Книга Гибель "Курска". Неизвестные страницы трагедии - Владимир Шигин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Марина рассказывает:
— Дима служил на износ. Его папа когда-то служил вместе с Лячиным, а потому Лячин знал Диму с детства и взял к себе потому, что был в нем уверен. Когда-то Юра мне сказал: «Если что случится в море, ты не верь в худшее и не оплакивай меня раньше времени», а потому я не верила в его гибель, пока не нашли записку Колесникова. Когда я приехала в Видяево, дома был идеальный порядок, а на серванте были разложены наши фотографии, словно в последний раз, уходя в море, он, глядя на них, с нами прощался…
* * *
Чем больше я погружался в атмосферу экипажа «Курска», тем все более и более убеждался, что ничего подобного я нигде больше не встречал за всю свою долгую военно-морскую службу. Это был удивительный, истинно семейный экипаж, где большая часть не только офицеров, мичманов, но и матросов были связаны с флотом. Военными моряками были их деды, отцы и старшие братья. Моряками стали и они, придя в подплав не случайно и не в силу неких случайных стечений обстоятельств, а вполне осознанно и целенаправленно. Они мечтали о подводных лодках с детства, а запах корабельного сурика, смешанный с йодистым запахом моря, был для всех них самым родным и волнующим. Именно так пахли отцовские шинели, висящие на вешалке в коридоре, именно так пах и сам отец, вернувшийся с моря, смеющийся и бородатый, подкидывающий их на руках к небу. А потому они просто не представляли для себя, что мужчина может заниматься чем-то иным кроме служения Отечеству и Океану, и судьбу свою выбирали прямо на отцовских причалах, выбирали бесповоротно и навсегда.
Сережа Кокурин родился на день ВМФ — 31 июля 1973 года, в семье офицера-подводника Тихоокеанского флота, а потому самим провидением его стезя была определена заранее. Флот его призвал, и он откликнулся на его зов. Детство Сережи — это типичное детство мальчишек из семей военных моряков: забытые богом гарнизоны, бесконечные переезды, постоянное ожидание отца и мечта о лодках, которые так хорошо видно из окна дома. Не все получалось сразу. После школы Сергей год отработал фрезеровщиком, мечту не забыл и поступил в Севастопольское высшее военно-морское инженерное училище. Судьбе было угодно еще раз испытать его и его сверстников на преданность флоту. Там, в Севастополе, он принял обряд крещения в храме Всех Святых. Это тоже был его выбор и его путь.
Поколение Сергея попало в водоворот развала великой державы, и потому каждый из его сокурсников встал перед выбором: остаться ли верным присяге или пойти по пути наименьшего сопротивления. Сережа избрал тот путь, который подсказало ему сердце. Он избрал флот и Россию. Доучиваться пришлось уже в Петербурге, ибо для российских курсантов места на «незалежной» Украине не нашлось. В 1996 году он стал офицером. Служба началась с должности инженера трюмной группы на АПРК «Воронеж». За первые два года — две боевые службы в Атлантике. Говоря откровенно, на «Воронеже» у старшего лейтенанта Кокурина не сложились отношения с командованием. Нет, он по-прежнему старательно относился к служебным обязанностям, но вот личные отношения оставляли желать лучшего. В таких случаях говорят: не сошлись характерами. Конфликт был столь серьезен, что Сергей даже стал подумывать об увольнении в запас, несмотря на то, что это было для него мучительно и больно. Рассказывает капитан 1-го ранга Сергей Ежов: «Насчет Кокурина мне сказал командир дивизии. Мол, у мальчишки не все складывается на “Воронеже”. Но я видел его в море. Парень, по-моему, неплохой. Чтоб не портить судьбу, возьми его к себе, думаю, не пожалеешь. Я взял и на самом деле не пожалел. Почти сразу сдал на допуск. Отличала его потрясающая аккуратность и педантичность во всем — от служебных дел до личных взаимоотношений. Служба у Сергея сразу пошла. Появился блеск в глазах. Затем опомнились на “Воронеже”, давай Сережку просить назад, но я уже не отдал. Назначил командиром группы. Когда уходил, Гена Лячин его забрал к себе в экипаж».
Теперь он уже командир группы на «Курске» и почти сразу еще одна боевая служба, теперь уже в Средиземном море. Будущая карьера становилась все более и более многообещающей. Не секрет, что сегодня далеко не всем лейтенантам удается много и по-настоящему плавать, а значит, и приобретать бесценный опыт настоящей морской службы, которую бессильны заменить самые совершенные тренажеры и изощренные инструкции. А может, именно поэтому в очередной день рождения друзья подарили Сергею многозначительный подарок — контр-адмиральский погон. Так в свой ранец он положил маршальский жезл. Каким он был, тот, кому судьба, быть может, готовила адмиральские высоты в двадцать первом веке?
Мама Сергея Алла Валерьевна сказала лишь самое главное о своем сыне: «Он был очень добрым…»
Бывший классный руководитель Сергея Валентина Васильевна Пузанок вспоминает: «В нем уживались две противоположности: внешняя легкость, непринужденность общения, то, что называется “душой компании” и внутренняя строгость, целеустремленность, определенность взглядов и твердость. В классе было шесть девочек и двадцать один мальчик. В военное училище поступил только Сергей».
Чем увлекался капитан-лейтенант Кокурин, каков был его духовный мир? Когда родители приехали в гарнизон и вошли в его пустую холостяцкую квартиру, то остановились в изумлении. Там царила идеальная чистота и порядок, такой, какой может создать далеко не всякая хозяйка. Знавшие Сергея близко говорят, что он всегда много читал, любил Высоцкого. Помните?
Не о нем ли и его друзьях пел, рвя гитарные струны, великий бард?
Говорят, что Сергей пробовал свое перо, ища себя в литературе. И как знать, может, в его лице мы потеряли не только будущего талантливого адмирала, но и будущее нашей отечественной маринистики. Как знать, может быть, где-нибудь сохранилось кое-что из написанного Сергеем, и мы когда-нибудь сможем прочесть то, что так хотел нам сказать капитан-лейтенант Кокурин.
* * *
Из рассказа мамы капитан-лейтенанта Андрея Васильева Валентины Спиридоновны: «В детстве Андрюша был очень маленьким ростом. Когда пошел в школу — портфель волочился по земле. Стремился дружить с большими ребятами. Я за него очень волновалась. С ним вечно что-то происходило. Он был у меня очень самостоятельным. Однажды чуть было не утонул, когда полез купаться, не умея плавать. Один раз особенно сильно испугалась. Мы гуляли на детской площадке, и он как-то мгновенно куда-то исчез. Потом обнаружили, что его накрыло перевернутой лодкой, и он под ней сидел молча. Очень любил своего деда Ивана Иосифовича, капитана 3-го ранга в отставке. Дед служил на торпедных катерах, а потом до самой смерти работал в секретной библиотеке училища Нахимова. В школе, честно говоря, учился неблестяще. Поступил в ПТУ на сварщика. Увлекался борьбой и однажды из-за травмы на соревнованиях даже попал в больницу. Потом увлекался велосипедным спортом, тоже все время в ушибах ходил. Его все любили за смелость и доброту. Мастер ПТУ Николай Прокопич уговорил поступать в “Голландию”, а не идти в мичмана. На репетитора он зарабатывал себе сам. Поступил легко. В училище уже учился хорошо и часто, глядя на дедовский кортик, говорил, что хочет забрать его себе после выпуска. Украинскую присягу принимать отказался наотрез и доучивался уже в Петербурге. Очень гордились Андреем, ведь он из всей нашей родни первым получил высшее образование. Потом женился на Ане. Родился сын Андрей, через два года Артем. Письма нам писать не любил, больше звонил. Говорил, что через четыре года вернется в Севастополь. Андрюшу всегда очень тянуло к земле. Он и дома на севере развел самый настоящий цветник. Да и все отпуска с удовольствием копался на даче. В 98-м им очень плохо платили, и сын в свободное время с другими офицерами подрабатывали грузчиком в магазине. На “Курск” его перевели спешно только 5 августа. Он еще находился в отпуске и не отгулял положенное, да и не очень-то хотел уходить со своего “Славянска”. К моменту гибели на него в Видяево из Лицы даже не успели прийти документы. Когда услышали о “Курске”, муж, успокаивая меня, говорил, что наш Андрей на другой лодке, да к тому же еще и в отпуске. Но затем его рано утром позвали к телефону соседи. Муж вернулся и молча ушел на работу. А к полудню и я узнала, что Андрей в списках “Курска”. В Западной Лице мы так и не побывали. Когда летели на Север, жили надеждой. Некоторые мамы даже варенье с собой брали. Анна говорила мне, что, уходя, Андрей вдруг ни с того ни с сего сказал ей: “Знаешь, я ведь могу и не вернуться!” На “Курске” он собирался сходить в автономку, чтобы хоть немного заработать для семьи. Наш младший сын Женя в армию уже не пошел. Андрюша своей смертью освободил его от службы…»
