Книга Убойная марка - Иоанна Хмелевская

Я давно хотела купить у Фялковского его филателистическую коллекцию, к тому же именно по моей просьбе пани Вероника дала возможность моей сотруднице ознакомиться с данной коллекцией. Теперь же, после смерти пани Вероники, коллекция, по всей вероятности, перейдёт к очередному наследнику. Могу я у вас узнать, кто он и как с ним связаться? Пока он не разбазарил коллекцию. Там есть одна марка, которую я давно ищу. Если не трудно, его фамилию. Старший комиссар не сразу назвал мне желанную фамилию, сначала хорошенько подумал, не нанесёт ли это какого-либо ущерба следствию. Решив, что не нанесёт, заглянул в папку — Каминский, из Варшавы. Патрик Каминский.

— Как?!

— Патрик Каминский. К счастью, имя довольно у нас редкое, ибо Каминскими пруд пруди. Адрес нужен?

Ещё бы, конечно нужен, но я от неожиданности лишилась голоса. Езус-Мария! Гражинкин Патрик! Комиссар не стал дожидаться ответа и сам назвал адрес:

— Доротовская, два, квартира восемнадцать.

Телефон: [phone]. И если пани ещё что-нибудь придёт в голову, пожалуйста, свяжитесь с нами.

Вот наши телефоны…

Я взяла клочок бумаги с телефонами и вышла, хотя голова просто лопалась от множества новых идей. Хватило выдержки и ума сообразить — пока не время их обнародовать.

Точнее, я только собиралась выйти молча, однако мне не суждено было довести до конца сей процесс. Помешала жертва насильника Веслава. Предоставленная самой себе, жертва не усидела в камере для задержанных и выскочила в коридор с протестующим криком:

— Это что ж такое, пан взял да так просто и ушёл? А я тут должна сидеть! — И вдруг обратилась прямо ко мне:

— И пани тоже хороша, по виду вроде бы приличная женщина, а за меня не вступилась. Слышали же, какой он негодяй, и не. жаль вам бедной девушки? Ведь он такая мразь; такая мразь, размазня ничтожная. Ему, видите ли, девицы захотелось. Невинной! А чем я хуже?

Пусть пани сама скажет: или он женится, или за решётку его! Не очень было понятно, кому я должна это сказать и на каком основании, да и не было у меня возможности говорить. На крик оскорблённой девушки в коридор ринулся сержант, задержавшийся в кабинете начальства, и с такой силой толкнул меня в спину, что я, чтобы не упасть, вынуждена была ухватиться за случайно проходившего мимо мужчину в штатском непонятно какого звания. Тот пошатнулся, и неизвестно, чем бы это все закончилось, не иначе как на полу в полицейском коридоре образовалась бы куча мала. Однако сержант оказался ловким малым, успел нас со штатским схватить в объятия, благодаря чему все удержались на ногах.

— Господи боже мой! — каким-то странным голосом произнёс выскочивший вслед за сержантом старший комиссар.

Девица почему-то с большим удовлетворением откомментировала происходящее:

— А что я говорила!

Если во мне оставались ещё какие-то сомнения, теперь они окончательно развеялись. С этого момента я решительно была на стороне насильника, у меня даже мелькнула мысль платить за него алименты этой выдре, хотя даже мне стало ясно: случившееся никак в разряд насилия не занесёшь. Не контролируя себя, я громко заявила:

— Законом предусмотрено до пяти лет тюремного заключения за дачу ложных показаний.

Взгляды всех присутствующих обратились на меня.

— Какие ложные, какие ложные? — не помня себя от злости, заверещала девица. — Если я говорю, так оно и есть!

— И очень глупо говорите, — не выдержал комиссар. — Когда совершается насилие, жертва сопротивляется, в данном же случае отсутствует факт необходимой обороны. Не оборонялась пани, не защищалась! И какая холера заставила вас уединяться с ним в доме? Силой он вас заставил? В спину подталкивал?

Девица моментально переменила тактику, отказавшись от дачи фактических показаний и перейдя к горьким рыданиям.

Под аккомпанемент рыданий и сопливых всхлипываний на сцену ворвалось ещё одно действующее лицо. Это была особа женского пола с целой копной нечёсаных волос на голове. А мне подумалось — неплохо для спектакля, действие развивается в хорошем темпе, у каждого актёра продуманные реплики, а все, вместе взятое, — впечатляет.

Новый персонаж вполне вписался в спектакль со своей репликой. Женщина уже от входной двери яростно выкрикивала:

— Лжёт эта лахудра, лжёт и не поморщится!

Да вы на рожу её взгляните! Разве порядочный парень позарится на такую? Эта пиявка присосалась к Весеку и не отпускает его ни на шаг, ему же на неё наплевать, в гробу он её видел, гангрену голозадую. Весек — мой жених, со мной уже два года гуляет, а этой насилия захотелось. Да кто на такую польстится? Он парень культурный, деликатный, это я точно знаю. Насильничать ни в жизнь не станет, только с моим братом водку распивали.., то есть пиво, я хотела сказать.

Сержант рявкнул на вновь прибывшую:

— Марлена, заткнись!

— По какому такому праву? — вскинулась растрёпанная особа. — Уже и слова правды у нас сказать нельзя! Демократия, называется. Вон ей можно напраслину на парня возводить, а мне и рта раскрыть не дают.

— Это кто? — вполголоса поинтересовался у сержанта начальник.

— Габрысь Марлена, — так же тихо информировал подчинённый. — Отбила парня у Завадской.

Двух слов достаточно мне было, чтобы разобраться в этой любовной драме. Марлена Габрысь отбила первого парня на деревне у Завадской, которая, естественно, возненавидела соперницу и тут же подружилась с изнасилованной Ханей, которая в свою очередь пыталась отбить Веслава у Марлены. Ханя, будучи орудием мести, сделала все от неё зависящее, чтобы вызвать естественную ненависть всклокоченной невесты. До этого момента все было ясно и понятно, далее же начинались сомнения. Которая из них лгала? Сам факт насилия являлся серьёзным элементом в деле расследования убийства Фялковской. Веся — как мы теперь установили, сборщик металлолома — оказался важной фигурой. Чем он занимался в критический момент? Насильничал над Ханей или кинулся с топором на Веронику?

Было очевидным, что показания взволнованных дам оказались полной неожиданностью для следственных властей. Обменявшись взглядами, комиссар и сержант разом посмотрели на меня. Я им была уже не нужна, сейчас им следовало разделить доносительниц и каждую из них допросить отдельно. Короче, заняться работой.

Неизвестный деликатно взял меня под руку.

Я наконец вышла из комендатуры. За мной последовал неизвестный в штатском. На улице он представился: это оказался полицейский врач и одновременно патологоанатом.

— Я бы и сама вышла, — заверила я врача, — даже если бы пан столь тактично не вывел меня из комендатуры. Хотя, сознаюсь, хотелось ещё немного там поприсутствовать, уж очень интересный спектакль нам показали, вы не находите? Наверняка вы знаете обо всем лучше меня.

— Да, я знаком с делом, но вот теперь появляются новые обстоятельства, надеюсь, следствие сдвинется с мёртвой точки. Если не ошибаюсь, именно вы, шановная пани, обратили внимание на упущения в ходе следствия и сами восполнили их. Каким чудом?