Книга История леса. Взгляд из Германии - Хансйорг Кюстер

Ветви буков рубили в первую очередь там, где добывали и обрабатывали металл. Медь была обнаружена в Альпах, олово – на Британских островах, откуда оно поступало на континент и использовалось для производства бронзы – сплава из меди и олова. Железо, основной материал новой эпохи, можно было во многих регионах добывать из почвы, горных пород, а также из болотной или дерновой железной руды в болотах и торфяниках. Чтобы выплавить руду, требовались очень высокие температуры. Максимальный жар в те времена получали при сжигании древесного угля, полученного из бука. Там, где не было бука, применяли дуб или сосну, но затраты на плавку руды при этом существенно возрастали. Объем древесины, сжигаемой для плавки руды, в некоторых регионах был уже в доримское время настолько велик, что это меняло видовой состав лесов. По окраинам Альп бука стало меньше, его местообитания заняли пихта и ель. В некоторых среднегорных районах вместо буков расселились дубы, березы и грабы. В Верхнем Лаузице[44] для выплавки железа из болотной железной руды использовали сосновые дрова, и там, где на бедных песчаных почвах тысячелетиями произрастали сосны, не сменяясь до того ни дубом, ни буком, теперь выросла береза.

Однако все это еще не влекло за собой принципиально новых тенденций в развитии лесов к северу от Альп. По-прежнему преобладал не вполне оседлый образ жизни (рубки – поселение и хозяйство – уход людей – лесовосстановление), благодаря которому по Европе в целом продолжал расселяться бук.

Когда римский историк Публий Корнелий Тацит[45] писал первые подробные сообщения о германцах – людях, населявших земли к северу от Альп, он заметил почти в самом начале, в одной из первых глав, что эта страна с ее ужасающими лесами производит отвратительное впечатление[46]. Такие обширные леса, какие еще росли в Центральной Европе в то время, были для Тацита, жителя Средиземноморья, чем-то невообразимым. Его Родина уже тогда имела совершенно иной облик, о чем будет рассказано в следующей главе. Знаменитая фраза Тацита представляет собой древнейшее подлинно историческое свидетельство о лесах к северу от Альп, иначе говоря – о лесах германцев (или немцев). В XVIII веке «Германия» стала общепризнанным историческим источником для осознавших свою национальную идентичность немцев. Ссылались на него и авторы первых трудов по истории лесов, и с тех пор работы на эту тему просто не имели права обходить молчанием былые «ужасающие», а потому, конечно, обладавшие гигантскими масштабами леса Германии. Фраза Тацита послужила существенным стимулом для создания искусственных лесов, которое началось в Германии в том же XVIII веке под эгидой возвращения к исконному состоянию «природы». При этом считалось, что руководствуются ученые историческими данными.

В XX веке развитие науки, прежде всего метода пыльцевого анализа, позволило понять, что люди вырубали леса уже за тысячи лет до прихода римлян. Однако убеждение, что состояние лесов Центральной Европы до «начала более активного вмешательства человека», то есть то самое, что коротко и выразительно упомянул Тацит, является «естественным», по-прежнему живо. В среднеевропейских лесах той эпохи преобладал бук, его ареал приближался к максимуму. Во многих среднегорных регионах и на побережье Балтийского моря он формировал почти чистые насаждения, в низинной северо-западной Германии к нему примешивался дуб, в Альпах и некоторых южных среднегорьях были распространены смешанные леса из бука, пихты и ели. Считать это состояние среднеевропейских лесов «естественным» неоправданно по нескольким причинам. В первую очередь вспомним: естественные леса не статичны, картина леса постоянно меняется и без вмешательства извне, вплоть до смены лесообразующего вида. То есть на каждом конкретном участке возможно не одно «потенциально естественное» состояние растительности, а целый спектр. Но особенное сомнение вызывает тезис о том, что Центральная Европа представляет собой «естественное» местообитание лесного бука. Ведь во многих регионах он появился лишь после того, как лес начали рубить люди, чтобы, пожив какое-то время в новом месте, бросить его и предоставить лесу возможность возобновления. Да, может быть, бук занял бы свой европейский ареал и без вмешательства человека, но уверенно говорить об этом мы не можем. С точки зрения лесного хозяйства можно считать правильным поддерживать присутствие бука в лесах или, наоборот, тормозить его, возражений против этого здесь не приводится. Принципиальные возражения вызывает только тезис о том, что вид этот для Центральной Европы «естествен» и что это есть исторически обоснованный факт.

Итак, к моменту появления древнейшего исторического источника о лесах Центральной Европы их состав давно уже не был «естественным», они давно находились под воздействием человека. Начинать рассказ об истории леса с древнейшего исторического упоминания о нем – неверно. Как и во многих других сферах истории, процесс здесь начался задолго до возникновения первого исторического свидетельства, и переоценивать это свидетельство нельзя. Замечание Тацита возникло как случайное, в известной степени «между прочим» и под определенным углом зрения автора, привыкшего к средиземноморскому ландшафту. Современные данные, полученные методом пыльцевого анализа, отчетливо свидетельствуют о том, что во времена Тацита состояние леса уже в течение более пяти тысячелетий сильно отличалось от того, которое можно было называть «естественным»; на значительной части Европы уже тогда сформировалась «природа из вторых рук».

XI. Основание городов, вырубки лесов, посадки деревьев

Средиземноморский ландшафт, окружавший римлянина Тацита, выглядел, безусловно, совершенно иначе, чем дикая с виду, неколонизированная и потому «некультурная» Германия. Впрочем, «некультурной» в исходном смысле этого слова, то есть невозделанной, Германия к тому времени давно уже не была, ведь земледелием там занимались за тысячи лет до н. э. Однако земля к северу от Альп не была освоена, то есть не была частью цивилизации, частью организованного государства.

Во времена Тацита весь регион от Ближнего Востока до западной оконечности Средиземного моря был урбанизирован. Городские культуры, к которым принадлежали не только сами города, но и их окрестности, коренным образом отличались от культур чисто крестьянских. Крестьянские культуры древности не знали письменности и не оставили после себя никаких письменных свидетельств, из-за чего и считаются «предысторическими». Высокая плотность населения в городах обусловливала необходимость организации, государственного управления, что во все эпохи было связано с насаждением письменности и появлением письменных, исторических источников. Разница между неписьменными и письменными культурами вызывает у историков повышенный интерес. При этом нельзя игнорировать то, что первые письменные источники встраивались в давно идущий исторический процесс, и что между «предысторическими» крестьянскими культурами и городскими культурами, называемыми «историческими», были и другие различия. Крестьян считал «нецивилизованными» не только Тацит, ведь цивилизацию могли создать только городские жители, граждане (civis) города или государства.