Книга Грехи Брежнева и Горбачева. Воспоминания личного охранника - Владимир Медведев

Можно, конечно, опять винить охрану, которая проморгала лабораторных специалистов, мимо которых все это прошло. Но я думаю, главное в том, что ослабленный организм Черненко готов был к тому, чтобы где-то дать сбой. Я даже не уверен, что рыба оказалась недоброкачественной. Ее коптили в домашних условиях, ели ее наверняка и сам министр внутренних дел, и его родня, прочее окружение. Пострадал лишь тяжело больной Черненко, потому что его ветхий организм, как и в случае с Андроповым, готов был пострадать от чего угодно.

При всем кажущемся недосмотре или какой-то другой случайности все они умирали от дряхлости, до конца дней обеими руками держась за высокое кресло.

В ту пору в народе ходил стойкий анекдот. Перед праздником 7 Ноября заводской парторг решает, кому нести на Красной площади флаг в строевой колонне: «Ты, Иванов, понесешь!..» На следующий год снова: «Иванов, ты». И спустя год опять: «Иванов, флаг понесешь ты!» – «Все я да я, – сокрушается рабочий, – и при Брежневе – я, при Андропове – я, при Черненко – я, каждый год – я». – «Неси, неси, Иванов, у тебя рука легкая…»

Злой анекдот, нехороший. В конце концов те, кто каждый год умирал, сменяя друг друга, тоже были жертвами ими же охраняемой системы.

Злой анекдот. Но – к месту. Потому что главным страдальцем, главной жертвой был – народ. Уставший, во всем изуверившиися, народ ждал, что встанет наконец когда-нибудь у руля руководитель молодой, сильный, умный и честный.

…Покоя нет, я – в ожидании, даже когда мы летим в самолете. Я – в основном салоне, где охрана, помощники, референты, врачи, машинистки, всего 32 человека.

Звучит вызывная трель звонка – дзинь-дзинь, я вскакиваю, быстро направляюсь к Генеральному, по пути миную небольшой салон для членов Политбюро, на восемь человек, буфет, комнату отдыха Генерального. В его рабочем салоне – диван справа, два стола и два дивана слева.

Даже когда вызывают помощника – все равно через меня. Позже я вскакивал и на требовательные звонки Раисы Максимовны Горбачевой.

В дальние зарубежные рейсы мы летали на «Ил-62», поскольку он самый удобный, комфортабельный. Длинные перелеты внутри страны – на «Ту-154». Эти самолеты большие, тяжелые, не каждый аэродром мог принять их, поэтому на короткие расстояния по Союзу мы летали на «Ту-134». Было по три-четыре самолета каждого вида с гербами СССР, готовых к немедленному взлету.

«Зачистка» аэропортов, подготовка трассы к ним и от них – как в любом городе страны, в любой стране мира. На трассе следования должны быть отделения милиции, телефонные пункты, медицинские учреждения с обязательным стационаром, в котором готова отдельная палата, ее никто не занимает. В большом городе, за рубежом ли, у нас ли в стране, на длинной трассе готовятся три таких стационара – в начале, в середине и в конце пути, в небольших городах – один.

Кроме главного готовятся точно так же два-три запасных маршрута, и не только на аэропортовских путях но и при всех поездках от объекта к объекту.

При Сталине трассовики знали не только все ходы-выходы, но и всех дворников в лицо, а через них – все жильцов, кто выехал, кто приехал. Тогда это было проще, у Сталина было не так много маршрутов, да и Москва была не столь густо заселена.

При Брежневе, когда я работал, все строилось на устных рассказах, планах и схемах трасс. Теперь – проще и надежнее, к услугам спецслужб – видеокассеты любых трасс следования.

Однажды, незадолго до смерти Брежнева, случилось так, что за ночь не просто подготовили трассу, но – построили новую дорогу. Дело было весной, Леонид Ильич поехал отдыхать в Болгарию, но погода там не заладилась, шел мокрый снег. Он поручил выяснить, какая погода в Сочи, и мы вылетели туда на первую госдачу. По окончании отдыха то ли погода оказалась нелетная то ли заболела Виктория Петровна и не могла лететь самолетом – точно причины не помню, но, в общем, ре шили возвращаться в Москву поездом. Чтобы не привлекать при отъезде ничьих глаз, за одну ночь (!) построили новую дорогу – метров 150, не меньше – от госдачи прямо к железнодорожному перрону, где высокого гостя ждал спецсостав: первый вагон-салон – для Брежнева, второй – для охраны, дальше – управление правительственной связи, вагон-ресторан, энергетические вагоны, два тепловоза.

Куда бы мы ни направлялись, всюду строили подъездные пути, украшали фасады, белили заборы. От «объектов», которые были не готовы, мы отказывались, в захудалые колхозы не ездили. Подобная практика касалась многих социалистических стран, в Венгрии, например, нам показывали потемкинские деревни, нисколько не хуже наших.

И охрана наша в социалистических странах чувствовала себя как дома – независимо, диктовала свои условия и принципы. В капиталистических же странах, а также в ГДР, к нашим советам и просьбам относились сдержанно. «В резиденции делайте, что хотите, – говорили нам, – переставляйте столы, стулья, меняйте шторы, но в охрану – не вторгайтесь, безопасность – наше дело». Если мы и присутствовали на каких-то их оперативках, то с правом совещательного голоса. Надо сказать, никаких серьезных проколов со стороны западной охраны в отношении наших лидеров за все время моей службы не было.

Мне приходилось работать в составе экипажей «выездной охраны» и с американцами, и с немцами, и с итальянцами, и с испанцами, я видел много сильных спецов, да и просто классных ребят. Но судить о них глубоко не могу, я их в серьезном деле не видел. Что-то заимствовали мы у них – например, оборудование оперативных машин с личной охраной; что-то взяли они у нас – скажем, усиленное сопровождение со спецавтобусом. Но это – частности, в принципе же их служба и наша во многом похожи. Я имею в виду уровень подготовки, цели и задачи, в конце концов – многие методы.

Но у западных спецслужб охрана количественно значительно больше, а главное – у них совершенно другие обязанности.

Я завидую американским телохранителям, они занимаются своим прямым делом, тем, чему их учили.

Американские коллеги никогда бы не справились с нашими обязанностями.

Нас обучали охранять лидеров партии и государства. Вся наша многолетняя, изнурительная, в жестком, иногда в жестоком режиме подготовка была посвящена именно этому.

Когда мы занимались стрельбой, рукопашным боем, накачивали мышцы, когда плавали, бегали кроссы, играли в футбол и волейбол, даже когда для формальной галочки мы, повинуясь казенному плану, нелепо шлепали на лыжах по весенней воде, мы готовили себя к охране лидеров. И даже когда высиживали на пустых партийных собраниях или служебных совещаниях, и тогда нас готовили, пусть казенно, не всегда умно, но готовили все к тому же – к охране лидеров страны.

В итоге оказалось, что охранять их нужно не от внешних угроз, а от самих себя, этому нигде не учат.

По инструкции я выхожу из подъезда – впереди шефа, оцениваю обстановку; по улице – со стороны людей или кустов, или переулков; по коридору – со стороны дверей, чтобы кто-нибудь не вылетел или просто не пришиб шефа дверью; на лестнице – чуть сзади. Но мы вопреки инструкции, когда наши престарелые лидеры спускаются вниз, идем чуть впереди, когда они поднимаются – чуть сзади.