Книга Черный граф - Серж Арденн

Его отрешенный взгляд вновь исчез где-то средь пляшущих языков пламени, а голос становился всё тише, будто удаляясь по мере погружения кардинала, в глубокие подземелья собственных размышлений.

– Но всё это в прошлом!

Вдруг, после непродолжительной паузы, четко и громко, вымолвил Ришелье. Он вновь поднялся с кресла, и, заложив руки за спину, приблизился к анжуйцам, оставив незамеченным возвращение в кабинет капитана де Кавуа.

– Удивительное совпадение, господа. Человека, который состоял в переписке с вашим ближайшим другом, шевалье де Ро, чему свидетельством является письмо, предъявленное нам господином Бутилье, и тот за кем вам предстоит отправиться в Анжер, одно и то же лицо. Это воистину удивительная личность. Его настоящего имени не знает никто. Он весьма известен в Старом Свете лишь под прозвищем – Черный граф. Я даже не могу подобрать подходящих слов, чтобы выразить важность предприятия по поимке сего таинственного месье. Он просто призрак, господа. Сведения о нем весьма скудны. Из того, что может оказаться полезным вам, так это отсутствие мизинца на левой руке, и нынешнее место нахождения – провинция Анжу.

Уловив смятения на лицах юных дворян, Ришелье поспешил с дополнениями.

– Я разделяю ваше недоумение. Всё было бы именно так как отражено на ваших лицах, если бы ни одна существенная деталь.

Выдержав паузу, он беспристрастно произнес:

– Мадемуазель Камилла Ванбрёкелен. Сия невинная особа приходится дочерью Черному графу, которую он неистово разыскивает. Нам неизвестна причина, по которой сей месье, желает встретиться со своим чадом, но то, что он ищет встречи не вызывает сомнений.

В это время, в кабинет вошел Рошфор, кивком головы подав кардиналу знак, который несомненно был понятен Первому министру.

– Теперь о вас, господа. Завтра на рассвете вы отправитесь в Анжер, сопровождая госпожу Ванбрёкелен. Вы как никто пригодны для сего небезопасного предприятия. Во-первых, потому что по-прежнему не являетесь персонами, находящимися на службе короны. И, во-вторых, потому, что наблюдение и охрана сей прелестной особы, учитывая ваш юный возраст, может быть истолкована как увлечение, легкий флирт, а быть может даже серьезные намерения в отношении мадемуазель Камиллы. В сущности, для дела это не столь важно. Главное это достоверность ваших искренне дружеских отношений для сторонних наблюдателей и безопасность девицы. За неё вы отвечаете головой. Идея проста, как всё гениальное – девушка приманка, которую охраняете вы. Мы не сомневаемся, что очень скоро до Черного графа дойдут слухи о месте нахождении дочери, вот тогда Рошфор…

Кардинал метнул в графа взгляд, исполненный ледяной суровости.

– …вам представится честь захлопнуть мышеловку. Не скрою господа, граф, как и многие из наших людей, вслед за вами, отправятся в Анжу. Присутствия их вы не ощутите, но пусть вас это не беспокоит, они не на миг не выпустят вас из поля зрения. Да, и ещё, девушка ничего не знает о наших планах. Мы просто уговорили её, в сопровождении двух любезных молодых людей, галантных кавалеров, провести некоторое время в прекрасном городе Анжер, не более. Что ж, вот, пожалуй, и все. В тонкости, вас посвятит мессир де Рошфор.

Серые, холодные глаза кардинала, встретились с взорами молодых людей. И лишь определив во взгляде анжуйцев нечто необходимое, очевидно вселяющее доверие, различимое и понятное одному ему, Ришелье произнес:

– Утешьтесь господа, вы потеряли верного друга, однако обрели доброго повелителя. И запомните, я даю вам больше чем карьеру, я даю вам судьбу.

После того, как в сопровождении Рошфора, оба анжуйских дворянина покинули кабинет, Бутилье разоблачительно скривив губы, прошипел:

– Монсеньор, неужели вы доверите сие важное дело столь ненадежным людям?

Кардинал с интересом взглянул на сюритенданта.

– Месье де Бутилье, смею вас заверить, надежными людьми могут называться лишь те, кто умеет скрывать свои мысли1. И хотя невозможно, найти человека более презренного для христианина, чем высказавший эту мысль, трудно не признать её справедливой.

– Я, монсеньор, к сожалению, не был знаком с шевалье де Ро, но этот де Сигиньяк, сущий дьявол! По всему видать, хитрец каких мало!

– А вы считаете хитрость пороком?

– Простите, Ваше Преосвященство, а разве вы иного мнения?

– Господин де Бутилье, у меня складывается впечатление, что мы говорим с вами о разных вещах. Что вы называете хитростью?

– Вы право ставите меня в неловкое положение, монсеньор. Неужели вы различаете каким-либо образом хитрость одного человека от хитрости другого?

– Да Бутилье, да и ещё раз да! Мне претит принимать за хитрость, обычную, вероломную глупость. Хитрость, которую, к слову, вы узрели в месье де Сигиньяке, это одна из граней ума, не иначе. Я не встречал ни одного глупого хитреца. Если дурак задумает хитрить, то от его плутовства, за туаз, разит разоблачением, я уж не говорю о том, что за сто лье можно разглядеть простоту и безысходность сего незамысловатого предприятия. По-настоящему хитрый человек обставит всё так, что оставит всех не у дел, и никто, при этом, не сумеет распознать подвоха, тем более заподозрить плута. Если вы когда-нибудь вознамеритесь кого-либо обмануть, сделайте это красиво, чтобы тому, кого вы обвели вокруг пальца, было приятно об этом вспомнить. Если же вы попадетесь – вы глупец, не иначе. Я отношусь с уважением к хитрецам, и полагаю хитрость виконта де Сигиньяка, поставленная нам на службу, несомненно, ещё принесет пользу.

1 «Надежными людьми могут называться лишь люди умеющие скрывать свои мысли» Сия фраза приписывается Иуде Искариоту.

ГЛАВА 14 (108) «Встреча на улице Сент-Катарин»

ФРАНЦИЯ. ПАРИЖ.

Яркое горячее солнце взошло над Парижем, оставив влажным сумеркам, до полудня, возможность скрываться в тени зданий и оград, с каждым часом отвоевывая их жалкие владения, тающие островки хмурой, ночной прохлады. Сонный город, с отступлением полумрака, наполнился цокотом копыт и грохотом экипажей, а так же голосами просыпающихся горожан, переносящимися, из тесных спален и столовых, во дворы, на улицы и площади. В этот ранний час, под сенью нависших над мостовой домов Сент-Антуан, со стороны Бастилии, по покрытому нечистотами и соломой булыжнику шел человек. Мужчина был закутан в старый выцветший плащ, и дырявую, надвинутую на глаза шляпу, не позволявшую разглядеть лица незнакомца. Добравшись до перекрестка, где за мрачной изгородью возвышались монастырские шпили, он свернул на улицу Сент-Катарин, и, замедлив шаг, направился к одному из особняков, чья черепичная крыша, видневшаяся над оградой, утопала в густой зелени фруктовых деревьев.

Добравшись до ворот украшенных парой островерхих башенок, подобных башням угрожающе торчащим над крышей дома, он осмотрелся, и, перейдя на противоположную сторону улицы, укрылся в сумраке арки, что вела в небольшой дворик. Прислонившись к жалкого вида стене из грубого камня, незнакомец, из-под обвисших полей шляпы, устремил взор на калитку в изгороди, окружавшей интересующее его здание, принадлежавшее графине де Бризе, и располагавшуюся примерно в полдюжины туазов от места нахождения наблюдателя. Безошибочный выбор столь удобной позиции для слежки, свидетельствовал о том, что мужчина явился сюда не впервые, за тем, чтобы подглядывать за особами, вознамерившимися посетить особняк графини, хотя до настоящего времени, сей короткий список составляли лишь слуги хозяйки дома, угольщик и несколько торговцев.