Книга Парфюмер звонит первым - Анна и Сергей Литвиновы

– По-моему, в этой машине все нашли до меня, – буркнула Таня.

– Откуда вы знаете, что нашли? – немедленно уцепился за ее слова опер в штатском. – Может, и нет?

– Уж больно хорошо искали, – не осталась в долгу Таня. – Что же это получается? – перешла она в контрнаступление. – Ночью наш офис разгромили, днем – машину нашего сотрудника? Куда, интересно, смотрит милиция?

– Вы знаете, что такое виктимология? – вместо ответа ошарашил ее вопросом опер.

Таня не знала, но предположила:

– Наука о жертвах? – «Что уж тут сложного, «victim» по-английски жертва». – А почему вы спрашиваете?

– А потому что, может быть, ваш Шангин не жертва? Может, он как раз сам виноват?

– А с чего вы взяли, что он мой?

– Вы ведь его начальница, вас зовут Татьяна Садовникова, правильно?

– А-а, значит, вы, – Таня припомнила чудную фамилию опера, которую упомянул Эрнест Максимович, – Комков?

– Так точно. Старший оперуполномоченный капитан милиции Комков. Но вы можете называть меня Володей.

– А вы называйте меня Татьяной Валерьевной, – не приняла панибратства Таня.

– Нам с вами, Татьяна Валерьевна, – вздохнул опер, – надобно побеседовать. Так что пройдемте.

Комков сделал ручкой приглашающий жест к дверям ментовки.

– Ну, раз надобно, – пожала плечами Таня, – тогда пошли.

Пока они поднимались на четвертый этаж – опер профессионально держался сзади, – с ним здоровались сбегающие по лестнице люди в форме и штатском, а группки милиционеров, курящих на площадках, откровенно пялились на Таню. Она же по дороге думала одновременно о двух вещах. Первая: какая же скотина этот Эрнест Максимович! Можно сказать, специально подставил ее, направил в милицию, прямо в лапы капитана Комкова. И вторая: а может, капитан был одним из тех, что наезжали вчера на камеру хранения? Не он ли изъял посылочку от Лени, адресованную ей? Вот бы устроить Комкову очную ставку с тем вокзальным хануриком! Интересно, признал бы тот опера в числе тех двоих, что вечером в воскресенье налетели на него?

Комков открыл ключом и распахнул перед Таней дверь кабинета. Она вошла. В кабинете помещались два стола, продавленный диван, два кресла и дряхлый компьютер. Капитан Комков закрыл дверь.

– Располагайтесь, – небрежно указал он на диван. – Курите?

– Вообще-то нет, но сейчас покурю.

– Волнуетесь, Татьяна Валерьевна?

– Нет, – соврала она, – а с чего мне волноваться?

– И правда, – сыронизировал опер, – с чего честному человеку волноваться? И курить, если он вообще-то не курит?

Тон его обращения слегка переменился по сравнению с тем, как он разговаривал внизу, у машины: стал более развязным. Он протянул Татьяне пачку местных сигарет «Наша марка», она скривилась, но взяла. Комков, как джентльмен, поднес ей огня. Таня закашлялась.

– Что, – с неприятным смешком спросил опер, – не нравятся наши местные сигареты? Все больше «Мальборо» да «Парламент» покуриваете?

– Да я же сказала вам, что вообще не курю, – пожала плечами Таня.

– Когда вы последний раз видели Леонида Шангина? – вдруг резко спросил Комков.

– Я? Шангина? А что?

– Отвечайте, Садовникова!

– В ночь с субботы на воскресенье. Он проводил меня до дома. А почему вы спрашиваете?

– А потом вы с ним виделись?

– Нет.

– Шангин звонил вам? Писал? Присылал электронные письма?

– Нет, – покачала головой Таня. Она старалась оставаться хладнокровной, но получалось это неважно. – Больше никаких известий. Так почему вы спрашиваете?

– А потому, Садовникова, что ваш Шангин разыскивается за совершение особо тяжких преступлений.

– Леня?.. Преступлений?.. Не могу поверить!

– И тем не менее.

– В чем его обвиняют?

– В убийстве. И в нападении на сотрудника милиции.

– Кого он убил? И на кого напал? Могу я узнать?

– Нет, гражданка Садовникова, не можете.

Таня затушила противную сигарету в блюдечке.

– Почему?

– Потому что есть такое понятие, как тайна следствия. И вообще, хватит базарить. Ты че, – тон опера вдруг стал агрессивным, – не знаешь, кто в ментуре задает вопросы?! Я задаю! Я! Ясно?!

Таня начала злиться. Она, конечно, знала (Валерочка не раз наставлял!), что с ментами для собственной же безопасности нужно держаться вежливо, но тут не выдержала, рявкнула:

– А ну, сбавил тон, дядя!

Комков послушался – смолк. Молча вышел из-за стола. Молча подошел к ней. И, опять же молча, вывернул ей руку так, что она вскрикнула:

– Что… вы…

Опер продолжал, не говоря ни слова, выламывать ей руку. Одновременно сверлил пустыми и злыми, словно у кобры, глазками, и Танин вопрос просто замер у нее на губах.

Комков отпустил наконец ее руку и тихо произнес:

– А если тебе не ясно, я сейчас младший состав приглашу. Мы тебя быстренько на хор поставим!

«Попробуй», – едва не ляпнула Таня. Но заглянула в ледяные глаза Комкова и поняла, что разумнее будет смолчать. Трусливее, что ли, с возрастом стала? Или в ней, наоборот, жизненная мудрость пробуждается?

– Где Шангин? – повторил капитан.

Он вперился глазами в ее глаза.

– Я не знаю, – прошептала она, не отводя взгляд. – Я сама его ищу.

– Где он? Говори, сука! – Он замахнулся. Таня инстинктивно отпрянула. Комков задержал удар и засмеялся. – Ну, говори! Раз, два, три!

– Не знаю.

– Что он тебе передал?

– Ничего.

– Что он для тебя оставлял в камере хранения?!

– Я не знаю! В какой камере хранения?

– Что он тебе успел передать?!

– Ничего! Ничего!

– Он заезжал к тебе в воскресенье?!

– Нет.

– А когда? В понедельник утром? Вечером?! Ночью?!

– Нет!

– Что он тебе передал?!

И абсолютно те же самые вопросы – виделись ли, встречались, передавал – пошли по второму кругу. Таня была совершенно сбита с толку и деморализована. Голос дрожал. На глазах появились слезы.

Опер вдруг проорал:

– Сумочку на стол!!

– Что?

– Проводим личный досмотр!

«А ордер у тебя есть?»

Но Таня снова промолчала. Пожалуй, в Москве, на своей территории, она бы еще смогла чего-то от мента потребовать. Но тут, в Кострове, как видно, играют по другим правилам.