Книга Первое поражение Сталина - Юрий Жуков

«Государство может передать национальностям, действующим в качестве единых нетерриториальных публично-правовых союзов, осуществление указываемых законом задач культурного управления (просветительных, религиозных, по общественному призрению, экономических и т. д.) в отношении всех лиц, признающих свою принадлежность к этим национальностям. Организация этих национальных союзов, предметы их ведения и степень власти, размеры производимых ими из средств государственного казначейства пособий и условия обложения участников, а равно и отношение союзов к государству определяются в порядке общегосударственного законодательства».100

Другая партия, также находившаяся в открытой оппозиции к власти, только не справа, как кадеты, а слева (большевистская) после трагических для неё июльских дней на время полностью отрешилась от всего, что беспокоило, волновало страну. На своём 6-м съезде, проходившем в Петрограде с 26 июля по 3 августа (7-16 августа) без скрывавшихся на Карельском перешейке Ленина и Зиновьева, без находившегося в тюрьме Каменева занималась исключительно внутрипартийными проблемами. Даже Сталин, выступивший дважды с основными докладами (отчётным и по текущему моменту) ни разу не вспомнил, ни словом не обмолвился о столь волновавшем его ещё совсем недавно национальном вопросе.

Предельно схожую позицию как бы замалчивания проблем Украины и Финляндии, других национальных окраин, заняли и партии, представленные в правительстве – меньшевики и эсеры. Более всего их тогда заботил самовольный, принявший массовый характер, захват помещичьих земель. Сопровождавшее его уничтожение барских усадеб, но лишь после того, как из них растаскивали сельскохозяйственный инвентарь, мебель, даже посуду, уводили скот и лошадей. Ведь эсер В.М. Чернов должен был защищать, как министр земледелия, частную собственность, законность, препятствовать тому, что буржуазия называла разгулом анархизма. А как лидер партии – этих самых крестьян, всемерно помогать им решить, наконец, вековечный вопрос о земле.

И ещё волновала меньшевиков и эсеров не менее злободневная проблема – власти. Уже ни для кого не являлось секретом, что Временное правительство окончательно и бесповоротно утратило доверие всех. И населения, и политических группировок. Правых кадетов, монархистов, прогрессистов, для которых оно стало слишком мягким, безвольным, ведущим тем страну к гибели. Левых меньшевиков, эсеров, меньшевиков-интернационалистов, посчитавших гонения на большевиков и анархистов не совместимыми с принципами демократии, революции.

Оказавшись в столь безвыходном положении, Временное правительство пошло на отчаянный шаг. Пытаясь снять с себя дальнейшую ответственность, попыталось прикрыться волеизъявлением общественности. Самой широкой. Созвало в Москве 12(25) августа Государственное совещание. По выражению его инициатора, Керенского – истинный русский «земский собор». Подчёркнуто не партийное совещание, участниками которого стали представители всевозможных организаций и обществ. От Союза георгиевских кавалеров, представителей всех казачьих войск, торгово-промышленных кругов, научных обществ до городских дум, земств, профсоюзов и ЦИКов Советов. Временное правительство наивно полагало: за решениями Государственного совещания сможет надёжно укрыться. Но ошиблось.

Открыл совещание Керенский. Сумбурной, как обычно, патетической речью попытался скрыть отсутствие какой бы то ни было программы действий. Зато пересыпал её маловразумительными угрозами всем без исключения политическим силам, и правым, и левым. Особенно же досталось депутатам финского сейма. Вознамерившимся пренебречь запретом Временного правительства и собраться на очередную сессию не когда-либо, а 16(29) августа. Так и не сумевшим сделать того – по приказу из Петрограда здание сейма заняли солдаты. Пока же, предвосхищая только возможные события, Керенский пригрозил социал-демократам Финляндии в случае сопротивления, противодействия применить всю полноту власти.

Зато предельно мягко отозвался о тех, с кем подписал соглашение – о деятельности Центральной Рады. «Я не хочу, по родственному заметил он, – другой интимной и братской распри. Я верю, что многомиллионная трудящаяся, рабочая и городская масса наших братьев по крови и по общей судьбе, украинцев, не смотря на многие, может быть, по недоразумению происходящие обиды и взаимные расхождения, никогда не пойдут по пути, на котором мы могли бы сказать: «Почему же ты, брат, целуешь меня и кто дал тебе тридцать серебренников?».101

Выступления других министров – И.Л. Авксентьева, Н.В. Некрасова (уже не кадета, а «радикального демократа»). С.Н. Прокоповича – не привнесли ничего нового. Оставили собравшихся в полном неведении относительно дальнейших намерений правительства, его программы.

Истинные настроения участников совещания стали раскрываться лишь на второй день. Именно тогда, хотя и вскользь, не став основной, определяющей, и прозвучала оценка отношения Временного правительства к происходящему на окраинах.

Самой мягкой из отрицательных оказалась декларация бывших депутатов Государственной Думы. «Сохранение единства России, – выразил их коллективное мнение кадет В.Д. Набоков. – вполне совместимое с установлением местных автономий властью Учредительного собрания, является исторической задачей», но в трагическую ныне переживаемую минуту всякие попытки к расчленению нашего отечества должны быть осуждены как сознательная или бессознательная помощь врагу».102

Более решительно высказались бывшие депутаты Государственной Думы: «В вопросах национальных и социальных деятельность правительства и его местных органов не должна предрешать воли всего народа, выраженной в Учредительном собрании… В частности, в национальных вопросах при полном сохранении прав гражданского равенства и национально-культурного самоопределения /выделено мной – Ю.Ж./, завоёванных революцией, далее идущие стремления национальностей должны быть введены в пределы, совместимые с полным сохранением государственного единства России».103

Ту же позицию разделял и М.В. Родзянко. Председатель несуществующего Временного комитета Государственной Думы, и давшего жизнь Временному правительству. «Я с тревогой, – отметил он, – слушал заявление министра-председателя о тех поднимающихся сепаратистских тенденциях национальностей, населяющих нашу великую Россию, и в этом я вижу, что не государство слабо, а слаба та власть, которая не могла всею мощностью остановить все эти движения, которые грозят оторвать от нас коренные наши провинции».104

Противоположный политический лагерь, меньшевики и эсеры, выступавшие от имени ЦИКов Советов как рабочих и солдатских, так и крестьянских депутатов, продемонстрировали в отношении национального вопроса полную поддержку правительству. Сочли необходимым, явно идя на поводу у сепаратистов, повторить их неизменное требование: «Издание декларации Временного правительства о признании за всеми народами права на полное самоопределение, осуществляемое путём соглашения во всенародном Учредительном собрании… Образование при Временном правительстве Совета по национальным делам, куда входили бы представители всех национальностей России, в целях как подготовки материала по национальному вопросу для Всероссийского Учредительного собрания, так и выработки способов регулирования самих национальных отношений и форм, представляющих нациям возможность разрешать вопросы своей внутренней жизни».105