Книга Повседневная жизнь во времена трубадуров XII-XIII веков - Клоди Дюамель-Амадо

Наоборот, Пейре Карденаль, сын рыцаря из Пюи-ан-Велэ, в раннем детстве был отдан родителями местному канонику на воспитание. Он стал искушенным в литературе, научился хорошо читать, писать и петь. В его жизнеописании не без кокетства сообщается, что когда он вырос, «то, чувствуя себя юным, прекрасным и веселым, поддался влечению к мирской суете».[121] Он покинул монастырь и начал странствовать от двора к двору, от короля к сеньору, сочиняя стихи на темы морали. Глубоко возмущенный погрязшими в грехах клириками, он всю свою долгую жизнь — а умер он почти в столетнем возрасте, в конце XIII века — посвящает бичеванию пороков церковников, остро и зло высмеивая их:

«Хоть клирик ядовит / И злобою смердит, / А в пастыри глядит. — / Он за одежды чтим»[122].

Можно найти примеры, когда жизненный путь трубадура превращается в замкнутый круг. Пейре Роджьер покинул свою должность каноника в Клермоне (Овернь) и отправился славить дам и странствовать от двора к двору по югу Франции; он побывал на Пиренейском полуострове и дни свои окончил вдали от мирской суеты, в монастыре Гранмон. Его современник Пейре Овернский, похоже, проделал тот же путь; тем не менее при виде своего собрата, сочиняющего любовные кансоны, его тотчас разбирает смех: «О любви своей песню Роджьер / На ужасный заводит манер — / Первым будет он мной обвинен; / В церковь лучше б ходил, маловер, / И тянул бы псалмы, например, / И таращил глаза на амвон»[123].

Знатные сеньоры, бедные рыцари, сыновья простых горожан, такие, как Пейре Раймон из Тулузы или Раймон де Лас Салас из Марселя, «трубадуры-для-собственного-удовольствия», или «трубадуры-чтобы-заработать-на-хлеб» — все они «профессиональные» поэты и музыканты. Их функции различны, как это бывает в различных ремесленных корпорациях, и их современники или их соперники по цеху в основном не ошибаются, когда определяют, кто есть кто. Один считается выдающимся изобретателем поэтических формул, великолепным рифмачом, другой слывет дурным музыкантом или отвратительным исполнителем. Мужчины и женщины, они в равной степени образованны, умеют читать, писать на своем родном наречии, а иногда и на латыни и на других языках (каталанском, французском, португальском, итальянском), именуемых «простонародными», потому что на них говорит народ, и они не считаются языками культуры, то есть латинским языком клириков. Самые ученые среди них знают правила грамматики, логику и риторику. Они сами сочиняют музыку, играют на одном, а иногда и на многих музыкальных инструментах, и, наконец, начиная с Гильема IX, владеют искусством выступления на публике. Они взращены христианской культурной средой, живут в обществе, выстроенном по образцу Римской Церкви, и знают Библию главным образом через призму сборников житий святых и переводов на окситанский церковных сочинений, начавших появляться со второй половины XII века; среди них нет и никогда не было выходцев из крестьянского сословия, хотя крестьяне, как повсюду в Средние века, находятся в привилегированных отношениях с землей, которая всех носит, кормит, а также дарит трубадурам восхитительные картины природы, питающие их вдохновение.

Ученичество и ремесло

Статус жонглера и трубадура

Прежде всего следует внести ясность в терминологию. Трубадур — автор-творец, он «изобретает», то есть сочиняет текст и музыку, тогда как роль жонглера ограничена исполнительскими функциями. Однако в текстах из-за отсутствия четкого разграничения терминов точные различия не всегда возможно установить. В своем жизнеописании Серкамон назван жонглером, который умеет сочинять, однако сам Серкамон никогда не называл себя жонглером. Находясь на службе при дворе и получая за свои выступления жалованье — натурой, конем, одеждой или деньгами, жонглер не является трубадуром-любителем. На этом уровне начинается основное различие. «Ремесло» трубадура будет рассмотрено с профессиональной точки зрения, ибо множество трубадуров жили за счет своего искусства, иногда совмещая его с другими видами деятельности.

Другая причина, отчего происходит терминологическая путаница, особенно когда речь заходит о первых трубадурах, заключается в том, что ремесло жонглера появилось значительно раньше «ремесла» трубадура. Слово «жонглер», восходящее к латинскому joculator («шутник», «забавник»), включает в себя целый ряд значений. Жонглер — человек, умеющий петь, играть на различных музыкальных инструментах, показывать фокусы, проделывать акробатические упражнения, принимая при этом не всегда пристойные позы, показывать клоунаду, рассказывать забавные истории и даже подражать пению птиц (возможно, поэтому жонглер Раймбаута Оранского получил прозвище «Соловей»). Это придворный шут, играющий своим телом, своим голосом, своим лицом; он строит гримасы или надевает маску и выступает в ней. Во время буйной оргии он может появиться голым и, ради смеха, начать извиваться всем телом или пуститься в пляс. Жонглер — своего рода деклассированный элемент, недалеко ушедший от вора: примером может служить Гильем Ауджьер Новела, успешно совмещавший оба одинаково презренных ремесла — жонглера и вора. Презрение это вполне соответствует принципам клерикальной морали, вещающей голосом проповедников и формулами исповеди. Статус сумасброда, стоящего вне любых законов, хорошо просматривается в жизнеописании трубадура Пейре Видаля, почитавшего достойным делать только то, что ему нравилось, и получать то, что ему хотелось иметь; жонглерское ремесло подходило ему как никому другому. В средневековой окситанской поэзии есть уникальный текст, представляющий собой своеобразную пародию на литанию, где перечислено почти восемьдесят ремесел! Этот шутливый монолог, составленный предположительно в XIII веке, приписывают некоему Раймону из Авиньона, бывшему, вероятно, по совместительству еще и врачом:

Я был слугой, был нищим, и теперь перечислю все, чем мне довелось заниматься. Я был арбалетчиком, разносил мясо и пиратствовал, был сутенером и контрабандистом, рыбаком и конюшим. Я прекрасно умею класть кирпичные стены, а в шитье мне поистине нет равных. Я часто развозил рыбу и подбил на охоте более сотни птиц. А еще я хороший и умелый трубадур, потому что умею слагать сирвенты и тенсоны; еще я могу быть жонглером…[124]

И так далее, в таком же роде, дабы позабавить публику.

Во многих кансонах реальность действительности преображается в реальность литературную: песня на народном языке приравнивается к песне, доступной всем. Исполняющий роль жонглера должен носить прозвище, например Алегрет, то есть «веселый», или Пистолета — «мелкая монетка», а возможно, и «тот, кто любит монетки»; Пистолета также может обозначать «письмецо», то самое, которое жонглер, исполняющий роль посланца между трубадуром и его дамой, относит по адресу. Но кто скрывается под этими прозвищами? Псевдонимы нисколько не облегчают идентификацию личностей.