Книга Берзарин - Василий Скоробогатов

Генерал сказал, что ему приходилось быть политическим комиссаром, заниматься печатью, идеологией. Без серьезной подготовки не обойтись. И еще что-то говорил мне. Тут к генералу подошел, громыхая сапогами, незнакомый мне майор, они обменялись репликами, я запомнил фразу: «Хозяин у себя», и они быстро ушли.

Глава третья

БЕЙСЯ ТАМ, ГДЕ СТОИШЬ!

В Прибалтийском особом военном округе

Мне довелось быть свидетелем отправления войск из Хабаровска на запад в январе 1941 года. Нынче не могу вспомнить, почему я оказался в тот день на товарной станции Хабаровск-II. Наверное, выполнял какое-то поручение штаба. Там — комендатура, там — склады — их мы, курсанты, порой навещали. С фельдъегерской сумкой, с кобурой на ремне, «лицо неприкосновенное», мог я ходить где угодно.

Хмурое утро. Мороз под тридцать. Все кругом заиндевело, скрипит и потрескивает. Вся станция была заполнена воинской частью. «Это стрелковый полк», — заключил я.

Красноармейцы и сержанты — в шинелях, кирзовых сапогах и зеленых касках. На платформах стоят покрытые брезентом грузовики, повозки, полковая артиллерия, противотанковые пушки. Да, это пехотинцы. Заканчивается погрузка людей в товарные вагоны. Прикидываю в уме: для полностью укомплектованного полка требуются четыре-пять эшелонов. Значит, здесь — стрелковый батальон со спецподразделениями.

Образцовый порядок. Лишнего шума нет, но нет и тишины. Слышны команды, резкие фразы. Всё воспринимается с полуслова.

Приостановился возле вагона — конюшни. Затащить коня по настилу из досок в вагон сложно. Лошадь — умное животное, но непривычная среда, возня пугают ее. Она мечется. И все же ласковое прикосновение рук хозяина, его голос успокаивают коня, он идет туда, куда его ведут — в вагон.

Для повседневной носки наши каски неудобны. Но их солдаты почему-то надели. Почему? Подумав, сообразил, что подшлемник из толстого сукна лучше сохраняет тепло, чем пресловутая буденовка.

Уезжают наши воины на запад…

Уезжают и крупные воинские чины.

Заместитель командующего войсками 1-й Краснознаменной армии Дальневосточного фронта генерал-майор Н. Э. Берзарин до конца апреля 1941 года находился в Хабаровске, потом, по распоряжению Народного комиссариата обороны, с Дальним Востоком распрощался. Показали ему телеграмму с приказом: «Выехать немедленно. Жуков».

По телефону Берзарин узнал, что гостиница заказана на Чистых Прудах. Что его ожидает в Москве? Этого ему никто не объяснил.

По пути в Москву в курьерском поезде, под перестук колес, генерал в раме вагонного окна наблюдал, как и чем живет железнодорожная магистраль, что там видно на полях и в тайге. Дорожные картины успокаивали. На полях — посевная, лес зеленый угрюм — ждет летних пожаров. В Хабаровском крае над тайгой дым порой стоит неделями. Газеты, приобретенные в киосках на вокзалах, несут информационную атмосферу напряженности. В душе генерала она особых эмоций не вызывала. Притерпелся к чрезвычайным ситуациям. Берзарин ожидал, что в наркомате ему зададут кое-какие вопросы о Г. М. Штерне. Григорий Михайлович, оставив пост командующего войсками ДВФ, в начале 1941 года стал работать в Москве в должности начальника управления ПВО. И тут случилось что-то немыслимое: на Красной площади 15 мая 1941 года совершил вынужденную посадку немецкий военно-транспортный самолет Ю-52. Без всяких помех. Штерна и начальника управления ВВС П. В. Рычагова привлекли к уголовной ответственности.

Берзарин не заметил, как пролетели дни в дороге. Вот и Москва. Ночная, лунная, почти безлюдная. Позвонил дежурному в наркомат, доложил о прибытии. Прислали машину. К началу рабочего дня он появился в наркомате, в ГУК — ведомстве Ефима Щаденко.

На то, что его без промедления примет маршал Тимошенко или его заместители, он не рассчитывал. Начал с кабинетов отделов и управлений Главного управления кадров. Начальники всех степеней, их сотрудники — приветливы. В коридорах власти всегда так: мягко стелют, да жестко спать. А чего другого можно ожидать от винтиков административной машины?..

Полковник Пивень, отвечающий за дальневосточное направление, пригласил генерала в свой кабинет. Очень деловой кадровик в разговоре проявлял благожелательность, ознакомил генерала Берзарина с приказом наркома обороны от 26 мая 1941 года № 00190 о его перемещении на новую должность. Назначен он на пост командующего войсками 27-й армии. Где она? На стыке Калининской и Новгородской областей есть крупный железнодорожный узел Бологое. Там — штаб армии. В окрестных селениях — части и соединения 27-й.

— Там вас уже ожидают. С руководством наркомата вы встретитесь, когда побываете в армии.

Полковник пригласил нового командующего армией в буфет на чашку кофе.

В буфете полковник рассказал о некоторых нововведениях последнего времени в работе с командными кадрами.

Прежде «личное дело» командира не давали в руки тому, на кого оно оформлено. Теперь — не то. Формуляр этот рассекречен. Содержание бумаг, документов, то есть характеристик, отзывов, копий наградных листов и прочего, касающегося его лично, командир обязан знать. Если там попадется что-либо нелицеприятное, то появляется возможность исправиться.

Они вернулись в кабинет полковника.

Из стального сейфа, хранилища «личных дел», кадровик извлек синюю папку с оттиснутой на ней красной звездочкой и наклейкой: «Личное дело. Берзарин Николай Эрастович». Взял генерал эту папку, перелистал. Все бумаги знакомы. Нет, не все.

Впервые Берзарин увидел документ, составленный его бывшим начальником по службе в Приморской группе войск. Он тогда исполнял обязанности помощника начальника отдела боевой подготовки штаба ОКДВА и временно состоял командиром (офицером) для особых поручений при командующем войсками Примгруппы.

В том декабре 1934 года И. Ф. Федько подписал аттестацию Н. Э. Берзарина. Это проводилось по приказу РВС СССР 1925 года № 1.

Вот она, аттестация за подписью Ивана Федоровича:

«Тов. Берзарин, выдающийся строевой командир с большой волей, хороший методист и организатор боевой подготовки. Участник Гражданской войны. Будучи временно исполняющим обязанности (командира) для особых поручений, тов. Берзарин выполнял исключительно работу, связанную с боевой учебой частей армии. По моему заданию провел ряд сборов с начсоставом группы. По своей подготовке, опыту тов. Берзарин подлежит выдвижению на должность командира и комиссара стрелкового полка вне очереди.

Командующий войсками группы Федько.

Декабрь, 1934 год».

От нахлынувших воспоминаний у Берзарина потемнело в глазах. Подумалось: «Иван Федорович… мой бесценный учитель, наставник…» Берзарин справился с волнением, взял себя в руки и перевернул эту страничку. Еще аттестация — тоже положительная. Есть и характеристика парторганизации штаба военсоединения № 6813. В ней сказано:

«Тов. Берзарин рождения 1904 года, русский, член ВКП/б с 1926 года, рабочий. В парторганизации штаба военсоединения 6813 с января 1938 года, прибыл из парторганизации штаба Примгруппы. За время пребывания в парторганизации штаба военсоединения 6813 тов. Берзарин показал себя активным коммунистом, по-партийному оценил свои прежние упущения и недостатки. Проведенными в последнее время проверками установлено, что в своей практической работе тов. Берзарин решительно исправил допущенные ошибки в деле боевой подготовки. Будучи командиром 77 с. п., не принял решительных мер в пресечении контрреволюционной работы группы писарей штаба 77 с. п. Имело место игнорирование партполитаппарата /по материалам ДПК 26 и 19 дивизионной партконференции 26 дивизии/. Подобные примеры притупления классовой бдительности и недооценки политаппарата имели место у тов. Берзарина и в нашей парторганизации. Тов. Берзарин защищал людей, впоследствии уволенных из РККА, идя вразрез с мнением политаппарата. Недостаточно заботился о бытовом положении комначсостава штаба. Недостаточно самокритичен».