Книга Охотники за головами - Алекс Орлов

— Курить давно бросили?

— Уже полгода, — удивилась доктор Йорк.

— То-то…

«Хватит бредить, Фонтен, а то тебя упрячут в психушку…» — напомнил он себе, а вслух произнес:

— Разумеется, доктор Йорк, я беру вас с собой. Можете собираться…

Словно боясь, что Фонтен передумает, Шарон выскочила из помещения.

— Что она здесь делала, сэр? — спросил Руцбанн.

— Демонстрировала свою бесспорно красивую грудь, — усмехнулся Фонтен.

36

Загорелась лампочка четвертого поста, и сержант Рубенс снял трубку. Докладывал рядовой Вуттон:

— Сэр, тут что-то происходит… Или, может быть…

— Что может быть? — недовольно спросил сержант. Последние несколько дней он чувствовал себя прескверно.

— Может, я заболел, сэр?

— Что, у тебя живот, что ли, болит или кашляешь сильно?

— Нет, сэр. Мерещится мне что-то…

— Это у тебя не от болезни. Это от глупости, — отрезал сержант и положил трубку.

Сегодня время тянулось особенно медленно.

Служба и раньше была не мед — сидеть под низкими потолками, да еще на глубине ста метров.

Сыро, посторонние запахи, и, несмотря на старания уборщиков, постоянно нараставшая на стенах слизь. Ее скребут, чистят, а наутро она появляется снова.

«Как в могиле», — подумал сержант и поежился. Последнее время все вокруг переменилось — персонал ходил подавленный, и Рубенс видел, что люди боялись. Чего они боялись, сержант не знал, поскольку его делом была только охрана.

Секретность — она и есть секретность, но иногда что-то удается подсмотреть, о чем-то догадаться. По мнению Рубенса, в подземелье регулярно испытывали новое оружие, и случалось, что испытания заканчивались трагически.

Не так давно пришлось помогать выносить трупы. Много трупов. Конечно, существовала опасность, что может пострадать и охрана, но тут уж ничего не поделаешь — на то она и военная служба. Да и где на гражданке будешь получать по две тысячи кредитов за сидение на собственной заднице?

Вчера сержант Рубенс видел паука. Здорового и черного. Он загнал насекомое в угол, но в последний момент эта тварь куда-то подевалась. Удивительно. А еще этот злыдень капрал Малюта со своим нытьем: «Нехорошее здесь место — нечистое…»

Рубенс и сам ощущал эту, словно напитавшую воздух, гадость, но он еще держался, а вот солдаты на постах — те приходили со смены бледные и молчаливые. Два дня назад один из них пытался застрелиться, однако вовремя заметили — успели отобрать автомат. Жутко.

Позади послышался шорох. Рубенс обернулся, но никого не увидел. Пустой, как обычно, коридор, освещенный мутноватыми светильниками. Такие длинные туннели уходили во всех направлениях и заканчивались тупиками, хранилищами, боксами и криокамерами. Вдоль стен под самым потолком тянулись связки силовых кабелей и пневмопроводов.

«Сижу, как в кишках каких-то», — подумалось сержанту. Это было неожиданное сравнение, но именно оно как нельзя лучше соответствовало ощущениям сержанта Рубенса. Он необычайно четко представил себя внутри огромного организма.

И он, и солдаты его смены, и дежурные электрики, технологи, инженеры — все они переварятся и превратятся в ничто.

«Наверное, я тоже заболел», — подумал сержант. Таких дурацких мыслей у него еще не было.

Позади что-то щелкнуло.

Решив не обращать на это внимание, Рубенс взял со стола регистрационный журнал и начал его перелистывать.

«Нужно было хоть книжку захватить», — подумал Рубенс. Он не особенно любил читать, но сейчас книжка очень бы пригодилась.

Из коридора снова донесся шорох. Сержант не выдержал и повернулся.

Но там по-прежнему никого не было, только Рубенсу показалось, будто воздух в коридоре немного подрагивает, как это бывает рядом с каким-нибудь горячим предметом.

Сержант напряг зрение. Дрожание прекратилось, и воздух снова стал идеально прозрачным.

«Ох… — выдохнул Рубенс. — Когда же закончится смена?..»

Он посмотрел на настенные часы — что за чушь? Часы тикали, секундная стрелка двигалась, но стрелки показывали без трех восемь — то же время, что и несколько минут назад.

— Ну вот, еще и часы сломались… — проговорил Рубенс вслух, чтобы немного взбодрить себя. Однако его голос прозвучал одиноко и тут же растворился, поглощенный сырыми стенами.

Сержант обвел взглядом свой тупичок, где стоял стол с телефоном и пультом охраны. Чисто, светло — чего бояться? Неожиданно в углу Рубенс снова увидел черного паука.

— Ага… — сказал сержант и взялся за тяжелый журнал регистрации. Сейчас это насекомое олицетворяло для него весь его страх и дурные мысли.

«Убью гада…» — решил он.

Паук сидел не шевелясь, словно смирившись с уготованной ему участью.

Рубенс сделал шаг, другой. Паук не шевелился. Сержант остановился в метре от своей жертвы и замахнулся журналом.

В этот момент в коридоре послышались шаги. Рубенс резко повернулся, и шаги стихли. Из угла, где сержант охотился на паука, он видел только часть коридора, поэтому, позабыв про охоту, он стал осторожно продвигаться вперед.

Но нет, в коридоре по-прежнему никого не было.

По крайней мере, Рубенс не увидел ничего подозрительного. Однако он уже не полагался на зрение. По спине побежали мурашки, и сержант понял, что это подсознательное предупреждение.

Он попятился к столу, и «Нечто» стало двигаться одновременно с ним. Оно скользило по коридору легко и неслышно, но Рубенс чувствовал это движение, и глаза сержанта расширялись от ужаса, как будто он видел собственную смерть.

— Стой!!! — закричал Рубенс страшным голосом и, выхватив из ножен штык, стал размахивать им перед собою.

Блеск стали ободрил его, и «Нечто» прекратило свое наступление.

— Кто ты? — крикнул сержант, держа штык наготове. — Кто ты, сволочь, покажись!

Однако «Нечто» не отвечало. Оно заскользило вокруг Рубенса, пытаясь обойти острое лезвие штыка, но сержант не сдавался. Он кожей, позвоночником, костями — неизвестно чем — чувствовал эту безликую опасность, которая пришла за ним и намеревалась сделать свое дело.

Холодный пот лился с сержанта ручьями, но побелевшие пальцы крепко сжимали рукоятку штыка.

— Врешь, сволочь, врешь… — шипел Рубенс. — Тебе не взять Дрейка Рубенса…

Холодный поток, словно внезапный сквозняк, прошелестел мимо, и сержант услышал тиканье настенных часов.

Он почувствовал внезапное облегчение и, опустив штык, взглянул на часы. Теперь он был уверен, что время двигалось..