Книга Длинная Серебряная Ложка - Кэрри Гринберг

— Как зачем? Говорю же, я все знаю про вампиров! Про все их повадки!

— Ну да. А Гизела тут причем?

— Она-то имеет к делу самое прямое отношение.

Леонард часто заморгал.

— Признаться, я не понимаю…

— Это я тебя не понимаю! Неужели ты действительно помогаешь упырям?

— Помогаю, куда ж мне теперь деваться. Но не всем!

— Ага, значит я был прав! Ты их пособник! Быть может, твоя сестра действительно мертва?

— А если и так, что с того? — вдруг завелся юноша. — Поверь, от этого она не стала хуже!

— Да в какие игры ты со мной играешь, Леонард?! — прокричал Уолтер, и где-то в отдалении эхо подхватило его слова. Юный Штайнберг затрясся всем телом.

— Ох, Уолтер…

— ЛЕОНАРД!

— Это отец! Он идет сюда!

— Ну и пусть! — в запальчивости проговорил Уолтер. — К нему у меня тоже вопросы найдутся!

— Бе-бе-беги! Если он тебя здесь застукает…

В англичанине взыграл великодержавный гонор.

— Что тогда? Я иностранный поданный. На меня он руку поднять не посмеет.

— ЛЕОНАРД!!!

— Он тебя убьет. Причем руки ему для этого не понадобятся. Умоляю, уходи! Мой отец очень добрый. Пожалуйста, не вынуждай его на поступок, о котором он будет сожалеть! — Леонард что-то достал из другого кармана и быстро сунул Уолтеру. — Вот, это тебя заинтересует. Скорее сюда, на балкон. И дыши потише!

Как только за Уолтером захлопнулась балконная дверь, в комнату ворвался разъяренный Штайнберг.

— Щенок! Я же запретил..! Как ты смел сюда пробраться!

— Я тоскую, — ответил Леонард просто.

— По самовлюбленной дурехе, которая удрала прямо перед Балом?

— Да, по ней.

Фабрикант замер и опустил занесенную руку. Бросил взгляд на каминную полку, куда Леонард уже успел поставить фотографию.

— Я тоже. Знай я, как дело обернется, все стены увешал бы ее портретами. Что если она никогда не вернется домой?

— Ты действительно веришь, что Берта сбежала? Может, он ее похитил? Держит взаперти?

— Зачем бы ему так поступать?

— Ты его лучше знаешь, отец. Зачем бы ему так поступать?

— Ох, Леонард. Вот ведь в какой переплет мы попали, — печально покачал головой отец. — Уже не верится, что выпутаемся.

— Ничего, до Бала еще несколько ночей. Что-нибудь да пр-придумаем.

— Как же, придумает он! — опять взорвался Штайнберг. — Экий мыслитель нашелся! В который раз повторяю — уезжай, покуда еще можешь. Ты ни в чем не замешан. Проклятие на тебя не распространяется!

— Именно поэтому я и с места не сдвинусь. Раз уж надо мной не властен этот мерз…

— Молчать!

— … авец, — закончил Леонард, смакуя каждый слог. Последовавшая затрещина так и не сбила его довольной улыбки. — Должен же хоть кто-то вмешаться, если твой г-господин позволит себе лишнего. Если он слишком туго затянет твой поводок.

— Тебе ли, дураку, с ним тягаться?

— Что еще мне остается делать? Целый год я живу в страху. Я уже устал.

— Что, так скоро? Кишка тонка? А вообрази, каково бояться на протяжении двадцати лет! — рявкнул Штайнберг. — Зная, что в любой день — вернее, в любую ночь — он может явиться за моей дочерью. Каждое утро вздыхать облегченно, видя что и на этот раз ее колыбель не пуста! Представлять, как он ее уводит — пойдет ли она добровольно или будет вырываться, а если так, что он с ней сделает тогда? Это ты себе можешь вообразить?!

— Нет, не могу, — подумав, ответил сын. — И не собираюсь. М-мы еще посмотрим, кто кого.

— Значит, остаешься?

— Остаюсь.

— Ну и болван! Так пропадайте же оба, я палец о палец больше не ударю! И за что только судьба покарала меня такими дерзостными, неблагодарными детьми?

Оба надолго замолчали.

— Это не риторический вопрос, отец, — наконец произнес Леонард. — На твоем месте, я бы не стал его задавать.

Уолтер осторожно отодвинулся от окна, за котором отец и сын еще продолжали беседу, и рассмотрел новый артефакт. Им оказался сложенный вчетверо листочек бумаги с виньетками, как видно, из дамской записной книжки. Записка вещала:

«Дорогие отец и Леонард,

Не вздумайте меня искать! В единстве наша погибель, только по отдельности мы устоим. Я сделала свой выбор, да и вы бегите отсюда. И если есть у вас хоть крупица благоразумия, держитесь подальше от графа и Гизелы.

Б.

PS Особенно от Гизелы.

PPS Если вдруг решите остаться, не забывайте кормить мою канарейку.»

Теперь у Уолтера уже не оставалось сомнений.

* * *

«У меня был друг, но он оказался предателем. У меня была возлюбленная, но она обернулась чудовищем, настоящей ламией (прим. — уточнить термин „ламия“ в мифологическом словаре.) Тем не менее, у меня есть долг перед Гизелой — долг христианина, мужчины, и любящего человека. Я должен спасти ее душу из узилища немертвой плоти. Я должен ее упокоить. А если хватит сил, то и графа, который сделал ее такой.

Выбравшись из дома безумного Штайнберга, я последовал совету Леонарда и взял на конюшне лошадь. Привратнику я сказал, что мне поручено скакать в замок, и он без возражений отворил предо мною ворота. По дороге даже волки держались в отдалении, чуя мой гнев, мою решимость. Теперь я готов на самый отчаянный поступок. Я пишу эти строки при лунном свете на ступенях замка. Еще мгновение — и я открою дверь и отправлюсь на последнее свидание к моей любимой (прим. — если выживу, нужно вставить сюда какую-нибудь цитату — может, из Теннисона?) Я иду, Гизела! Смерть меня не страшит!»

Здесь записи Уолтера Стивенса обрываются навсегда.

К его величайшей досаде, дверь была заперта. Разве что вскарабкаться по каменной кладке до ближайшего окна? Но велик шанс, что тогда обрушится вся стена. Это, во-первых, очень раздосадует вампиров, а во-вторых — разрушать чужие культурные ценности все же варварство. Уолтер решил позвонить. Хотя он едва прикоснулся к дверному звонку в форме дракона с аппетитом кусающего себя за хвост, эхо многократно усилило стук и разнесло его по всему замку.

Дверь открыла горничная. В кармане ее фартука что-то настойчиво шевелилось. Эвике погладила карман, убаюкивая его содержимое, и строго посмотрела на Уолтера.

— Где вас так долго носило, сударь? А почему плащ не при вас? А корзина? Только не говорите, что потеряли!

— Сейчас не до таких мелочей, — отмахнулся он, проходя вперед.

— Это не мелочь! Между прочим, я все пальцы исколола, пока ее сплела…