его рука скользнула по коже моей шеи и руки. — Белое на белом. Ты поступила умно, выбрав это. Твоя гладкая кожа — она никогда не покрывается загаром и не краснеет. И не сохраняет шрамов, — добавил он. Его пальцы двинулись вновь. Он даже теперь помнил, куда меня пырнула Шуллат, хотя всякие следы давно исчезли. Внезапно он отступил, и лицо его чуть окаменело.

— Я принес тебе вот это.

Я взяла кусок шелка, развернула его. И уставилась в прохладную зеленую глубь; и восемь овальных глаз отвечали мне таким же взглядом. Все мое существо потянулось к нему, но я не хотела в то время, чтобы он покупал мне нефрит или заставлял меня смотреть на него. Они любили нефрит, и с тех пор, как мы покинули Ки-ул, я не носила того, который отняла у Шуллат. — Тебе не нравится? — спросил он, слегка уязвленный.

— Нравится, — призналась я, — больше, чем что-либо.

— Я слышал, как ты во сне говорила о нефрите. — Он подошел ко мне поближе и застегнул ожерелье у меня на шее. Оно было таким прохладным, восемь глаз воды, заключенных в золотые берега.

— Дарак, — тихо произнесла я.

— Даррос, — поправил меня он. — И не забудь.

Он поцеловал меня в шею.

— Надень и золотые кольца, а лучше тот золотой браслет, который Маггур украл для тебя у своей бабы в лесном стане.

Я сделала, как он сказал. Браслет не был безвкусно-крикливым и придавал некоторый шик гладкой белизне платья. Надела я также и черный шайрин, когда солнце за узким окном заходило, заливая красным крыши Анкурума.

С нами отправились Маггур, Глир и несколько человек «охраны» верхом на лучших лошадях. Эллак, Дарак и я ехали в какой-то карете, нанятой для этой цели, душной, шаткой, влекомой двумя толстыми лошаденками. Дарак и Эллак беспокойно ерзали в тесноте повозки. Эллак тоже оделся в черное, подстриг себе бороду и брови, и, надо полагать, помылся старательней, чем обычно. Невероятное дело: он тоже выглядел красивым.

Карета шумно подскакивала на камнях.

— Дождь закончился. Обратно пойдем пешком, — поклялся Дарак.

Глава 2

Полагаю, для людей вроде Дарака неопределенность — это жизнь, а опасность — вино жизни. Тогда, подхваченная течением, заразившаяся ею возбуждением и хладнокровием, я действительно не понимала глупости того, что мы делаем.

Дом посредника располагался в «садовом» конце Анкурума, на возвышенности. Из всех его окон открывался великолепный вид, и к нему прилегали террасированные дорожки, где звенели маленькие фонтаны и важно расхаживали прирученные птицы с ярким цветастым оперением. В портике, через который нас провел слуга, горели алебастровые светильники. На фресках стен были изображены обнаженные танцовщицы. Я увидела, что Эллак с трудом удерживается от непристойных острот. Маггур и остальные остались во дворе. Вечер покажется им непроходимо скучным, если они не смогут затеять игру в кости или драку с другими конюхами и слугами, засевшими в близлежащих тавернах.

За залом при входе двойные двери вели в просторное помещение, откуда открывался вход в другие, не менее просторные залы. Здесь среди висящих цветочных гирлянд бродили гости, вежливо беседуя друг с другом. Они деликатно потягивали вино и брали с подносов лакомые кусочки сластей и пряностей.

Эллак смотрел на все это беспокойным взглядом. А Дарак казался надменным от нетерпеливого раздражения. К нам подошел слуга.

— Даррос из Сигко, сударь?

Дарак кивнул.

Слуга сделал несколько напыщенных жестов, провел нас через зал, где собрались гости, вокруг нескольких изукрашенных домашних фонтанов и далее — вверх по лестнице. Здесь нас приветствовал хозяин дома, кругленький лоснящийся мужчина, который пораженно взглянул на меня.

— Добро пожаловать, Даррос, добро пожаловать. Я так рад, что ты смог прийти.

Брови Дарака пренебрежительно дернулись, когда он улыбнулся.

— Очень приятно.

— А ваши спутники… — Малюсенькие глазки снова покосились в мою сторону. Я его одновременно и завораживала и отталкивала. Если я была степнячкой, то вполне могла чего доброго оказаться неотесанной дикаркой. В Анкуруме нечасто видели степных воинов и их жен, а когда они заезжали туда, к ним всегда относились, как к дикарям.

— Эго моя дама, — представил меня Дарак. Это был принятый в свете термин для обозначения любовницы. Тем не менее посредник вздрогнул.

— Ваше приглашение для меня — большая честь, — поблагодарила я его, и он сразу успокоился.

— Может быть, вы тоже прибыли с севера? — спросил он, но глаза его скользили одобрительным взглядам по моей груди.

— Да, — подтвердила я, — несмотря на мое низкое происхождение из степных племен, я получила вполне приличное воспитание.

Дарак совершенно откровенно ухмылялся.

— По-моему, здесь есть люди, с которыми мне надо встретиться, — напомнил он.

— В самом деле. Но сперва еда. А потом развлечение.

— Конечно, — кивнул Дарак.

Глаза посредника устремились теперь на Эллака, который снял с подноса три чаши с вином и осушал их одну за другой.

Ужин подали очень скоро, хотя возможно не достаточно скоро для Эллака, который набросился на него, как голодный стервятник. Другие гости с тревогой смотрели, как он набивал рот жареным мясом и вытирал стекающий по бороде сок кусками фигурного хлеба. Дарак, раздраженный и, наверное, сам ставший немного неуверенным в себе от чрезмерной утонченности городских манер, не сделал ни малейшей попытки остановить его. Сам он ел мало, а я как обычно только отщипывала небольшие кусочки, но Эллак, с аппетитом, сделавшим бы честь всем троим, поглощал, невзирая на рыгание, все блюда. Раньше я никогда не обращала внимания на этот особенный аппетит среди людей, набрасывавшихся на еду, как волки, но здесь он вызывал явное недоумение.