Книга Одноклассница - Лия Абаль

– Нет-нет, я не могу, не могу! – Марина отчаянно затрясла головой.

– И что ты собираешься делать? – наседала подруга.

– Не знаю, – Марина обратила на Ларису страдальческий взгляд. – Правда, не знаю.

– Сколько уже дней прошло после его исповеди?

– Семь.

– И что? Так и будешь, как страус, прятать голову в песок? Никому от этого лучше не станет. Ни тебе, ни ему. Так что, давай, соберись, подруга.

– Ларисочка, я не могу.

– Ну, заладила, мать.

– Я боюсь, – пролепетала Марина.

– Чего?

– Он меня возненавидит. Или убьёт, – шёпотом добавила она.

– Или убьёт себя. Это я тебе точно говорю. И не смотри на меня так. Я видела его лицо после их пивной посиделки. Из него как будто жизнь вытряхнули. Ни кровиночки в лице. И это после двух часов в бане! Ты своей трусостью доведёшь мужика до инфаркта.

– О-о-й… – завыла Марина, – что же делать-то? Я так всё запутала…

– Ну, так распутай! На вас смотреть сил никаких нет. Что ж вы так мучаете друг друга? Ведь невооружённым глазом видно, что он страдает. А ведь мужик не баба, он пострадает-пострадает, а потом возьмёт, да и сотворит что-нибудь такое… – она сделала неопределённый жест рукой, – эдакое.

Марина в ужасе прикрыла рот рукой.

– А что ты думала? А твой ещё с фантазией, с богатым воображением, – она кивнула и прищелкнула языком.

– Хорошо, – тихо сказала Марина, – я поговорю с ним.

– Когда?

– Завтра.

– А… завтра… ну, это ещё ничего, – согласилась Лариска, – а то, как бы поздно не было, – припугнула она подругу.

– Завтра… – повторила Марина, но говорила она это для себя.

19

И снова она в лесу, снова этот тяжёлый изнуряющий бег. Но теперь она знала, что скоро появится «оно, нечто», и бег будет осмысленным и целенаправленным. Это придавало ей сил, и бежать было легче. Теперь уже не страх гнал её вперёд, а надежда, что она успеет догнать этот свет до того, как появится обрыв. Ей бы только разглядеть, что это, и тогда она поймёт, что ей делать дальше, как жить. Только бы успеть, только бы рассмотреть – что там? Она бежала и не замечала ни леса, ни царапающих веток. Вперёд! Ещё чуть-чуть. Вот он! Марина бежала и ей казалось, что она почти летит, усталости не было, сердце работало ровно, как хороший двигатель в машине.

«Быстрее, ещё быстрее!»

Ветер холодил пылающее лицо, и странное щемящее чувство предвкушения поселилось в душе. Она как будто уже знала, что ещё чуть-чуть и тайна откроется ей. Главное, не останавливаться! Она смотрела только на этот свет, не обращая внимания на то, что у неё под ногами. Она не упадёт, нет!

Она вдруг заметила, что ветки уже не царапают лицо и тело, что лес стал реже, а свет становится всё ярче. И вот уже виден кусочек голубого неба, больше, больше… вот оно! Лучезарное, яркое, тёплое и приветливое! Душа Марины ликовала. Как легко, как радостно! Марина огляделась вокруг и тут же вскрикнула. Она уже не бежала, она – летела!

Лес был далеко внизу. С высоты он уже не казался таким устрашающим. Деревья зелёными шапками заполняли всё пространство, на какое хватало взгляда. Она увидела огромное тёмное пятно: «А вот и моя «бездна». Марина засмеялась и легко перелетела её. Она наслаждалась своим полётом, кувыркалась, кружилась, то взлетала высоко, где небо становилось золотистым, то снова опускалась к макушкам деревьев. Она то замедляла свой полёт, то превращалась в комету и неслась вперёд, рассекая воздух.

И вот лес закончился, она увидела зелёные, бархатные холмы. Марина опустилась так низко, как только могла, и почувствовала пряный, пьянящий аромат травы и полевых цветов. И вдруг, ей так захотелось во всё это окунуться! Она легко приземлилась, и глаза не обманули её. Трава, действительно, была мягкой и шелковистой, а цветы играли волшебными яркими красками. Пчёлы и бабочки кружились над ними. Марина засмеялась. Теперь она тоже знала: каково это – летать! Безудержная радость рвалась из груди, волшебная энергия наполняла её существо. Она закричала и побежала. Теперь бег был лёгкий, бодрящий. Изумрудные травинки щекотали ей пятки, а хрусталики росы брызгали миллиардами бриллиантовых искорок.

«Я, наверное, в раю», – подумала она. И тут, вдалеке, на одном из холмов, она увидела дом. Она сложила ладонь козырьком и приложила ко лбу. Солнце светило прямо в глаза, и она видела только смутные очертания здания.

Марина пошла вперед. Она хотела полететь, чтобы быстрее достичь цели, но потом передумала. Догадываясь, что это что-то очень важное для неё, душа затаилась. Она готовилась к новым эмоциям. Но что это будет?

Чем ближе Марина подходила, тем осторожнее становился её шаг. Шаг, ещё один, ещё один… Она уже хорошо видела домик: белые крашенные стены, красная черепичная крыша, крыльцо… Дверь отворилась, и на крыльцо вышел человек. Марина не могла понять: мужчина или женщина? Человек стоял и смотрел в её сторону. Потом сошёл с крыльца и пошёл ей на встречу. Солнце светило ему в затылок, поэтому лицо было трудно рассмотреть. Фигура приближалась и, через какое-то время, стало понятно, что это мужчина. Он что-то сказал, но она не расслышала. Сердце затрепетало.

– Марина, – сказал мужчина, – почему ты так долго? Я уже заждался…

У Марины отказали ноги, она медленно осела на траву, вытянула вперёд руку и прошептала:

– Сёмушка…

20

Семён подошёл к подъезду и машинально протянул руку к домофону, но нажать кнопки так и не решился. Ещё немного постояв, он достал ключи и открыл дверь. Раньше, в их прошлой жизни, он любил пользоваться этой «коробочкой», таким образом оповещая жену о своём приходе. Ему нравилось слышать её «алло» и смешить разными глупостями, стоя на пороге дома. Потом, когда он поднимался в лифте, её смех звучал у него в голове, и по всему телу разливалась тёплая нега близкой, очень близкой встречи. Он знал, что как только откроет дверь, она тут же повиснет у него на шее и будет урчать от удовольствия или исполнит какой-нибудь дикий танец, смешно дрыгая ногами и корча рожицы.

Ему вдруг так сильно захотелось всё это вернуть, что, кажется, он даже застонал вслух. Семён аккуратно прикрыл дверь в квартиру и вздохнул, никто его не встречал. Он снял куртку и вдруг почувствовал странный запах. Он ещё раз принюхался, действительно, не показалось.

– Марина, – крикнул он, – почему у нас так пахнет?

Никто ему не ответил. Он заглянул на кухню. И там никого.

Дверь в кабинет была закрыта. Он осторожно толкнул её.

– Марина, по… – начал, было, Семён и тут же осёкся. Лицо его вытянулось, глаза, напротив, округлились, и в них заплескался страх.

– Ма… Марина… – он по инерции продолжал звать жену, голос вдруг охрип, и в нём послышались истерические нотки.