Книга Легион призраков - Маргарет Уэйс

Камила снова положила голову ему на грудь, прислушиваясь к учащенному биению его сердца. Ее взгляд скользил по укрытым снежным ковром дорожкам сада, по мраморным статуям, которые, казалось, мгновение назад были живы и вот теперь навсегда застыли и вся их жизнь стала одним этим застывшим мгновением. А вокруг статуй и вокруг Камилы и Дайена стояли розовые кусты. Их великолепные летние побеги были безжалостно срезаны, но придет весна – и как же пышно расцветут тогда эти кусты! И надо всем этим возвышались деревья, погруженные, казалось, в непробудный сон. Сквозь черные кружева, в которые сплелись их ветви, проникали серебристые отблески туч.

– Я люблю этот сад, – сказала Камила Дайену. – Я здесь работала, ты знаешь. Мы все работаем для Академии. Я полюбила этот сад сразу, как в первый раз пришла сюда. Ректор открыл его для всех студентов, но сюда приходят немногие. Это далеко от студенческого городка. А теперь, – добавила она, вздохнув и теснее прижимаясь к Дайену, – этот сад будет мне еще дороже.

У Дайена сладко и мучительно сжалось сердце. Сладко, – потому, что у них еще было время, чтобы быть вместе. Мучительно, – оттого, что это время продлится так недолго. А она останется здесь и будет приходить сюда, в этот сад, одна. И он будет здесь и будет приходить в этот сад, но только в мечтах.

– Знаешь, – тихо продолжала Камила, – я часто думаю о том, как встречались в этом саду леди Мейгри с Дереком Саганом. Наверное, встречались, когда учились в Академии. Не знаю – почему, но я не могу представить их вместе где-то в другом месте. Может быть, потому, что я видела ее здесь, всего несколько месяцев тому назад.

Камила сказала об этом так запросто, что на секунду Дайен усомнился в том, что правильно понял ее. Наверное, она говорила не о Сагане и леди Мейгри, а ком-то другом, подумал он, слегка отстраняясь от Камилы и глядя в ее золотистые глаза, лучившиеся солнечным светом даже в этой темноте с растворенной в ней призрачной белизной снега.

– О ком ты? – спросил Дайен.

– О леди Мейгри, – сказала Камила. – И не смотри на меня так! – принужденно засмеялась она. – Я в своем уме. Это было летом. Я работала в саду. Кругом ни души, полная тишина, жарко… Вдруг вижу – на дорожке стоит какая-то женщина в синем платье. Я еще подумала, кто она такая и зачем она здесь в это время, под вечер. Кладу на землю лопату, выпрямляюсь, собираясь подойти к ней, а ее уже нет.

– Странный визит, – сказал Дайен.

– Ты весь дрожишь, – сказала Камила. – Пойдем обратно…

– … Туда, где тепло, – отозвался Дайен, целуя Камилу.

Но они не спешили уйти, медлили, наслаждаясь предвкушением восторга любви, готовые сжечь себя в огне страсти.

– Я думала, это была обычная гостья, – тихо сказала Камила, – но когда увидела ее портрет, то сразу узнала в ней ту женщину. А ведь я никогда не видела ее раньше.

– Ты должна была видеть ее, – сказал Дайен, стараясь скрыть свое беспокойство за беззаботным смехом. – На телеэкране, в доме своего отца.

– Мой отец терпеть не может всяких «технических чудовищ», – рассмеялась Камила, смахивая со своих волос снег. – Нет, честное слово, я никогда раньше ее не видела.

Дайен улыбнулся.

Камила игриво схватила его за лацканы пальто:

– Не смотри на меня так сердито. Скажи мне: «Ты никогда не видела ее духа. Она не являлась тебе. Она пожертвовала своей жизнью во имя короля!»

Вдруг Камила притихла и задумалась, снова глядя в сторону сада:

– Странно, почему его не было с ней? Они так любили друг друга, но жизнь разлучила их. Неужели и после смерти они остались в разлуке?…

Дайен прикрыл глаза, чтобы скрыть непрошенные слезы.

– Не надо об этом, – сказал он.

Камила подняла на него глаза и увидела, как он бледен.

– Прости меня, – прошептала она. – Я не хотела… Прости меня. Я так тебя люблю. Я хочу, чтобы ты был счастлив.

– Так сделай же меня счастливым! – сказал он, не в силах больше противиться жаркой страсти, захлестнувшей его.

Луна скрылась за тучами, стало совсем темно, обильный снег падал им на ресницы и таял у них на щеках. Смеясь, они повернули обратно и шли, держась за руки и крепко прижимаясь друг к другу. Они скользили и оступались на гладких камнях дорожки, возвращаясь в тепло, спеша навстречу счастью.

… И вот тихая, холодная ночь осталась за окнами.

* * *

… Они лежали в темноте, счастливые и утомленные. Голова Камилы покоилась на груди Дайена.

– Астарта хочет ребенка, – сказал Дайен. – Это все, чего она хочет от меня. И тогда она будет счастлива. И ее мать тоже. И вся галактика. Это для них что-то вроде бизнеса.

– Не порицай их за это, Дайен, – сказала Камила. – Вспомни о бедствиях и смутах, о тех ужасах, которые они пережили. Люди благодарны тебе за то, что все это позади, за то, что теперь им живется спокойно. И они хотят, чтобы и впредь все было так же. Ваш ребенок означает для них будущее, и они с надеждой смотрят в это будущее. Они хотят верить, что их мирная жизнь будет продолжительной.

– Знаю, – сказал Дайен. – Я понимаю их. Поверь мне, для меня нет ничего важнее, чем дать им то, чего они хотят. Мы пытались – Бог свидетель… Но я не хочу думать об этом. И ты не думай. Не здесь и не сейчас.

Однако он по-прежнему думал и говорил об этом, он искал утешения в том, что Камила понимает его. А она слушала, хотя для нее это было совсем неутешительно. Слушала, потому что знала, что так надо. Ему, Дайену, надо, чтобы она слушала его.

– Врачи в один голос говорят, что мы оба здоровы. Ничто не мешает нам иметь хоть сотню наследников престола. Они говорят, что это стресс, а может, последствия космического путешествия. А может, наоборот, космическое путешествие полезно для нас. Она отказывается от искусственного оплодотворения, ее вера не допускает такого. Божье благословение, говорит она, распространяется только на истинный союз души и тела.

Дайен сел спиной к Камиле и провел рукой по своим влажным от пота волосам, казавшимся в лунном свете темными, кроваво-красными.

– О разводе не может быть и речи, – продолжал он. – Это означало бы войну, и тогда миллионам людей пришлось бы заплатить своими жизнями за мое счастье.

– Знаю, Дайен. И все понимаю. Я сама не хочу и не жду этого. – Камила тоже села, обняв Дайена и прижавшись щекой к его голой спине. – Мы уже говорили с тобой об этом, помнишь?

Он грустно улыбнулся:

– Да. Той ночью я сказал, что не могу сдержать своего обещания жениться на тебе. Я думал и, может быть, надеялся даже, что ты будешь презирать меня. Так мне было бы легче.

– Презирать? Тебя? За то, что ты выполняешь свой долг? Я дочь короля и знаю, что долг короля перед народом – превыше всего. Это был первый урок, который преподали мне мои родители. Что значит наша любовь и наши обязательства друг перед другом по сравнению с твоими обязательствами перед своим народом?