Книга Последняя из рода Болейн - Карен Харпер

При мысли о Франсуазе Франциск повысил голос и одним прыжком вскочил с постели.

— Пусть черти заберут ее лживую душонку за то, что она мне изменила с Бонниве — Гильомом Бонниве, одним из самых близких моих друзей!

Об этом Мария ничего не знала. Так вот почему он был особенно жесток в последнее время!

Франциск изверг поток ругательств и натянул белую шелковую рубашку, надел штаны. Мария села на ложе, подтянув колени к подбородку и закутавшись в простыню, как в кокон.

— Я достаточно наказал ее тем, что был с другими почти две недели, — продолжал неистовствовать король. — Я решил, что она довольно помучилась проявлениями моего монаршего гнева. А заодно, милая Мари, я отправил Бонниве своим представителем — уговорить или подкупить проклятых князей, которые избирают императора Священной Римской империи. Теперь новости могут поступить в любую минуту, потому что выборы состоялись четыре дня назад.

В продолжение этой тирады он гладко причесал свои блестящие волосы, потом толкнул дверь и вышел в переднюю комнату, откуда Мария тотчас же услышала приглушенные голоса. Она встряхнула простыню и набросила ее на изножье кровати, чтобы скрыть лежавшее там платье. Ну почему он бросил дверь открытой? Кто-нибудь может войти и застать ее в таком виде! Вход в опочивальню был только один, так что ей придется ждать, пока Франциск со своей свитой не покинет переднюю комнату и не отправится в погоню за вепрем или оленем.

Прокравшись босиком под прикрытие двери, она надела сорочку и нижние юбки, как вдруг глухое гудение мужских голосов, прерываемое изредка отрывистым смехом, смолкло совершенно.

— Новости из Франкфурта от Бонниве? — Голос Франциска едва не дрожал; потом он заорал: — Черт тебя побери, трус, встань и отвечай своему королю! Франциск ждет!

«Дай Бог, чтобы новости не были плохими», — подумала Мария, прижимая к груди измятое платье. Если же всем им придется жить под сенью этого неистового характера, то…

— Ваше величество, ваш покорнейший слуга Бонниве просил меня сообщить, что архиепископы и курфюрсты нарушили свои обещания, данные вам, и… и… — Глухой голос говорившего дрогнул. — Они избрали молодого Карла Кастильского, сир.

В комнате повисла мертвая тишина, ибо все присутствующие, пораженные новостью, затаили дыхание. Потом раздался глухой звук удара и хруст. Мария отскочила назад, словно это ее ударили.

— А почему же Бонниве сам не явился сюда поведать государю о своем провале? — завопил Франциск. — Ну?

— Месье Бонниве не на шутку захворал и пребывает в плачевном состоянии вследствие трудов, предпринятых им во благо своего короля, Ваше величество. На обратном пути он был принужден остановиться в своих владениях и призвать лекарей.

Визгливый смех Франциска прорезал воздух.

— Черти бы побрали Бонниве и эту волчицу Маргариту! Всех их к черту! Так, значит, Карл? Карл, ублюдок проклятый! А ну, вон отсюда все, да поживее! Я сказал, что мы отправляемся травить вепря, — мы и отправимся, клянусь самим сатаной!

— Франциск, милый мой, дорогой! — послышался новый голос в передней, и Мария узнала королеву-мать. — Стало быть, новость пришла дурная, несмотря на все твои замечательные свершения, радость моя. Что ж, мой милый, пойдем поговорим. Есть, радость моя, и другие пути к высшей власти для того, кто ее заслужил, для того, кто избран самим Богом.

— Но какой это удар для меня, матушка! Черт бы побрал Бонниве! — Неожиданно Франциск заговорил тоном обиженного ребенка, который ждет, чтобы его утешили. Голоса приблизились, и Мария рванулась подальше от двери. Мать и сын вошли в опочивальню. Луиза Савойская обнимала короля за поникшие плечи; они сели рядышком на измятую постель с разбросанными простынями, не замечая полуодетую встревоженную Марию. Франциск повесил голову, низко склонился, в его голосе послышались рыдания.

— Все, все пропало, матушка! Три миллиона ливров коту под хвост.

— Нет, Франциск. Мы свое наверстаем. Только теперь нужно следовать другим путем и не ввязываться в войну с Испанией.

Король закрыл лицо руками. И тут Луиза Савойская с неприкрытым удивлением узрела застывшую на месте Марию, однако всего лишь сделала той знак стоять молча и продолжала успокаивающим тоном:

— Ты, мой милый, уже доказал свое величие короля-воина. Теперь ты докажешь величие в качестве государственного мужа. Мы заключим с Англией и твоим братом королем Генрихом VIII договор о союзе против Карла. Ты убедишь англичан, что ведешь с ними переговоры, потому что силен, радость моя, а вовсе не слаб. — Она нежно погладила Франциска по голове, успокаивая его, и Мария восхитилась ее властью над непостоянным нравом короля.

Наконец он поднял голову.

— Англичане, oui, великий союз двух могущественных королей и их держав… Я с ним встречусь. Oui, я прикажу ему прибыть сюда.

— Не прикажешь, сын мой, а попросишь, даже станешь уговаривать. Ведь сила маскируется под притворную мягкость, oui?

Франциск резко вскочил на ноги, почти стряхнув с себя руки обнимавшей его матери.

— Так я и поступлю, матушка. Неудивительно, что король Франциск столь могуществен, ведь у него матушка — верная волчица, правда? — Он отрывисто захохотал и встретился глазами с Марией. Она страшилась его гнева, ибо стала свидетельницей его слабости.

— Одевайся, petite Anglaise, сегодня король Франциск в одиночку расправится с вепрем на парадном дворе. Он убьет большущего жирного вепря, а также всякого, кто подвернется ему под руку!

— Милый мой, — тихим голосом вставила Луиза Савойская. — Неужто ты проявишь такую ребячливость и станешь рисковать собой только ради какого-то вепря? Пешим?

— Oui, матушка. Я поклялся в этом. Мне это доставляет радость, и я это сделаю.

— Франциск, тебе необходимо понять…

— Так что, Мари, — пресек король мольбы матери, — быстренько одевайся и ступай к остальным на галерею. Матушка, пойдемте, вы будете гордиться своим сыном!

Он зашагал к двери, потом вдруг резко обернулся.

— Хотя Мари Буллейн прекрасно несет свою службу, матушка, я бы сейчас, ей-богу, предпочел видеть на ее месте вечно недовольного, вечно озабоченного делами посланника Буллейна. Сегодня он сослужил бы мне хорошую службу, потому что теперь мне требуется куда больше англичан, чем одна-единственная робкая фрейлина.

Его отрывистый смех долетел до слуха Марии, когда она встряхнула свои пышные внешние юбки и стала их надевать. Луиза Савойская же покинула опочивальню, не сказав ей ни слова, не удостоив ни единым взглядом, и Мария осталась в одиночестве под портретом дамы с улыбающимися глазами.

Франциск запланировал на этот день развлечения, но настроение придворных в Фонтенбло было далеко не праздничным. Мария заметила, что они перешептываются, собираясь маленькими тесными группками, будто ожидают, что король снова ударит кого-нибудь из них кулаком, как утром.