Книга Порт святых - Уильям Сьюард Берроуз

Тема урока в школе: использование сексуальных лучей.

В оргонной комнате выложенной намагниченным железом мальчики сдирают с себя нижнее белье «Расюрель» в ливнях голубых искр. Медленно безмолвно пряный цветочный запах юных хуев наполняет комнату. Во рту Одри сладкий металлический вкус который покалывая расползается по телу когда он наклоняется взявшись за лодыжки и выпятив жопу маленькие голубоглазые сумеречные ухмылки у него между ног. Мальчик берет маленький аккумулятор вроде лучевого пистолета и указывает им на жопу Одри. Словно мягкие пузырьки света потрескивая вибрируют у него в жопе. Другой мальчик стоит перед Одри и направляет луч ему в пах. Яйца потрескивают и напрягаются легкие синие искорки пробегают по волоскам. Другой мальчик бросается на кровать раздвигает ноги задирает их и луч бьет ему в жопу яйца и хуй его тело сокращается в жидком спазме извергая сперму до подбородка. Все тело Одри вибрирует расплывается волосы на голове встают дыбом он ухмыляется скаля зубы как дикий пес. Пряный синий озоновый запах исходит от него когда он кончает млечным путем…

Мальчики стоят в синих сумерках повторяя школьную клятву:

— Дикий Мальчик гнусен, коварен, вял, порочен и похотлив.

Патруль приближается к полицейскому посту… Часовой мертв… отравленный дротик… в будке три солдата, горла разрезаны до хребта… стойка для ружей пуста… Взгляните на это устройство… В кожаную полоску вшиты бритвенные лезвия, к одному концу приделан свинцовый груз, деревянная ручка с другого… захлестывает шею сзади, а вот гаррота с зажимом вроде тех чемоданов которые набиваешь барахлом а потом садишься сверху, освободить можно только нажав на зажим.

В болотистых прибрежных городах двуполые мальчики-сирены которые могут принимать женский образ заманивают солдат и доводят до экстатической смерти покрывая их тела гниющими эрогенными язвами…

Мальчики на высоких башнях поднимают руки… ВЕТЕР ВЕТЕР

Ветер поднимается, и вот мальчики уже в небе, оседлали ураган, швыряют волны на дамбу, смотрят, как поддаются и ломаются деревья, дома взлетают точно спичечные коробки, реки выходят из берегов…

ВЕТЕР ВЕТЕР ВЕТЕР

Трясущееся черное бешенство торнадо затмевает его юное чело крутится вокруг него давя мотели и супермаркеты переворачивая на бок грузовики…

ВЕТЕР ВЕТЕР ВЕТЕР

Проносится по темному небу…

Летучие велосипеды, планеры, запущенные конькобежцами и лыжниками, странные воздушные корабли с парусами и пропеллерами… синий ястреб вырывается из головы мальчика, прочерчивая небо, из тел вылетают стаи малиновок и синиц, цапель и диких гусей…

А вот мальчики-сновидцы, спящие наяву, их сны висят точно призраки в неподвижном воздухе, и мальчики-молчуны, не произносящие ни слова и живущие там, где слова невозможны. Лишь немногие способны там дышать.

Патруль диких мальчиков разбил лагерь на краю Голубой Пустыни, где обитают крошечные пустынные мальчишки, робкие и игривые, как песчаные лисы с дрожащими ушками, глаза горят, когда они жадно бродят вокруг лагеря. Парень держит кусочек мяса, и один пустынный мальчик подходит ближе. Парень берет его за запястье и прижимает к груди. Пустынный мальчик несколько секунд сопротивляется, потом замирает, тяжело дыша, с него срывают набедренную повязку и, схватив за ноги, дрочат ему, засунув палец в жопу, он дрожит, повизгивает и кончает….

Другие пустынные мальчишки пришли в лагерь, и вот уже двое ебутся на четвереньках, уши дрожат, они обнимаются, глядя на пески, скаля острые зубки, повизгивая, урча и лая. Вот пустынные мальчишки под одеялами сворачиваются калачиком на их телах, постанывая во сне… сонные совокупления в заброшенной каменоломне, сперма летит на ржавый песчаник.

Комната в Мексике, за окном синее небо, грифы кружат над бескрайней пустой долиной. Стены выкрашены темно-синей краской. Два мальчика сидят на медной кровати. В центре комнаты кресло-качалка из светлого дуба с кожаной подушкой. Мальчики смотрят на кресло, которое чуть покачивается от ветра. Они смотрят, облизывают губы, у них встает. Кики подходит к креслу, садится. Он делает знак Одри, худенькому бледному мальчику с русыми волосами. Одри забирается Кики на колени лицом к нему и медленно садится на его член. Мальчики начинают раскачиваться взад-вперед фаллические тени на синей стене скачут все быстрее. Внезапно ноги напрягаются мальчики корчатся вместе безмолвные лица спокойные сосредоточенные и синие искры летят из глаз.

Другая комната с желтыми обоями. Кики сажает Одри себе на колени. Они качаются взад-вперед крепкие темные яйца Кики под яйцами Одри изгибаются в русых волосах розовые шторы слегка колышутся на ветру мальчики несутся вместе жопы хуи и тугие яйца расплываются в хула-хупах света скачущего по их телам комната вибрирует и трясется стены трескаются и мальчики мчатся на кресле-качалке по небу.

Где-то очень давно закончилось лето. Старые бульварные журналы на белых ступенях. Заскорузлые штаны стояли стоймя даже пятна. Последний раз вместе последний прах надежды где-то там в синем полете отрочества на пути Незнакомца. Помнишь, кем был Незнакомец, вдыхающий писательскую уверенность в себе и вину Создателя? Помнишь, кем был Незнакомец вдыхающий листья в рыжих волосах твой запах орехов в его ладони? Грязное слово нацарапанное на дальнем берегу давным-давно. Холодный прах мертвого мальчика последняя поездка домой над сияющими пустыми небесами кусочки пустых слов ты будешь его последней экспедицией. Давным-давно о как давно в потерянном городке кажется он был мальчиком подающим мячи для гольфа гораздо позже.

На озера, холмы

Харбор-Бич — живописный городок на озере Гурон. От озера на невысокие холмы поднимаются аккуратные белые домики, тянутся крутые продуваемые ветром улицы. Летом холмы покрыты буйной зеленью, вокруг лужайки, поля, речки с каменными мостиками, дальше — дубовые, сосновые и березовые леса. У дачников здесь коттеджи, летом весь город принадлежит им, и почти все обедают в общественной столовой, куда их созывает колокол. Любимое развлечение детей дачников — неурочно звонить в колокол и опустошать ле́дники с имбирным элем, виноградным соком и напитком «Свисток». Есть здесь и окруженные стенами виллы с уединенными садами, там живут старые миллионеры. Порой удается подсмотреть, как с помощью шофера они садятся в машину — закутанные в пледы, с брюзгливым порочным видом.

Харбор-Бич был основан семьей Бринков. Старый Бринк не любил говорить и не терпел болтунов. Он открывал рот только в крайней необходимости, и у того, кто к нему обращался, должна была быть веская на то причина. Вроде бы я был городским. Кроме рыбалки, в Харбор-Бич ничего не было, только дачники. Так что осенью, зимой и в начале весны заняться нечем. Большинство из нас откладывали достаточно денег и могли не беспокоиться. Мы наебывали дачников, тайно завышая цены, — весь город этим занимался. Обычно в подобных ситуациях, когда людям почти не о чем говорить, все страстно обсуждают пустяки. Но Старый Бринк установил Тишину на три зимних месяца. Никто вообще не разговаривал. Поначалу общались на языке глухонемых или рисовали картинки, а кое-кто даже научился чревовещанию, но спустя некоторое время мы просто потеряли нужду в разговорах, и на Харбор-Бич опустилась тишина, похожая на плотные сугробы, заглушавшие наши шаги.