Книга Кубинский кризис. Хроника подводной войны - Питер Хухтхаузен

— Дальность до контакта?

— Три тысячи метров, командир, пеленг ноль пять ноль.

— Курс и скорость?

— Курс два два ноль, скорость двенадцать узлов.

— Прекрасно, дайте мне курс перехвата на скорости девять узлов.

— Есть, командир, курс перехвата два шесть ноль, пересекаем маршрут танкера через двадцать минут.

— Прекрасно, глубина курса перехвата шестьдесят метров, потом поднимаемся на глубину пятнадцать метров, занимаем позицию по корме танкера и уравниваем скорость.

Ночь была спокойной, видимость хорошей. Дубивко немного посуровел — or его внимания не укрылось, что вахтенные выглядят серьезными, но расслабленными.

— Жуков, руководите перехватом! Я буду командовать во время перехода. — Дубивко вдруг вспомнил, как во время учений в Баренцевом море одна из подводных лодок из другой бригады поднырнула под торговое судно и шла с ним вместе несколько часов, а потом по неизвестной причине воткнулась в винт, который и рубанул по ее рубке, вызвав почти катастрофическое затопление центрального командного поста. Лодке удалось вернуться в Полярный, но только после экстренного ремонта прямо в море. Если бы погодные условия были хуже, то ремонт вряд ли бы удался. Дубивко передернуло при мысли о возможности подобного с его лодкой, ведь они находились больше чем за пять тысяч миль от своих вод, и если что-нибудь произойдет, то будет не к кому обратиться за помощью. В Мариэле, они знали, кораблей обеспечения не было, а до дома было идти и идти.

— Дальность до танкера тысяча пятьсот метров, время перехвата двенадцать минут.

Дубивко зашел в свою каюту, повесил на крючок куртку и быстро сполоснул лицо тепловатой водой. На лодке ситуация с водой была тяжелой. Их дистилляторы имели очень ограниченные возможности по выработке питьевой воды и постоянно находились в работе, но иногда, когда требовалась тишина, их приходилось выключать. Когда лодка шла под РДП, работавшие дистилляторы давали только около пяти литров воды в час. Этого было совсем мало, а поскольку температура окружающей морской воды была высокой, то и питьевая вода была всегда тепловатой и дурно пахнущей, достаточно чистой для питья, но неосвежающей. С наступлением темноты температура падала, однако на лодке по-прежнему царили жара и влажность; в целом же температура внутри лодки стала одним из самых важных отрицательных факторов с того момента, как они прошли к югу от Бермудских островов и вошли в Саргассово море. Температуру внутри лодки удавалось снизить только тогда, когда она находилась в надводном положении и с открытым основным люком; если море было спокойным, то открытым держали и кормовой люк в седьмом отсеке, и связанные с ним другие люки — только тогда бриз продувал лодку. Плавание с таким количеством открытых люков категорически запрещалось всеми наставлениями, поскольку в жертву приносилась защищенность лодки к попаданию воды, и любая случайная волна могла быстро попасть в кормовой торпедный отсек и закоротить там электрощиты. Этот поход, однако, был насыщен неординарными действиями, и в этих необычных условиях Дубивко положился на здравый смысл и на стремление просто выжить.

Жуков спокойно наблюдал за глубиномером, изредка поглядывая на небольшой планшет, который помощник штурмана вел на маленьком листе плексигласа. На планшете было заметно, как медленно сходились два контакта, следующие курсом на юго-запад. Каждые несколько минут Жуков приказывал включать на пониженной мощности поисковый радиолокатор и делать разовый проход луча. В данных условиях можно было увидеть танкер на короткой дистанции, не подвергая себя риску быть обнаруженными электромагнитными средствами американских эсминцев и самолетов. Когда они поднырнут под танкер, то не смогут измерить дальность по шумам винтов танкера, которые на такой малой дальности будут очень мощными и на экране гидролокатора предстанут в виде широкого звукового клина. Для точного изменения дистанции останется один способ — визуальный, через перископ; этим и займется сам Дубивко со штурманского мостика, расположенного над центральным командным.

— Дальность до танкера — одна тысяча метров, выходим на глубину пятнадцать метров.

Жуков говорил ровно, вселяя в командира гордость и уверенность.

— Дальность — восемьсот метров, командир, рули глубины на всплытие десять градусов, всплываем до глубины пятнадцать метров. Приготовить крышку основного люка.

Двое матросов, по одному с каждой стороны трапа, ринулись вверх, к первому люку. Они положили руки на кремальеру, готовые отдраить крышку по команде Жукова.

— Проходим тридцать метров, командир… двадцать пять… двадцать. — На двадцати метрах матросы начали проворачивать кремальеру, и вода потоком хлынула в центральный командный. В таких случаях всегда ждут воду, но когда она начинает литься, всем становится не по себе, потому что попадание воды внутрь лодки, ожидаемое или нет, является головной болью для любого экипажа.

Поток воды иссяк до падающих капель, и матросы бросились вверх по трапу. Наверху они остановились в готовности откручивать кремальеру крышки следующего люка. Услышав, как рулевой считал показания глубиномера на пятнадцати метрах, матросы открыли крышку и исчезли на мокрой палубе боевой рубки. Вслед за ними по трапу поднялся Дубивко в сопровождении помощника штурмана и вахтенного.

— Дальность?

— Прямо над нами, командир, — прокричал оператор гидролокатора.

— Понял, дать обороты на скорость одиннадцать узлов.

Рулевой повторил приказ. Они наблюдали и ждали, когда контакт пройдет над ними; лодка тем временем постепенно набирала ход, чтобы уравняться в скорости с танкером и потом за несколько секунд аккуратно поднырнуть под большой корабль. Дубивко знал, что существует опасность быть притянутым чересчур близко к корпусу танкера из-за вакуума, создаваемого поверхностным эффектом воды, протекающей под корпусом танкера, поэтому он осторожно держал лодку ниже этого уровня, чтобы не подпрыгнуть вверх, на корпус судна.

Теперь и без головных телефонов Дубивко было слышно, как винт танкера хлещет по воде, и шумы раздавались прямо у них над головой. Дубивко выжидал, поглядывая на Жукова: когда тот услышал, что дальность сократилась до ста метров, он кивком дал сигнал командиру. Дубивко нажал кнопку на рукояти перископа, задействуя сервомеханизм и поднимая перископ, затем развернул его, чтобы посмотреть вперед, прищурился, сводя ручки перископа в полудугу, и попытался найти кормовые огни танкера. В судоходстве на море принято так, что для навигационной точности фонарь на корме должен был быть чем-то укрытым, поэтому его можно различить только под определенным углом; если бы лодка находилась чересчур правее или левее от корабля, то фонаря бы не бы видно.

Дубивко вглядывался в оптику, но фонаря не замечал. Он начинал злиться — там должен был быть фонарь! Лодка находилась на глубине ровно пятнадцать метров, и корабль шел вперед — он наблюдал в перископ белую кильватерную пену, но кормового огня не видел.

— Право руля пять градусов, — в голосе Дубивко сквозило растущее напряжение. Он внимательно следил за тем, как на шкале гироскопа курс лодки медленно уходит вправо. Но огня все равно не было! Дубивко подождал и быстро приказал: — Переложить руль!