Книга Вторжение драконов. Последняя битва - Бернхард Хеннен

— Поскольку я у нас — голос рассудка, я в эту тему не углублялся. Неподходящий был момент для того, чтобы сказать ему, что мы о ней думаем и что он должен сделать!

Матаан хитро усмехнулся.

— И ты обвиняешь меня в малодушии?

— И кого он заподозрит первым, если она исчезнет из дворца, а перед этим один из нас прочтет ему длинную лекцию о том, как опасны шашни с кухаркой для мира в империи?

— И ты думаешь, что если мы промолчим, он не подумает на нас?

— Он добрый человек.

Взгляд Матаана стал жестким.

— Это слабость, которую мы не можем себе позволить ради него. Ему нужно взять в жены дочь одного из бессмертных. Или хотя бы дочь сатрапа, но не кухарку, о происхождении которой и без того болтает весь дворец. Только сегодня я слышал, будто она — принцесса-воин с Шелковой реки и вместе с тем — шлюха из Золотого города, а Махут, личный повар бессмертного, клянется, что она ведает травы.

Ашот вспомнил дикую драку, устроенную Кирум в дворцовой кухне и кивнул:

– В душе она точно воин...

— А ведь на кухне у нее даже оружия не было. — Матаан встревоженно покачал головой. — И именно эта баба понадобилась бессмертному в постели. Я его не понимаю! При этом я абсолютно уверен в том, что она прошла обучение пути воина, хуже того, пути наемного убийцы. В дворцовую кухню она проникла лишь затем, чтобы привлечь к себе внимание бессмертного. И что ей теперь нужно в его постели, одним лишь богам ведомо.

— А ты точно уверен, что она все выдумала? — С каждым мгновением Ашот чувствовал себя все больше не в своей тарелке. Бессмертный был ему почти другом, насколько вообще можно называть другом человека, который ближе к богам, чем к себе подобным. И теперь он стоит здесь и вместе с Матааном размышляет о том, как потушить единственную искорку радости в его жизни. Они замышляли подлость. Воин никогда не думал, что придется делать что-то настолько ужасное ради правильного поступка.

— Конечно же, она лжет! — Показалось ему, или в голосе Матаана прозвучала обида? — Гофмейстер Датамес был подобен пауку, сидевшему в невидимой паутине, раскинувшейся на всю страну. Ко мне до сих пор почти каждый день приходят с докладами шпионы, которые теперь хотят поступить на службу ко мне и которые в прошлом сотрудничали с моим предшественником. Только в Нари у меня есть священнослужитель из храмового архива, капитан лейб-гвардии сатрапа и богатый купец, которые в свою очередь используют собственные связи, чтобы поставлять мне информацию. В этом городе никогда не существовало никакой Кирум. Ее нет в списках родившихся, никто с таким именем никогда не сдавал храмовые подати, не попадался на глаза стражникам. Поверь мне, она лжет. А тот, кто ложью втирается в доверие к бессмертному, не заслуживает милосердия. Так всегда было здесь, во дворце.

Широко раскрыв глаза от удивления, Ашот уставился на Матаана. Таким он рыбацкого князя не знал.

— Что ты хочешь этим сказать?

— До падения Аарона с неба, этот дворец был совсем другим. Здесь правили страх и жестокость, — гофмейстер понизил голос до шепота. — Когда бессмертный был необузданным… — на миг он умолк, подыскивая слова, — ... необузданным мужчиной, — наконец произнес он, и по его голосу было отчетливо слышно, то он не давал воли своим чувствам. — Яма со львами, большой бассейн с крокодилами... Там он приказывал казнить своих наложниц, которые утратили его расположение или же единственной ошибкой которых было то, что они стали стареть и перестали радовать взгляд бессмертного. Тогда считалось, что женщина, хоть раз делившая ложе с бессмертным, никогда не должна спать с простым мужчиной. Так куда девать этих женщин? Все это изменилось после падения с небес. И Датамес постепенно удалил со двора всех слуг, кто прежде имел дело с другим, необузданным Аароном, и подчинялся ему слишком охотно. Сегодня ты вряд ли найдешь хоть кого-то, кто мог бы рассказать о тех временах, основываясь на собственном опыте.

Ашоту доводилось слышать слухи о былых временах, но он всегда считал это ложью. Это было так непохоже на того Аарона, которого он знал.

— Откуда тебе обо всем этом известно?

— Я же сатрап, бывал на некоторых пирах… — На изможденном лице гофмейстера дрогнул мускул. — Мне было стыдно, что я служу такому правителю, и я никогда не предполагал, что он может так измениться. Он приехал ко мне. А потом мы с ним и его военачальником Джубой на рыбацкой лодке отправились ловить пиратов. Я не узнавал человека, которого прежде видел здесь, во дворце. Все изменилось. И так казалось не только мне... Падение с небес окружает какая-то тайна, и лезть в нее не стоит. После этого падения Аарон распустил свой гарем. Женщины, которые знали его по-настоящему хорошо, были удалены со двора.

Ашот растерялся. На что намекает Матаан? Даже мысли об этом — сущая ересь.

— У тебя есть доказательства тому, на что ты намекаешь?

— Только то, что все доказательства исчезли. Женщины, которые могли показать, что возможно, изменилось тело бессмертного, разосланы в самые дальние уголки империи и выданы там замуж. А одна, ее звали Айя, совершила самоубийство, прыгнув в яму со львами. Какая женщина решится на подобное? Женщины могут выпить яд или перерезать себе вены. Выбирают смерть, которая не изуродовала бы тело. Но прыгнуть в яму со львами... — Матаан покачал головой. — В это я не верю. Кто-то помог ей совершить самоубийство.

— Ты хочешь сказать, что Аарон...

— Нет, — решительно возразил Матаан. — Он никогда бы так не поступил. Это сделал кто-то другой, готовый на все, чтобы защитить бессмертного, потому что я целиком и полностью предан новому Аарону, правителю Арама, который во всех отношениях является примером для подражания. Он приносит себя в жертву, чтобы защитить империю и привести ее к новому расцвету. И мы должны быть готовы на не меньшее. Я позабочусь о Кирум.

— Что ты сделаешь?

— Найду окончательное решение, — он вздохнул, но взгляд его был по-прежнему тверд. — Ты действительно хочешь знать больше?

Ашот промолчал.

— Знаешь, что, друг мой, — продолжал Матаан, когда молчание стало давящим, — мы оба — тени бессмертного. Именно мы должны делать то, что должно оставаться в темноте, чтобы ничто не омрачало тот яркий свет, окружающий нашего правителя.

Педали, угри и сюрприз

О верхний люк угря ударилось что-то металлическое, и звук разнесся по тесной лодке, словно удар колокола, и все подняли головы в бледном свете янтаринов. Маленькая лодка стояла неподвижно. «Ну, наконец-то», — облегченно вздохнув, подумал Хорнбори. Он стоял на железной лестнице под люком и держался за рычаг, при помощи которого закрывался покрытый тонким слоем ржавчины люк. Воздух в подлодке стоил смрад от тел, и всякий раз, делая вдох, ему казалось, что язык у него покрыт какой-то шерстью.

Он энергично повернул рукоятку и толкнул люк. С первого раза тот не поддался — приржавел. Затем ему помог кто-то снаружи. Хорнбори наполовину высунулся из узкого люка. Казалось, он родился заново. Даже в отсутствие солнца здесь было гораздо больше света, чем в лодке, и карлик невольно зажмурился. Сделал первый осторожный вдох. В воздухе пахло дымом, только что оструганным деревом, раскаленным металлом, испражнениями подземных лошадок, смазкой и капустным супом. Хорнбори вдохнул глубоко и с наслаждением. Это был запах города карликов! Ничего лучше быть не может. Повеяло родиной, несмотря на то что сейчас он находился в Железных чертогах, а вовсе не в Глубоком городе.