Книга Воздухоплаватель. На заре авиации - Юрий Корчевский

И многое удалось бы армии, если бы не разлагающие действия большевиков. Впрочем, и другие партии не отставали, вели пропаганду. Хуже того, солдаты противостоящих армий на Западном фронте стали брататься. Без оружия выходили на нейтральную полосу, обнимались, делились табачком, разговаривали. Еще бы, с одной и другой стороны так же мерзли и мокли в окопах, кормили вшей, погибали за интересы правящих династий. Офицеры, как могли, пытались противодействовать, особенно усердствовали немцы. Впрочем, их это не уберегло от появления Веймарской республики. Зараза братания не затронула флот и авиаторов: слишком далеко эти подразделения друг от друга, и условия службы легче, чем в пехоте.

Братались русские и немцы, русские и болгары, австрийцы и сербы. Только в турецкой армии такого поветрия не было. То ли из-за иной веры, то ли политические условия в стране другие.

Зимой полеты самолетов не часты. И причин было несколько. Одна из главных – замерзало масло в моторах. Перед вылетами моторы накрывались подобием капюшона из брезента, зажигали несколько паяльных ламп, прогревали картер. Воздух под брезентом прогревался, не только масло из вязкого становилось тягучим, но и цилиндры теплые, бензин мог испаряться, воспламеняться. А вторая причина – обледенение. Произошло несколько катастроф с гибелью пилотов. О неудобствах полетов в открытых кабинах не стоит и упоминать. Кто летал в относительно комфортных условиях, так это экипажи самолетов «Илья Муромец». И то относительно. Ветра в закрытой кабине не было, правда. Но и отопления не было, тоже мерзли.

В один из морозных дней уже в конце зимы аэроплан Андрея готовили к полету. Механики хлопотали уже часа два. Паяльные лампы гудели, как шмели. У ангаров начали собираться военнослужащие: механики, мотористы, бойцы охраны, да всех не перечесть. Андрею интересно стало, что происходит? Подошел узнать, послушать.

Болтун, пропагандист и агитатор какой-то из партий. Все говорят похоже – факты, события приводят, а выводы разные. Этот, в шинели инженера, взгромоздившийся на ящик, закончил выступление тем, что надо штыки в землю, брататься с немцами и лозунг выдвинул: «Мир – хижинам, война – дворцам!» Скорее всего, из большевиков. Дослушав агитатора, авиационный люд расходиться начал, а два фельдфебеля агитатора схватили за шинель, стащили с ящика. И как инженер ни упирался, повели в штаб. Андрей сомневался, что будет польза. Закона о запрете агитации нет, максимум, что грозит горлопану, так это несколько суток в камере полицейского участка за незаконное проникновение на территорию воинской части. А по мнению Андрея, отношение власти к таким агитаторам должно быть суровым, по законам военного времени. Призывать брататься с противником – это лить воду на мельницу германцев. Не все солдаты, особенно из селян, способны к анализу и критике ситуации, могут принять пустые слова и обещания за чистую монету. В условиях войны это настоящая пропагандистская, информационная война. Таких агитаторов расстреливать надо после военно-полевых судов, скоро и прилюдно. Потому как Германия, осознав, что воевать на два фронта тяжело и шансы на победу ничтожно малы, призрачны, решила действовать через агентуру. Кто-то из партийцев работал против страны за деньги, других цинично использовали втемную. Андрей и этого инженера не колеблясь шлепнул бы из Маузера. Но при большом стечении низших чинов, а их не менее сотни было, это чревато. Так и получилось в дальнейшем. Не получая четких указаний от командования, начальники воинских команд на местах жестких мер не предпринимали, агитаторы наглели, не встречая отпора. Даже охранное отделение, фактически политический сыск, не осознало угрозы. Им бы арестовать агитаторов, через них выйти на руководителей городских или региональных групп, устроить показательный суд и вздернуть на виселице, как в свое время декабристов. Получилось, власть проявила мягкость, нерешительность, недальновидность, кончилось большой кровью для народа, а для страны огромными потерями. Германия проиграла войну с Антантой и заключила Компьенский мир. Но до того Россия заключила сепаратный мир 3 марта 1918 года в Брест-Литовске. Большевики, пришедшие к власти путем переворота в октябре 1917 года, пытались удержать свою партию у власти любой ценой, отрабатывая немецкие деньги.

В результате по условиям Россия должна была оставить Украину, отказаться от Финляндии и Прибалтики, отдать Турции Карс и области Ардаган и Батуми, а еще выплатить репарации в шесть миллиардов рейхсмарок золотом! Разоренная войной с Германией Россия должна была платить просто огромные деньги. Впрочем, большевикам на тяготы народа было плевать. Утопили в крови взбунтовавшихся матросов в Кронштадте, не погнушались применить химическое оружие против восставших в Тамбовской губернии мирных жителей. Данные о количестве погибших от газов, расстрелянных и сосланных до сих пор полностью не открыты. Отсюда и поговорка родилась – «Тамбовский волк тебе товарищ».

Конечно, армия не должна заниматься политикой. Когда к власти приходят военные, всегда льется кровь, стоит вспомнить истории переворотов в Турции, Чили, других странах.

Андрей был военным, в военное училище пошел по желанию. Есть такая профессия – Родину защищать. И он исполнял свой долг, не увиливал. Но сейчас горько было смотреть, как в угоду своим амбициям «засланцы» от партий пытаются разложить армию изнутри, как пятая колонна.

Со скверным настроением пришлось идти в полет. Во второй кабине, как всегда на вылетах с разведывательной целью, находился летнаб Кагальницкий. Его дело – фотографировать укрепления. Ввиду несовершенства фотоаппаратов над этими укреплениями лететь надо низко и медленно, самое то, что надо, чтобы аэроплан сбить. Так что хорошие, качественные снимки делаются с риском для жизни.

Кагальницкий одет тепло, при съемке надо с аппаратом свешиваться за борт, а ветер даже на семидесяти километрах в час пронизывает, проникает в любые щели в одежде. На Кагальницком маска на лице от отморожения, очки-консервы, вид жутковатый, учитывая шлем. Сверху, над теменем шлема, пробка, оттого голова яйцеобразной кажется, как у инопланетянина.

До немецких позиций успели набрать тысячу метров высоты, прошли передовую. Над указанным районом снизились до пятисот метров, Андрей и обороты мотору убрал почти до холостых. Кагальницкий знаки рукой делал – левее, еще левее, потом руку вверх. Все, теперь надо лететь как по струнке, чтобы на снимках все четко вышло и получилась потом, после проявки пленки и печатания снимков, непрерывная полоса. С помощью увеличительного стекла потом детали можно рассмотреть. Появились уже офицеры в штабах армий, поднаторевшие в расшифровках снимков.

Вдруг сзади – др-р-р. И на крыле строчка отверстий. Андрей обернулся, а сзади, за хвостом, в полусотне метров пристроился «Альбатрос». Еще очередь! Андрей ручку от себя толкнул, уходя вниз. А еще педалями слегка влево, потом прямо и снова влево. Аэроплан скольжение на крыле делает, немцу прицелиться трудно. У «Альбатроса» скорость выше, надежда уйти только в маневрировании. Андрей обернулся назад, на летнаба. Кагальницкого не видно, видимо, опустился в фюзеляж, чтобы башку под пулю не подставлять. В Первую мировую ни один аэроплан не имел бронированных сидений и спинок для пилотов. Но к началу Второй мировой броня была на всех военных самолетах в виде кресла, а то и кабины целиком, как на «Ил-2».