Книга Дело Логинова - Дмитрий Яровой
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Какие такие соображения? – недружелюбно и недоверчиво пролепетал тот.
Вадим Васильевич развел руками.
– Это не для кабинета разговор. Но даю слово, вам понравится.
Студенты и сотрудники Института знали его как Учителя и старшего Товарища. Он был умным, отзывчивым, порядочным человеком.
Мы разделяем горе с семьей нашего наставника и хотим высказать слова поддержки.
Случается так, что люди покидают бренную землю преждевременно. Так случилось и в этот раз – Смагину не пришлось возвращать кабинет ректора его прежнему хозяину.
Дед вышел с больничного через неделю после нашего разговора с Вадимом Васильевичем, ближе к концу летней сессии, и приехал в Институт для проведения совещания с проректорами. На ступеньках парадного входа, не дойдя нескольких шагов до двери, он вдруг на мгновение остановился, поднял голову к небу, замер на мгновение и упал навзничь, уронив портфель.
Врачебная помощь оказалась бесполезной. Деда не стало.
В тот же день собрался Ученый Совет, где, разумеется, председательствовал Смагин. Выборы не было смысла переносить, и договорились до осени назначить и.о.
Один из немногочисленных «оппозиционеров» предложил кандидатуру КГБ. Сам глава профкома, вдумчиво перелистывая белоснежные страницы дорогого подарочного блокнотика со стальной табличкой «КГБ» на обложке, заявил, что не станет возражать, если коллектив делегирует ему эту непростую ношу.
Но не тут-то было. Выступили «наши» деканы, начальники отделов. И все говорили, что профком должен оставаться профкомом, и без мудрого руководства КГБ, тем более в такие тяжелые времена, ИПАМ сильно пострадает. Даже Джихад взяла слово и предложила оставить все, как есть, в руках первого проректора.
Проголосовали почти единодушно, что очень сильно ударило по настроению лощенного профкомовца. А Смагин интеллигентно поблагодарил за доверие и кокетливо отметил, что пока не уверен, будет ли выставлять свою кандидатуру на выборах.
Помпезные похороны Деда состоялись через два дня. И.о. ректора, по старой советской традиции преемственности, руководил похоронной комиссией.
КГБ на глазах сник, и его боевой дух пришел в упадок, особенно учитывая провал дела Драбовой. Сама фигурантка (под влиянием неизвестных ему факторов) не просто забрала заявление из УБЭП, а и отказалась продолжать общение с любезным главой профкома. Ее дочь поступила в магистратуру на бюджет, заняв достаточно хорошее место в рейтинге – я счел нужным помочь, раз уж деньги перекочевали в мой карман.
Профком проиграл бой, но война была впереди.
Мое лето выдалось неприятным. Попытки увильнуть от исполнения супружеских обязанностей и поехать с Лешей на рыбалку на Десну провалились. Преисполненный благодушия от ощущения скорой победы, тесть отослал нас с Таней в Европу в трехнедельную поездку. Меня такой подарок не радовал, я б лучше жрал консервы в лесу.
В аэропорт нас отвез Леша, у Вадима Васильевича в последнее время не было свободного времени – все силы уходили на подготовку того самого проекта, о котором он рассказывал.
– Так что он задумал, твой водила? – поинтересовался друг, запихивая в рот сэндвич из бориспольского буфета.
Мы остались вдвоем: Таня прошла регистрацию и лазила по Duty Free, а я не спешил присоединяться, еще двадцать дней предстояло ее терпеть.
– Лучше не спрашивай. Ты ж догадываешься, каковы масштабы наркоторговли в общежитиях и студенческих ночных клубах столицы?
– Ну?
– Вадим как опытный офицер возглавит службу безопасности ИПАМ, одного из самых популярных вузов Киева…
– Чтоб с этим бороться? – удивился Леша. – Так этим органы должны заниматься.
– Чтоб возглавить процесс.
У него чуть бекон изо рта не выпал.
– В смысле?
– И чего это ты свинину ешь? В твоем случае это каннибализм, знаешь.
– Не петросянь, кретин. Ты шутишь про Вадима?
– Вполне себе правда.
– У Смагина в мозгах вообще винтов нет, если он такое удумал! С криминалом связываться?!
Вместо ответа я пожал плечами. Не хотелось пускаться в рассуждения. Нас вовремя прервал Танин звонок:
– Коля, здесь такая сумочка, всего за четыре тысячи! Я купила! Такая классная!
Ох, мой Соломенный Страшила, лучше б мы купили тебе мозги, но для этого надо добраться до Изумрудного Города.
– Хорошо, Танечка, я рад за тебя…
– Ну ты идешь уже? Поднимайся скорее!
– Да, иду, – я бросил трубку. – Ненаглядная зовет. Может, посидим еще?
Лешино настроение улетучилось:
– Нет, пусть Вадим Васильевич с тобой сидит, когда за вами карета из тайной канцелярии приедет. Береги себя, пожалуйста.
Меня это умилило. От Леши такое нечасто услышишь.
– Спасибо.
– Вэлком. Бывай!
Пока нескладная высокая фигура Леши удалялась в дебрях терминала, я думал: а ведь прав мой друг. И ему, нашему адвокату, весь этот мусор не нравится – не хочет партнер «Строльман энд партнерс» связываться с уголовниками. В последнее время на него и так свалилось многовато проблем: у Ильи как-то не очень ладилось с бизнесом, время от времени возникали «дырки», которые они с Лешей штопали тайком от Долинского и Смагина.
Леша не любил штопать дырки: он любил настоящие, большие, серьезные дела. Я искренне надеялся, что ему не надоест работать на Смагина – этот «луноход» был самым надежным и компетентным из всей нашей компании, и без него нам может быть туго.
К счастью, я пережил лето в спокойном режиме. Таня только и делала, что транжирила папины деньги в бутиках, на меня особого внимания не обращала, и я мог спокойно предаваться алкоголизму посещению европейских достопримечательностей.
В начале сентября в ИПАМ прошли выборы. КГБ не удержался и выдвинул свою кандидатуру, проиграв достаточно доблестно – получил примерно четверть голосов Совета. Оставшиеся три четверти ушли к Смагину.
Отгуляли большой банкет, где среди прочего новый ректор обещал уделить больше внимания проблемам безопасности, и слово сдержал: через пару дней новым начальником службы безопасности Института стал Вадим Васильевич, который как никто иной разбирался в этом. За день до официального назначения, последний раз отвозя меня на работу, Вадим (уже не снимавший костюма) утешил:
– Ну, не грустите, Николай! Я вам Борю завтра пришлю на замену. Помните, я о нем рассказывал?
Я хорошо это помнил. Своего единственного сына Вадим Васильевич незабвенно любил и постоянно хвастался его достижениями в спорте.
