Книга Испепеляющая страсть - Кейси Майклз

Джилли на мгновение испытала замешательство при виде этой массированной атаки, но затем присоединилась к дружному смеху гостей.

Кевин огляделся, словно раненный в самое сердце предательством лучших друзей.

— Вероломство друзей способно опечалить, но, когда к ним присоединяется жена, что может ранить больнее? Жена, — обратился он к Джилли, которая внезапно замолчала и посерьезнела. — Умоляю тебя, скажи мне, что ты пока не собираешься осчастливить меня, произведя на свет мою миниатюрную копию!

— Нет, милорд, — мягко ответила она. — Не собираюсь.

— Слава богу! — воскликнул ее муж, воздев руки и целуя свои ладони. — Я хотел бы, чтобы мы могли посвятить еще какое-то время друг другу. Ты слишком дорога мне, чтобы я захотел делить тебя с кем-то еще.

Джилли жарко покраснела при этих его словах — она была уверена, что у друзей Кевина, не увидевших насмешки в его глазах, сложится впечатление, будто они с мужем переживают затянувшийся медовый месяц. Они не знали, как крепко он стиснул ее руки, чтобы она не могла дать ему пощечину и стереть это дурацкое выражение с его смазливого лица. Она понимала, что он ждет от нее ответа — такого, какой могла бы дать любящая жена, дабы они продолжали выглядеть в глазах гостей счастливой парой.

— Ты же знаешь, дорогой, как я люблю тебя, — выдавила она из себя, к удовольствию аудитории, с лица Кевина при этом исчезли последние следы веселья.

В таком роде беседа продолжалась до тех пор, пока не настало время переодеваться к обеду. Джилли хотелось лучше узнать друзей мужа, в свою очередь они, казалось, отнеслись к ней неплохо. Но она по-прежнему, как и в течение предыдущих двух недель, держала Кевина на расстоянии вытянутой руки.

Она разрешила ему обнять себя за талию, когда они поднимались по лестнице, но, как только они добрались до дверей спальни, стряхнула его руку и убежала в собственную спаленку.

Там, в безопасности, она попала в заботливые руки портнихи-камеристки, которая появилась в доме на второй день после ее нового отчуждения от мужа.

— Банни, — рассказала она камеристке, — все было так, как ты говорила. Никто из них не сказал и не сделал ничего, чтобы унизить меня. И мне кажется, они все мне нравятся, по крайней мере, в какой-то степени.

Бернис Розберри подняла голову от модного журнала, который она изучала, и спокойно произнесла:

— Конечно, деточка. Я никогда и не боялась, что они набросятся на тебя, как стая голодных волков, жаждущих твоей крови. А теперь перестань вертеться, как непоседливый жеребенок, и позволь мне помочь тебе переодеться.

То, что в жизнь Джилли вошла Бернис Розберри — это случилось в середине июля, — ознаменовало начало больших перемен. Юная графиня была заранее враждебно настроена по отношению к этой женщине, однако той удалось завоевать ее сердце прямодушием и разумным взглядом на вещи. Кроме того, Бернис была на удивление уравновешенной. Она и глазом не моргнула, увидев свою оборванку-подопечную, и хладнокровно выслушала указание безупречного во всех отношениях графа: «Сделать все, что сможешь».

Казалось, мисс Розберри наслаждается сложностью стоящей перед ней задачи, она с головой погрузилась в кампанию по превращению своей хозяйки в юную леди, одетую по последней моде — хочет этого сама хозяйка или нет.

Обидчивость и капризы Джилли натолкнулись на ее несокрушимое спокойствие — не говоря о едком сарказме, которому не мог противостоять даже Кевин и со временем оставил всякие попытки в этом направлении.

Эта сильная личность обладала к тому же устрашающей внешностью. Будучи довольно худощавой (плоская грудь была источником скрытых комплексов этой женщины), она, тем не менее, производила впечатление очень крупной.

Мисс Розберри было около тридцати пяти. Она не пыталась сделать свою внешность более привлекательной за счет прически (ее волосы были скручены в тугой пучок на макушке) или одежды, а на ее лице не было и следа косметики. Так что ничто не смягчало впечатления от ее лица: прямые каштановые волосы и карие глаза вряд ли могли привлечь чье-либо внимание и отвлечь его от густых прямых бровей, выдающегося вперед подбородка и длинного острого носа.

Что до ее гардероба, он, казалось, состоял из нескольких одинаковых темных платьев под горло, а единственным украшением, которое она себе позволяла, была связка булавок, которую она постоянно носила на груди. На поясе у нее висели ножницы, а на шее — массивные золотые часы на золотой цепочке, доставшиеся ей в наследство от покойного отца.

Увидев ее впервые, Кевин наклонился к Райсу и шепнул ему на ухо:

— Вот женщина, с которой не хотелось бы встретиться в темной аллее.

У мисс Розберри был отличный слух, и она в свою очередь демонстративно прошептала на ухо Джилли:

— Приятно видеть мужчину, трезво оценивающего свои возможности.

Возмущение Джилли — хотя она все еще чувствовала себя обязанной из самолюбия демонстрировать неприязнь к мисс Розберри, дабы оставаться в оппозиции к мужу, — пошло с того момента на убыль.

Снабженная новыми нарядами графини, только что прибывшими из Лондона, и действуя под пристальным надзором графа, мисс Розберри принялась приобщать Джилли к цивилизации. Правила поведения за столом, искусство пить чай, умение держать себя в обществе и многое другое служили предметом уроков, которые заполняли их дни.

Лишь однажды, меньше чем за неделю до приезда гостей, Джилли осмелилась робко спросить у портнихи:

— Как ты думаешь, тебе удастся сделать так, чтобы я выглядела хоть чуть-чуть хорошенькой?

Тогда величественная мисс Розберри села рядом со своей подопечной, обняла ее и проворковала:

— Ну-ну, не тревожься, детка, Банни тебе поможет.

Когда Кевин через несколько дней услышал, что Джилли и называет мисс Розберри «Банни», он рассмеялся и спросил, откуда взялось такое прозвище — абсолютно неуместное.

— Банни сказала, что так ласково называл ее отец, — вызывающе ответила Джилли. — И не говори больше ни слова, Кевин Ролингс! У Банни была нелегкая жизнь после смерти отца — он был школьным учителем и не мог как следует обеспечить ее, хотя она и благородного происхождения. Если бы все сложилось иначе, она ни за что бы не стала портнихой. Она очень принципиальная — ушла от своей последней хозяйки, потому что та носила так много украшений и так ярко красилась, что Банни заявила: я не кондитер, чтобы украшать торты.

— Ну-ну, — недоверчиво пробормотал Кевин. — Кажется, мисс Розберри нашла в лице своей новой хозяйки единомышленницу. Как забавно!

Графу, однако, на самом деле было далеко не так уж весело: попытавшись возобновить ночные посещения супруги, он обнаружил мисс Розберри спящей у входа в ее спальню.

Зато другие планы Кевина осуществлялись на удивление удачно: Джилли удалось стать не просто «чуть-чуть хорошенькой», как она мечтала. Новые платья и мисс Розберри сделали свое дело, и она далеко продвинулась по пути превращения в леди с безупречными манерами. Однако в планы графа не входило, чтобы камеристка жены стала по совместительству выполнять функции дракона, стерегущего сокровище. Должно быть, жена пресытилась его ласками. По результатам последних схваток на его стороне остались лишь Уилстон и Райс — и все знали, что слугу и старого дворецкого так просто не запугаешь.