Книга Анжуйцы - Серж Арденн

– Если бы в деле были замешаны те кого вы опасаетесь, я думаю, нам не удалось бы этим чудесным утром разговаривать с вами. Мы бы, в худшем случае, лежали в лужах крови, на брусчатке проклятого дворика, ну, а в лучшем сидели где-нибудь в Бастилии или в застенках Фор-Левек.1

– Я всегда отмечал – вам не откажешь в логике. Да, всё выглядит весьма убедительно, с ваших слов. Но я хочу задать вам один вопрос. Постарайтесь ответить, на него, хорошо подумав.

Тревиль испытывающим взглядом впился в мушкетера, и сурово наморщив лоб, продолжил:

– Вы лично, граф, верите в подобные совпадения?

– Нет.

Незамедлительно ответил тот, кому капитан адресовал вопрос. Тревиль закивал головой.

– То-то и оно. Ищите хозяина кинжала господа. И помните, на карту, возможно, поставлены наши жизни. Более не смею задерживать.

Дверь распахнулась и три мушкетера, бряцая оружием, развеяли, своим шествием, толпящихся у двери людей. Пока их сослуживцы, охраняющие подходы к двери приветствовали лихую троицу радостными возгласами, а лакеи застыли в поклоне, д’Артаньян вихрем пронесся сквозь зевнувших стражников и привратников и, вскочив в кабинет, отвесил самый неистовый поклон на который был способен, затараторив.

– Господин де Тревиль, у меня к вам письмо от господина д’Артаньяна!

Тревиль прибывавший в тяжких раздумьях не разобрал, что там лопочет шустрый малый, но услышав знакомое из юности имя, уставился на человека произнесшего, то от чего на капитана нахлынуло что-то давно утерянное, до боли родное и сладостное. Смугловатое, скуластое лицо молодого человека, без всяких сомнений принадлежавшее гасконцу, показалось графу знакомым. В его голове закрутилась рулетка воспоминаний, где он такой же молодой, неотесанный провинциал, как и этот юнец, поступил на королевскую службу. Потом походы под предводительством Славного Генриха, такого же беарнца как и он сам, потом регентство Марии Медичи, потом Монтобан, сближение с молодым Людовиком… Погибшие и выжившие товарищи по оружию, лица которых вереницей проплывали в его памяти Де Карзак, д’Ажэньяк, Рюальтон, Дюардо, де Линьяк, д’Артаньян…стоп, д’Артаньян!

Взгляд капитана приобрёл осмысленность, он как будто сбросил с себя балдахин воспоминаний и ясные очертания предметов и людей вновь предстали пред его очами. Он поднялся и вышел навстречу юноше.

– Как вы говорите ваше имя?

Лакеи и мушкетеры, ворвавшиеся вслед за шевалье, кто с досадой, кто с удивлением удалились, затворив за собой двери, оставив графа наедине с молодым гасконцем.

– А я ещё не называл своего имени.

– «Полагаю, и не стоит себя утруждать! Ваше имя д’Артаньян из Беарна. Не так ли?

Слова были бы излишни. На лице молодого гасконца всё было написано гораздо красноречивее, чем любой его ответ. Сердце юноши вырывалось из груди, он приклонил колено сорвал с головы берет пожирая взглядом того в чьих руках была его судьба.

– Д’Артаньян, д’Артаньян, ах как все это было давно. Ваш отец ещё жив?

– Да сударь.

Он вдруг вспомнил о письме и поспешил предоставить его де Тревилю. Капитан, срывая печать и разворачивая сложенную бумагу, с добродушной улыбкой взирал на гостя принесшего ему мгновенья радости и безмятежные воспоминания о его далекой и многострадальной родине. За время чтения письма, на лбу у графа появилась глубокая изогнутая, как парящая чайка, морщина. Он отложил в сторону послание и строго спросил:

– Так чего же вы всё-таки хотите, господин д’Артаньян?

– Сударь, уезжая из Кастельмора в Париж, я надеялся в память о той дружбе, о которой вы не забыли, просить у вас плащ мушкетера. Но после всего увиденного, я понял, что эта милость была бы столь огромна, что я боюсь оказаться недостойным её.

Капитан с интересом взглянул на юношу.

– Это действительно милость, молодой человек, но для вас, возможно не так недоступна, как вы думаете. или делаете вид, что думаете.

Он поправил подбитые сединой волосы, отдернул полы небесно-голубого плаща и изучающе оглядел молодого гасконца. «Этот молодец совсем не искушен парижской жизнью, не имеет связей и знакомств. Папаша, судя по всему описал меня в лучшем свете, а это наиценнейшая рекомендация для такого молокососа. Этот сделает всё, о чем я попрошу, даже приказывать не придется. Такие люди в сложившейся ситуации весьма ценны, весьма. Черт, но ведь существует правило набирать в мушкетеры только опытных, отслуживших в гвардии не менее двух лет! Но отпускать этого молодого гасконца не хотелось бы. Может попросить короля, представив его родственником? Наш Людовик любит гасконцев. Ведь место д’Альбека освободилось, удобный случай.» размышлял Тревиль, теребя черный ус.

– При всем желании помочь, затрудняюсь, что-либо ответить. Вот если бы кроме меня, мог похлопотать перед королем ещё кто-нибудь из знатных вельмож, было бы гораздо проще добыть для вас столь желанный плащ мушкетера.

Вымолвил Тревиль будучи уверенный в том, что второго, кроме него, просителя не сыщется, а значит будет проще отказать юнцу. Д’Артаньян был тронут до глубины души вниманием и участием в его судьбе столь великого, как ему казалось, человека. «Вот, что значит дружба! Если люди достойные и благородные, они способны пронести дружбу через всю жизнь, и даже на смертном одре, последним словом будет имя друга! Я тоже хочу иметь таких друзей! Я во, что бы то ни стало встречу такого человека, и только смерть разлучит нас!» восторженно подумал д’Артаньян и молча поклонился. Но вдруг ему вспомнились напутствия матушки, она упомянула о своем брате, который служит в Париже, при Королевском Дворе.

– Господин де Тревиль! Мой дядюшка служит при Дворе! Я знаю об этом со слов матушки!

Капитан безнадежно покачал головой, заставив себя улыбнуться.

– Да, вот как? Ну и как же имя вашего дядюшки?

– Пьер Огюст де Монтескью.

Робко произнес д’Артаньян, с величайшим волнением ожидая как на это отреагирует де Тревиль.

– Как?!

Изумленно воскликнул капитан, вскочив с кресла.

– Монсеньор де Монтескью это ваш дядюшка?! А почему же…?!

– Монтескью имя моей матери в девичестве.

Оправдываясь, промямлил юноша. Тревиль отпустил ему лучезарную улыбку.

– Ах, вот оно что! Ну, это совсем меняет дело! Кстати, а в каких вы отношениях с дядюшкой?

– Я видел его единственный раз, когда был ещё ребенком.

– Ну, вот и прекрасно! Я думаю, Его Величеству будет трудно отказать в милости мне, если я заручусь поддержкой столь влиятельного вельможи как ваш дядюшка

Капитан вновь уселся в кресло взял в руки перо и, прищурив глаза, произнес:

– Но мне хотелось бы сделать для вас вот ещё что. Наши беарнские юноши редко бывают богаты, и я не думаю, чтобы положение сильно изменилось с тех пор, как я покинул родные края. Полагаю денег, привезенных вами, вряд ли хватит на жизнь.