Книга Хибакуша - Валерий Петков

– Товарищ лейтенант, сегодня трезвые ляжем? – спросил Пётр.

– Да по мне бы – просто лечь поскорее, сапоги снять, вытянуться на нарах и уснуть!

Мы вернулись в лагерь, отчитались ротному, сдали карту, и тот помчался докладывать на КП сектора, в Диброво, передать образцы грунта залётным физикам…

Успели вовремя.

И в баню.

После берёзового веничка я выскочил в обычный день, в бассейн брезентовый, в чистую, студёную воду нырнул.

И заново возродился.

Обмундирование, в котором в Зоне был – выкинул в специальный бак, чистое достал из-под брезента, в камазовском прицепе его много.

Отдыхал. Спать не хотелось.

Сон, такой долгожданный, вдруг пропал. Лежал, представлял, как спасают физика Дмитрия. Потом изучил респиратор изнутри. Почти белый.

Луна высветилась сквозь брезент, заглянула в палатку, белым пятном проявилась. Тени притаились в углах палатки. Ротного не было.

– Вот так всё просто – побывал в Чёрной Зоне. Причастился радиацией. Волновался, думал, предвосхищал, готовил себя к чему-то сверхъестественному. Освежи свою память и не перекармливай усталое воображение. Пусть они будут в разумном согласии. Сладость чистой воды – самое острое ощущение. Это – сочетание утолённой жажды и внутреннего умиротворения. Одно без другого – ущербно. Что там в Евангелии сказано? Евангелие от Иоанна. «…Есть же в Иерусалиме у Овечьих ворот купальня, называемая по-еврейски Вифезда, при которой было пять крытых ходов. В них лежало великое множество больных, слепых, хромых, иссохших, ожидающих движения воды. Ибо Ангел Господень по временам сходил в купальню и возмущал воду; и кто первый входил в неё по возмущении воды, тот выздоравливал, какою бы ни был одержим болезнию. Тут был человек, находившийся в болезни тридцать восемь лет. Иисус, увидев его лежащего и узнав, что он лежит уже долгое время, говорит ему: хочешь ли быть здоров? Больной отвечал ему: так, Господи; но не имею человека, который опустил бы меня в купальню, когда возмутится вода; когда же я прихожу, другой уже сходит прежде меня. Иисус говорит ему: встань, возьми постель твою и ходи. И он тотчас выздоровел, и взял постель свою, и пошёл…»

И что там сказал поэт – «гибелью грозит». Но это – лирика. Главное – самые большие уровни – навоз, солома, куриные яйца, соломенные крыши, зола. Колодцы, прикрытые плёнкой, – почти чистые. Надо будет ротному доложить в спокойной обстановке, с Гунтисом пообщаться на эту тему…

* * *

Деревня Чистогаловка. Справа, с высокого холма, дальше – лес. Где-то слева и внизу, впереди, станция Янов, не видна из-за деревьев. Прямо – мутная дымка, колеблется подвижное марево из жерла взорванного блока.

Деревья впереди расступились, «рыжий лес», и вот он, развороченный блок. Без крыши. Кусок лестничного пролёта: скруглённые края, чтобы не было углов, где бы скопилась радиация, легче пыль вытереть, специальные такие ступени, а теперь там сплошная радиация. Какой-то горелый хлам, грязный, оплавленный немыслимой температурой, трубы, вывороченные кишки коммуникаций рядом со стеной, внизу большая зелёно-чёрно-коричневая куча, высится почти доверху. И двигается едва заметно картинка, нет чёткости.

На крыше блока – навалы погнутых балок, панели стен и перекрытий раскрошены, белеют, рваные куски труб из нержавейки на солнце сверкают острыми лучиками. Куски графита чернеют, искорёженные безумной фантазией взрыва, порыжелые от ржавчины водопроводные трубы. Особенно скученный завал топлива и графита около квадратной трубы вентиляции, на крыше, она примыкает к стенке блока. Опять завал трубопроводов, смятые армированные конструкции, какие-то части оборудования, топлива и графита – наклонно от самой земли поднимается к развороченному блоку.

Надо много фантазии, чтобы сходу определить, чем это было прежде, где находилось и как соединялось одно с другим.

Кусок торцевой стены чудом уцелел. Ещё какой-то фрагмент стены просматривается. Между ними зияет чёрный, пустой провал, почти квадратный.

Что там было – реактор? Оборудование? Машинный зал, трубопроводы, коммуникации?

Рвануло, смяло и – унесло, разметало с чудовищной силой на все четыре стороны. Превратило в гамма-поля, на которых дозиметры зашкаливают и умирают.

…Четвёртый энергоблок предполагалось заглушить 24 апреля. При остановке реактора был запланирован эксперимент. Следовало выяснить, хватит ли механической энергии генератора до момента, когда запасной, резервный дизель-генератор выйдет на нужный режим.

Это были обычные регламентные работы, предусмотренные проектом реактора. За год до этого подобные испытания уже проводились на третьем блоке – перед тем как его выводить в плановый ремонт.

Все документы были подписаны и согласованы.

25 апреля в час ночи персонал приступил к снижению мощности реактора. В 14.00, согласно утверждённой программе, была отключена система аварийного охлаждения реактора. И в этот момент диспетчер «Киевэнерго» потребовал задержать отключение четвёртого блока.

12 часов реактор работал с отключённой системой аварийного охлаждения. В 23.10 было продолжено снижение мощности. В 1.23 начался эксперимент – оператор нажал кнопку аварийной защиты. Это было предусмотрено ранее на инструктаже и сделано для заглушки реактора вместе с началом испытаний по выбегу турбины в штатном, а не аварийном режиме. Но тепловая мощность реактора вдруг скачком начала расти. Раздался взрыв. Или два взрыва?

Был атомный взрыв с эквивалентом от нескольких тонн до десятка тонн тротила, который разворотил реакторное помещение и подбросил крышку реактора весом в две тысячи тонн метров на двадцать вверх. Крышка перевернулась и упала ребром на кромку корпуса реактора. Это падение и приняли за второй взрыв. Два человека погибло под обломками и ещё тридцать стали жертвами сильнейшей паники, почти всего персонала, мешая правильно оценить происшедшее. Особенно жаль пожарных, которым, никто не рассказал, что случилось. Пожар легко можно было бы потушить без жертв, среди пожарных.

Много раз потом работники станции спрашивали учёных: «Как может аварийная защита не глушить, а взрывать реактор?»

Так был сконструирован реактор.

В науке той поры ради подхалимажа и карьеры готовы были пойти и на более страшные преступления: власть не имеет цены. И в серийное производство запустили реактор, который мог взорваться на быстрых нейтронах. Впрочем, официально это запрещалось. Но маразмирующее старичье, руководившее созданием атомной бомбы и графитовых реакторов, одержало верх, и реактор РБМК-1000 был запущен в массовое производство. Конечно, были противники, но было много способов заткнуть им рты и «перекрыть кислород». Результат «победы» руководства, более чем трагический!

На пульте в Москве показало «код 4», высшая степень тревоги, но как об этом доложить Генеральному секретарю ЦК КПСС Горбачёву Михаилу Сергеевичу?