Книга Повседневная жизнь итальянской мафии - Фабрицио Кальви

— Наши новые шефы, Джованни Баттиста Пуллара и Пьетро Ло Джакомо, желают нас видеть. Они позвали нас всех шестерых, — сказал Джироламо Терези, — для того чтобы разобраться с различными делами «семьи». Необходимо перераспределить обязанности и вновь заняться нашими обычными делами.

Понятно, что эта речь не вызвала оживления среди присутствующих.

— Это ловушка, — сказал Сальваторе Конторно, Лесной Кориолан, который хорошо знал, что «люди чести» умеют вести двойную игру. — Они хотят нас убить.

Эмануэле Д’Агостино, один из заслуженных убийц «семьи», придерживался того же мнения.

— Нам не следует идти на эту встречу, — сказал он.

— У меня есть гарантии, — возразил Терези. — Встреча должна состояться не незнамо где. Она будет проходить в месте, которое выберет Нино Сорчи[8], ведь он был близким другом Стефано Бонтате.

Аргумент этот не вызвал никакой реакции у Сальваторе Конторно и Эмануэле Д’Агостино. Никто и ничто не смогло бы переубедить их, даже настоящий папа, который заседает в Ватикане.

Конторно и Д’Агостино попрощались с Джироламо Терези и теми тремя «людьми чести», которые решили к нему присоединиться. Это были Джузеппе Ди Франко, бывший телохранитель Стефано Бонтате и братья Анджело и Сальваторе Федерико, два мелких промышленника, которые руководили заводом по производству пластмассовых покрытий; завод этот работал в тесном союзе с различными обществами, принадлежавшими «семье» Бонтате. Конторно и Д’Агостино проводили своих товарищей до шоссе. Они видели их в последний раз.

В тот же вечер близкие этих четырех «людей чести», не дождавшись их возвращения, без дополнительных объяснений поняли, какая участь их постигла, и облачились в траур. Заплаканные вдовы затаились в осиротевших жилищах, окруженные участливыми родственниками.

От этих четырех остались только их автомобили, которые нашли потом на стоянках в разных концах города. Тела обнаружить не удалось. Говорят, их убили сразу, всех четверых, едва они подъехали к месту встречи, которое указали им новые шефы «семьи» Санта Мария ди Джезу. Осталось неизвестным, из какого оружия их убили. В подобных обстоятельствах палачи из «Коза ностры» не любили прибегать к огнестрельному оружию; они предпочитали успокаивать своих «подопечных», прежде чем, например, отравить во время обеда или за выпивкой. Но если требовалось какое-то дознание, они лишали свои жертвы возможности двигаться, чтобы удобнее было мучить, а затем вешали их.

Может быть, все четыре трупа были растворены в какой-нибудь кислоте, а возможно, их утопили в море где-то в окрестностях Палермо.

Террорист

Эмануэле Д’Агостино был стреляный воробей, и прошлое у него было скорее темным. Он входил в ту команду, которая 18 декабря 1969 года отправила на тот свет сразу шесть человек, среди которых был страшный убийца Микеле Каватайо, причем сделали они это так, что полиция даже не подозревала, чья это работа. Зато «люди чести» в Палермо отлично знали об этом «подвиге» Эмануэле Д’Агостино, который до последнего времени пользовался у них заслуженным уважением. Но авторитет в Палермо так же недолговечен, как и человеческая жизнь.

Когда Эмануэле Д’Агостино узнал об исчезновении Джироламо Терези и трех его подопечных, как опытный человек он понял, что ничье уважение ему больше не поможет. Раз уж у Эмануэле Д’Агостино и Сальваторе Конторно хватило ума не угодить в ловушку, приготовленную для них боссами, им следовало немедленно исчезнуть, если они хотели остаться в живых. Поскольку, в этом можно не сомневаться, оба они тоже были приговорены к смерти.

Оставалось лишь выяснить, есть ли у них еще в городе друзья. Спастись они могли лишь в том случае, если приговор был составлен только корлеонцами и их союзниками, в обход шефов других «семей». Эмануэле Д’Агостино быстро навел необходимые справки.

— Я собираюсь ехать в Соединенные Штаты, — заявил он Сальваторе Конторно. — Мой друг Розарио Риккобоно сделает мне документы, чтобы я смог выбраться отсюда. А пока я буду скрываться у него.

Эмануэле Д’Агостино был слишком самонадеян или наивен, положившись на человека, которого его коллеги в Капитуле прозвали Террористом за пугающую склонность убивать себе подобных. Д’Агостино, очевидно, говорил себе, что если на кого и можно положиться, так это на шефа «семьи» Партанна, которого знал с давних пор. И, кажется, он думал так напрасно.

Новости с мест

Далеко, очень далеко от Палермо, на ферме в предместьях Сан-Паулу, Томмазо Бускетта внимательно следил за развитием событий на Сицилии. Для этого ему не надо было ежедневно читать итальянские газеты, которые приходили сюда иногда с недельным опозданием. Ему было достаточно сделать несколько звонков, чтобы в основном быть в курсе дела. Что же касается деталей, то о них можно было осведомиться у одного эмигранта, палермца, принадлежавшего к старинному роду, Антонио Саламоне, архитектора, давно прижившегося в Бразилии и недавно получившего бразильское гражданство. С 1971 года Антонио Саламоне был секретарем Капитула, являясь одновременно главой сицилийской «семьи» Сан Джузеппе ди Джато. А это означает, что все, что происходило в тысячах километров от Бразилии, было ему известно.

Антонио Саламоне и Томмазо Бускетта давно и часто виделись. Как поется в песне, они познакомились в Палермо в 1950 году, вновь встретились в Нью-Йорке, затем на десять лет потеряли друг друга из виду и «воссоединились» уже в палермской тюрьме Уччардоне; а потом вновь оба оказались в Палермо. В Бразилии первое время они почти не встречались. Но сообщение о смерти Стефано Бонтате, а затем — Сальваторе Инцерилло, друзьями которых они себя считали, вновь сблизили их. К тому же им обоим были известны страшные тайны «почивших в Бозе» «крестных отцов».

Саламоне и Бускетте, к примеру, было известно, что одно время их друзья вынашивали идею убить во время собрания Капитула представителя корлеонцев Сальваторе Риину. И теперь они с беспокойством следили за развитием событий на острове.

У Антонио Саламоне был еще один веский повод для беспокойства. Как секретарь Капитула он должен был получить предуведомление об участи, которая ожидает Инцерилло и Бонтате. Но если он все же и не придал особого значения такому нарушению правил, то его немало удивило, что после убийства Бонтате и Инцерилло он не получил, как это полагалось, вызова в Чакулли. Вот почему, выбравшись из своего бразильского логова, Антонио Саламоне сам направился в Палермо с твердым намерением получить аудиенцию у Папы.

Вернувшись в Рио, Антонио Саламоне поспешил рассказать о своих впечатлениях Томмазо Бускетте, который, бросив все дела, примчался к нему. Новости из Палермо были невеселые.

— Микеле Греко все известно, — сказал ему Саламоне. — Он знает, что Бонтате и Инцерилло хотели убрать Сальваторе Риину.

Похоже, Папа был уверен в том, что Бонтате ничего не рассказывал Саламоне об этом деле, иначе он ни за что не дал бы ему уйти живым.