Книга Величайшая подводная битва. "Волчьи стаи" в бою - Рафаэль Халхатов

Кичи командовал артиллерией на шлюпе и время от времени вел стрельбу осветительными снарядами: «Мы не знали, какой участок поверхности моря следует освещать, а издалека германские субмарины просто невозможно было разглядеть… совершенно невозможно прицелиться…»

К отчаянию тех, кто находился на борту «охраняемых» транспортов, примешивался страх тех, кто нес службу на кораблях эскорта. Ведь они тоже могли оказаться целью немецких подводных лодок. «Хотелось даже выброситься за борт», — вспоминал о своих страхах Киртон. И Джеймс Кичи признавался: «Да… в тот момент я испугался, но на войне становишься фаталистом. Думаю, я не верил, что меня убьют».

Расстреляв торпеды, утром 19 октября U-123 попыталась добивать поврежденные транспорты артиллерией. Комендоров охватил такой боевой азарт, что они чуть не влепили несколько 105-мм снарядов в подлодку Кречмера, некстати оказавшуюся вблизи от обстреливаемого судна. «Молчуну Отто» очередной раз повезло. Разгромив конвой SC-7, «волки» удалились. Они отправили на дно 21 транспортный корабль (по другим сведениям, 18 судов), и еще два получили серьезные повреждения. Общее их водоизмещение составило более 80 тысяч тонн.

Под утро «Блюбелл» оставил пустую охоту за неуловимыми германскими субмаринами и превратился в спасателя. Корвет принялся прочесывать место ночного избиения конвоя и подбирать уцелевших моряков. Временами корабль стопорил ход, чтобы взять на борт терпящих бедствие. Дон Киртон находился на своем боевом посту у кормового бомбосбрасывателя и оказывал помощь несчастным:

«Я видел, как корабль превращался в столб пламени. Языки его поднимались до тридцати метров в высоту. Жуткое зрелище. Мы подходили к судну малым ходом, и я слышал крики членов команды, прыгавших за борт. Все они пребывали в состоянии шока. Они плыли к „Блюбеллу“ и свистели в свистки, прикрепленные к спасательным жилетам… Многих из них рвало, потому что они наглотались мазута. Некоторые оказались совершенно раздетыми». Вскоре палуба корабля была забита мокрыми, трясущимися от холода и пережитого ужаса моряками: англичанами, индусами, французами, ямайцами, норвежцами, китайцами и даже нейтралами — шведами.

Всю ночь провел в спасательной шлюпке матрос с «Беатуса» Фрэнк Холдинг. Вздрагивая, он и его товарищи прислушивались к отдаленным взрывам торпед и гадали, останется ли что-нибудь от конвоя к утру. Слава богу, что шлюпка не текла и ее не сильно захлестывало водой. «Полагалось, чтобы на спасательной шлюпке имелись спирт, галеты, компас, но никто не позаботился укомплектовать ее, как положено, — вспоминал Холдинг. — Всех волновало, придет ли помощь. Наступил день, на море штормило. Так что поначалу мы ничего не увидели, а только услышали сказанное через мегафон: „Останавливаться не могу. Мы спустили за борт сети. Когда подойду поближе, цепляйтесь за них и забирайтесь на палубу“. Мы так и сделали. Оказалось, это „Блюбелл“. В конце концов нас спасли».

На палубе корвета, в кубриках и каютах скопилось более двухсот спасенных — в три раза больше, чем насчитывал экипаж «Блюбелла». Офицеры и матросы старались облегчить страдания потерпевших крушение как могли: обтирали и отмывали их тела от мазута, обеспечивали горячим питьем и хоть каким-то питанием, одеждой. Тяжелее всего было раненым, от них не отходил корабельный медик; да только много ли он мог сделать? Вечером 20 октября «Блюбелл» пришвартовался в Клайде. Фрэнк Холдинг вспоминал:

«Нас привели в какой-то пакгауз и начали перекличку экипажей погибших судов… Наконец, дошла очередь до „Крикирка“. Я спросил, сделал ли кто-нибудь шаг вперед, когда назвали этот корабль. Мне ответили, что нет, все у шли вместе с кораблем. Тогда я понял, что мои соседи и друзья Эдди и Билли Говарды погибли.

Меня посадили на поезд, и я прибыл на центральный вокзал Ливерпуля примерно в 11 часов. Только что закончился воздушный налет. И когда я добрался до дома своих родителей, то обнаружил, что в нем не уцелело ни одного стекла. Кто-то мне сказал: „Вы разыскиваете свою мать? Так она в подвале под церковью“. Там прятались все жители нашего района. Я поспешил туда, обнял маму и разрыдался. Про Билли и Эдди я смог рассказать ей только на следующий день и попросил ничего не говорить их родителям. Пусть дождутся официального известия. Так что моя мать знала, что они никогда не вернутся. А мать Билли и Эдди только недели через две получила извещение, что ее сыновья „пропали без вести в море“».

Уже через неделю Холдинг начал службу на другом корабле. Новых судов было полным-полно, и все нуждались в моряках, готовых отправиться в опасное плавание через Атлантику. Правда, на сей раз Холдинг поступил осторожнее в выборе судна, он выбрал быстроходный транспорт для перевозки войск. Он надеялся, что уж этот корабль будут лучше охранять. Никакой романтики в новом походе Холдинг уже не видел, и, оказавшись на новом судне, он первым делом изучил кратчайший путь к спасательным шлюпкам на тот случай, если придется искать спасения при торпедировании.

А «Блюбелл», высадив спасенных моряков на берег, отправился на ремонт. Экипажу дали несколько дней на отдых. Команда погуляла. Пара стаканчиков в пабе, девушки в танцзале. Обслуживали бесплатно! Моряк просто говорил, с какого он корабля, и его обслуживали. Командир шлюпа, лейтенант Шервуд, приказал младшему лейтенанту Кичи сделать запрос в Адмиралтейство: «И я узнал, что за каждого спасенного в море полагалось казенных пять шиллингов. Мы направили список на 200 спасенных моряков, и вскоре нам прислали чек. Так что теперь нам не приходилось платить за выпивку. Наливали даром. Это была такая неожиданная радость…»

Пока уцелевшие моряки конвоя SC-7 отходили от пережитого ужаса, «волки» Дёница совершили еще один погром. На сей раз не повезло быстроходному конвою НХ-79. Он состоял из 49 транспортов и шел из канадского порта Галифакс. На сей раз конвой сопровождала целая флотилия эскортных кораблей — 12 единиц и даже голландская подводная лодка.

НХ-79 двигался западнее острова Роколл, когда его обнаружила U-47 Гюнтера Прина. «Бык Скапа-Флоу» тут же отправил донесение об установлении контакта Дёницу, и адмирал бросил на конвой U-46, U-48 и U-100, которые имели еще несколько торпед, и, конечно, U-47 с полным боекомплектом из 14 самодвижущихся подводных снарядов. Этой «волчьей стае» потребовалось всего несколько часов, чтобы в ночь с 19 на 20 октября потопить 14 судов (а по другим данным, 12), несмотря на их солидный эскорт. Разгромив два конвоя, немцы не потеряли ни одной лодки! Дёниц организовал восторженную встречу победителям:

«Когда они стояли в своих кожаных регланах, хранящих следы масла и морской соли, похудевшие, бледные и усталые, обросшие бородами, я не мог нарадоваться на них и чувствовал, что мы связаны крепкими узами». На подводников снова обрушился ливень наград, а Прин получил Дубовые листья к Рыцарскому кресту.

Октябрь 1940 года принес Великобритании слишком много горьких потерь. Из 83 судов конвоев SC-7 и НХ-79 было потеряно 32. Всего же германские субмарины потопили за тот месяц 63 транспорта общим водоизмещением 352 985 тонн, а с мая по октябрь англичане потеряли около 300 кораблей и шокирующие 1 450 878 тонн! В Адмиралтействе сделали выводы: противолодочная оборона конвоев оказалась абсолютно неадекватной. Конечно, эскортных кораблей не хватало, но дело было не только в этом, и печальные события вокруг конвоя НХ-79 — тому свидетельство. Немцы ставили эскортные группы в тупик своими ночными атаками из надводного положения. И хваленый «Асдик» тут был бессилен. Корабли сопровождения нуждались в каких-то новых средствах обнаружения противника. Ими мог стать и стал радиолокатор. Корабельный радар все еще находился в стадии разработки, но несколько новых английских эсминцев уже получили опытные образцы этой техники. Первые результаты их применения оказались многообещающими и внушали руководству Королевского флота оптимизм. Совершенствовалась система радиоперехвата и радиопеленгации, уже прошедшая проверку в ходе войны.