Книга Крымский излом - Александр Харников

- Тогда, товарищи, – генерал лейтенант потянулся за пятнистой курткой, – нет ли у вас для меня места на НП, откуда мы могли бы наблюдать за боем? С условием сохранения связи с подразделениями?

- Конечно есть, – кивнул Бережной. – И мы как раз успеем к началу "концерта по заявкам".

– Товарищ майор, – обратился он к Гальперину, – предупредите все роты: подпустить противника на сто-сто пятьдесят метров и постараться, чтоб ни одна тварь не ушла живой.

5 января 1942 года, 19:00, аэродром Саки, штаб сводной механизированной бригады. капитан ПГУ КГБ Тамбовцев.

Мы с майором ГБ Санаевым переглянулись, кивнули, и тихо встали из-за стола.

- Товарищ майор, давайте пройдемте туда, где нам никто не помешает, – сказал я Санаеву, вставая. – Есть здесь одно спокойное местечко по соседству. Побеседуем обстоятельно и не торопясь, ведь мы с вами коллеги, хотя и работать нам пришлось в разное время...

- Да? – недоверчиво хмыкнул он, надевая нашу пятнистую куртку вместо своей шинели, видно уж очень она ему понравилась.

Я вытащил из кармана своё пенсионное удостоверение и протянул ему:

– Смотрите.

- О, – открыл он маленькую красную книжицу и перелистал страницы. – Первое Главное Управление КГБ СССР, капитан Тамбовцев Александр Васильевич... всё верно, товарищ Тамбовцев, убедили.

Мы прошли в соседний кунг, где как раз никого не было, поскольку все офицеры разведотдела находились на передовой, и ключи от которого отдал мне полковник Бережной. Сели за стол, друг напротив друга, как гроссмейстеры перед матчем. Рядом с собой я поставил "политический" ноутбук, который прихватил для этого разговора из штабного кунга. Наступила тишина. Первым молчание нарушил Санаев:

- Александр Васильевич, теперь я знаю, что вы чекист, хотя и бывший... Впрочем, бывшими наши с вами коллеги не бывают. Скажите мне честно: вам лично не стыдно за то, что произошло с нашей страной?

Я вздохнул.

– И да и нет, Иса Георгиевич, – я жестом попросил его позволить мне высказаться до конца. – Мне очень стыдно перед теми, кто воевал, умирал, но не пропускал врага, стыдно перед теми, кто строил и восстанавливал нашу страну. Ну а с другой стороны, известный вам персонаж с фамилией сельскохозяйственного вредителя, когда пришёл к власти, первое что сделал – запретил органам госбезопасности и внутренних дел проводить оперативные мероприятия в отношении партийной верхушки от уровня горкома и выше... И Партия загнила с головы.

– Товарищ майор, я коренной ленинградец – продолжил я. – Мне стыдно будет посмотреть в глаза своему деду, который погибнет годом позже, обороняя родной город, стыдно будет смотреть в глаза отцу и матери, которые сейчас пухнут от голода в блокаде, стыдно перед дядей, пацаном фэзэушником, который сейчас умирает от голода и обморожений в Иваново после эвакуации по Дороге Жизни (для многих она стала дорогой смерти). Вы смогли в самую страшную из войн отстоять СССР от фашизма, а мы допустили, чтобы наши вожди сдали страну без единого выстрела.

- Но почему, почему же, так все случилось? – майор ГБ Санаев вытащил из кармана пачку "Казбека", и стал взволнованно прохаживаться по кунгу, разминая в пальцах папиросу.

- Я же вам уже сказал, руководство Партии в лице Первого Секретаря КПСС, товарища Хрущёва освободило себя и ближних своих от контроля органов госбезопасности и внутренних дел. Ну и конечно тут же ударилось во все тяжкие. А то шельмование, которому товарищ Сталин посмертно подвергся на ХХ съезде КПСС в 1956 году, подорвало международный авторитет как Коммунистической партии Советского Союза, так и самого Советского государства. Именно тогда у СССР резко ухудшились отношения с социалистической Югославия и Китайской Народной Республикой, в Иране пало просоветское правительство товарища Моссадыка. А Иран, как покажут дальнейшие события, – это было серьёзно. Как, впрочем, и Китай с Югославией.

- Измена?! – резко развернулся ко мне Санаев.

- Именно так! – ответил я. – И в случае левацкого излома при Хрущёве – ведь сам Хрущёв был одним из скрытых троцкистов, которого как-то пропустили при чистках. Наверное, потому что казался безобидным клоуном. И в случае право-либерального излома при Горбачёве, который являлся внуком расстрелянного троцкиста. Позже он рассказывал западной прессе, что разрушение СССР было делом всей его жизни. Инсайд, мать его!

- Что, что?! – не понял майор ГБ Санаев. – Какой инсайд?!

- Есть там у нас такой английский термин, – пояснил я. – Обозначает воздействие изнутри.

Ответом мне была эмоциональная фраза на смеси русского и осетинского языков, все русские слова в которой были нецензурными.

– Как это? – возмутился майор Санаев, немного успокоившись. – Ладно, органы госбезопасности отстранили, а где же были рядовые коммунисты, секретари парткомов, армейские комиссары, наконец?

- Мнение рядовых коммунистов никого не интересовало – в Кремле принимают решения, а широкие партийные массы за них голосуют. Секретари парткомов всех уровней скурвились первыми, ибо карьерный рост по партийной лестнице был обеспечен только под полным контролем системы. Иса Георгиевич, вот тут, – провел рукой по крышке ноутбука, – только факты. Что называется, адреса, пароли, явки, кто как выступал, кто за что голосовал, но давайте о персоналиях поговорим потом. Сейчас же главное – это то, что превратило партию времён товарища Сталина, в партию времён "лучшего из немцев".

- Как, глава Коммунистической партии продался немцам? – возмущённо воскликнул Санаев.

- Нет, не продался немцам, а продал наших немцев западным... – ответил я ему. – Немцы, так ведь они тоже были разными. После разгрома фашизма в той части Германии было построено немецкое социалистическое государство – ГДР. И сказать по совести, немцы, оказались лучшими нашими союзниками, чем все остальные "братья", с лёгкостью необычайной перебежавшие на сторону наших противников. А вот немцев мы сдали, подло и позорно. Мой друг, служивший в те годы в ГДР, – а до самого краха СССР в Германии стояли советские войска, – рассказывал, что уходящие эшелоны с нашей военной техникой немцы провожали со слезами на глазах. Тем немцам мне тоже стыдно смотреть в глаза.

- Ну, а что делали рядовые коммунисты? – спросил меня Санаев.

Мне стало горько.

– А ничего не делали! А что может сделать армия, когда её предали все генералы? Спрятали партбилеты в тумбочки и стали ждать изобилия, которое обещали им новые руководители.

Санаев бросил мне вопрос, как камень:

– И дождались?

- Дождались... – я скрипнул зубами. – Ага, щаз! Только изобилия не продуктов и товаров, а преступности, нищеты, голода, бандитизма и приватизации, то есть разграбления всенародной собственности новыми хозяевами жизни...

- И что, никто не пытался сопротивляться этому контрреволюционному перевороту? – не поверил майор ГБ.